Начало цикла.

Предыдущий пост цикла 

При первом визите в мой домашний кабинет Анаит, как всегда, была пунктуальной. Но перед тем как прийти, она позвонила мне и попросила разрешения прийти вместе с сыном.
– Он умеет занимать себя, – сказала Анаит,  – ему достаточно дать карманные шахматы.
– Хорошо, приходите вместе, – сказал я, – мы посадим его в гостиной.
Это был первый раз, когда я видел сына Анаит Станислава. Ему ещё не исполнилось 7 лет, но по манере здороваться и представляться я бы дал ему все 8 или даже 9, тем более, что он был рослым и крупным мальчиком, который вполне мог быть 8-летним.
– Здравствуйте, Феликс Борисович, – сказал он, – мама мне о вас рассказывала. Мне очень приятно познакомиться с вами лично. Меня зовут Станислав и в сентябре будущего года я уже пойду в школу.
– Мне тоже приятно познакомиться с тобой, Станислав, – ответил я. – А чем ты занимаешься сейчас, пока ещё не начал ходить в школу?
– Я думаю, что у меня подготовка  значительно выше, чем это потребуется в школе. А, кроме того, я уже получил третий разряд по шахматам.
– Поздравляю, – ответил я.
И Станислав сказал:
– О, третий юношеский разряд у меня давно, я скоро получу второй.
Он снял пальто (уже кончался ноябрь), отдал его матери и снял сапожки.

Третий юношеский разряд.
Фото:  lovelihood

– Вы дадите ему какие-нибудь тапочки? – спросила Анаит.
Елена Дмитриевна вышла из гостиной, поздоровалась с Анаит и сказала ей:
– Работайте с Феликсом Борисовичем спокойно, я займусь Станиславом.
После того, как мы прошли в мой кабинет, Анаит начала беседу словами:
– Я бы хотела вернуться к моим отношениям с Олегом, поскольку после нашей с вами беседы о технике колонок и сократического диалога я смогла оценить всё, что мешало мне официально оформить развод, и пришла к выводу, что этот шаг неизбежен. Олег неохотно согласился с моими доводами и не стал возражать против подачи такого заявления. Правда, процедура развода через ЗАГС невозможна, поскольку у нас есть общий несовершеннолетний ребёнок. Развод пойдёт через суд, который уделит особое внимание обеспечению прав ребёнка. Всё это займёт месяца три. Но важно то, что я приняла бесповоротное решение.
– Что же, тоска, связанная у вас с грядущим расставанием с Олегом теперь вас не беспокоит?
– Тоски нет, – сказала Анаит, – но грусть ещё осталась. Я думаю, она сохранится в течение довольно долгого срока – до тех пор, пока Олег не смирится с бесповоротностью разрыва. Как только он смирится с такой бесповоротностью, у него возникнут какие-нибудь новые отношения. Я уже говорила вам, что он не умеет жить один. Когда я увижу, что он погружён в новую жизнь и в новые отношения, моя грусть постепенно пройдёт. Я очень ясно это понимаю, но мне хотелось бы, чтобы вы по мере возможности консультировали его по поводу применения психотропных средств. Вы ясно объяснили мне, почему вы не можете одновременно вести психотерапию со мной и с Олегом, но, вероятно, он будет обращаться к вам по поводу дальнейшего применения психофармакологических средств.

– Я готов обсудить с ним вопросы психофармакологической терапии, – ответил я, – если он сам ко мне обратится.
– Да, – сказала Анаит, – я уже хорошо понимаю, что вы работаете с любым человеком, только если он сам об этом просит.
– А вы сейчас не испытываете затруднений в связи с грядущим расставанием?
– Нет, решение принято. Я думаю, что грусть пройдёт постепенно. У меня есть техники, с помощью которых я буду с ней справляться. Я только хотела спросить вас, есть ли возможность рекомендовать мне какой-нибудь психофармакологический препарат на случай, если грусть и тревога будут мешать мне в момент, когда у меня не будет времени применить психотерапевтические техники?

– В последнее время, – сказал я, – в подобных случаях я чаще всего назначаю один из двух препаратов – лоразепам или алпразолам. Поскольку вы ещё никогда не получали психофармакологической терапии, я думаю рекомендовать вам алпразолам. Он менее мощный  и период полувыведения у него более короткий. Вам потребуется специальный рецепт, который может дать невропатолог, наблюдающий вас по корпоративной страховке.

– А что, – спросила меня Анаит, – это какой-то особый рецепт?
– Это рецепт, который имеет заранее проставленный на бланке номер в связи с требованиями Комитета по борьбе с наркотиками. Это комитет теперь считает, что к транквилизаторам существует привыкание подобное привыканию к наркотикам. Впрочем, это распространённое заблуждение, которое возникло в связи с синдромом отмены. Такой синдром, характеризующийся усилением или возникновением тревоги, формируется, если препарат отменяется на фоне ещё существующей тревоги, или приём его прекращается неоправданно резко. Но для вас это несущественно, поскольку пока вы будете принимать алпразолам только в случае, если тревога уже возникла, и только до тех пор, пока она будет существовать. Относительно дозы и регулярности приёма вы будете консультироваться со мной,  и со мной же будете обсуждать вопросы прекращения приёма препарата.
– Пока, – сказала Анаит, – я его ещё не принимала, и, может быть, он мне не потребуется.
– Да, – сказал я, – об этом вы тоже будете меня информировать.

Всё последующее время этой сессии было посвящено подробностям завершающихся отношений с Олегом, деталям негативной реакции Олега на бесповоротное решение Анаит о разводе, о том, какие реакции тоски, грусти или тревоги возникали у неё самой, и насколько эффективным оказалось применение психотерапевтических техник. В заключение этого обсуждения  Анаит сказала:

– Если у меня достаточно времени для того, чтобы побыть в одиночестве и использовать все рассмотренные нами психотерапевтические техники  в том порядке, в котором мы их вводили, начиная с дистанцирования и децентрации и кончая поиском автоматической мысли, а также работы с поиском этой мысли, то техники действуют безотказно. После того, как я идентифицирую автоматическую мысль, я анализирую доводы «за» эту автоматическую мысль и «против» неё, чаще в технике колонок, мне удаётся справиться с автоматической мыслью и пересмотреть возникшую на её основе логическую надстройку. Сейчас, когда у меня есть для этого время, я стараюсь проводить сократический диалог, если так можно выразиться, между разными  установками внутри моей личности. Это очень интересно. Это даёт независимость. Когда я в совершенстве это освою, я, вероятно, перестану нуждаться в вашей помощи, за исключением тех случаев, когда возникшие обстоятельства будут для меня абсолютно новыми.

– Конечно, – сказал я, – это очень желательно. Я не сторонник психоанализа, в котором принято оставлять у пациента ощущаемую  «остаточную» тревогу,  чтобы побудить его к продолжению терапии. Я не работаю годами с одним и тем же состоянием моего пациента или с возвращением его после длительного периода благополучия.  Срок моей работы в любом случае измеряется месяцами. Обычно мне хватает трёх-четырёх месяцев. Правда иногда у пациента возникает связь ощущения безопасности с моей личностью. Я стараюсь этого избегать или специально работать над прекращением такой связи, если она уже возникла. Я высоко уважаю суверенность каждой человеческой личности. Я уделяю большое внимание  обучению своих пациентов самостоятельному применению методик. Мне это удаётся, если тревога ещё не стала хронической. Я ещё раз хочу повторить, что с моей точки зрения  мандат психотерапевта распространяется только на ту область, которая вызывает у пациента дискомфорт, и только в том случае, если пациент обращается ко мне, считая, что с этим дискомфортом он сам не в состоянии справиться.

Турнир на присвоение второго разряда.
Фото:  chris__reed

– Я это понимаю, – сказала Анаит. – Пока что я ещё считаю нашу работу желательной. Но на этой сессии я получила ответы на все вопросы, которые возникли у меня к сегодняшнему дню.
– Хорошо, – сказал я. – Мы работаем уже около двух часов. Мы сохраняем периодичность наших встреч?
– Да, одного раза в неделю мне достаточно. Я прощаюсь с вами. Пойду, позову Станислава и попрощаюсь с Еленой Дмитриевной.

Я вышел в гостиную вместе с ней и увидел, что Станислав не прикоснулся к карманным шахматам. Он вёл оживленную беседу с Еленой Дмитриевной к взаимному удовольствию обеих сторон. Когда мы вошли в гостиную, Станислав обращался к Елене Дмитриевне, и мы с Анаит стояли, молча, не прерывая этого диалога:
– Мой персональный тренер по шахматам Зинаида Петровна из Дворца пионеров, – Станислав употребил именно этот термин, хотя в с 1992 года они уже назывались Домами детского творчества, – мною сейчас недовольна.
– Почему? – спросила Елена Дмитриевна.

– Я выиграл все партии в турнире третьеразрядников, и она решила, что мне пора играть в турнире на присвоение второго разряда. Но в этом турнире я проиграл подряд три первых партии, и это лишило меня шанса на повышение разряда.  Она мне сказала: «Что же ты, Станислав? Ты так хорошо сыграл в предыдущем турнире!»

– И что ты ей ответил? – спросила Елена Дмитриевна.
– Я ей сказал: «Зинаида Петровна, разве вы не знаете, что у каждого человека за подъёмом следует спад».
– Вероятно, ты прав, – сказал Елена Дмитриевна. – Это случается часто, хотя и не обязательно.
– Прощайся, Станислав, нам пора уходить, – сказала Анаит.
– Однако, – сказал я Станиславу, – вы с Еленой Дмитриевной беседуете на равных.
– Она со мной беседует на равных, – сказал Станислав.
И Елена Дмитриевна добавила:
– Он этого заслуживает, видно, что он прошёл хорошую школу.

Продолжение.

К комментариям в ЖЖ

Posted in Без рубрики