Donate - Поддержка фонда Ф.Б.Березина

Послесловие, которое могло бы быть предисловием

К предыдущему

ГЕРМЕТИЧЕСКАЯ ПЕДАГОГИКА

ПОСЛЕСЛОВИЕ, КОТОРОЕ МОГЛО БЫ БЫТЬ ПРЕДИСЛОВИЕМ

Доктор Чебутыкин из чеховских "Трех сестер" узнал с интересом из газет, что Бальзак венчался в Бердичеве. Чехов написал об этом, чтобы подчеркнуть предельную пустоту и тоску провинциальной жизни. Но в то же время это было, несомненно, нетривиальное сообщение, обогатившее опыт доктора Чебутыкина. И вопрос о том, насколько такого рода информация обогащает человека, и что вообще нужно "русалке", чтобы стать культурным существом, лежит в основе всякого логически корректного (чуждого эмоциям и обывательскому эмпиризму) исследования цели педагогики.

Особенность приведенной исторической справки о Бальзаке в ее анекдотичности (это сообщение, которое еще не стало притчей (контекст еще не перешел в форму). Уже говорилось, что суть теоретического мышления (и в этом его освобождающая роль) в способности мыслить вне контекста, а сообщение, заинтересовавшее Чебутыкина, предельно привязано к ситуации и лишено какой-либо обобщенности. Вместе с тем критик, увидевший какую-то связь романа Бальзака и Ганской с замыслом "Человеческой комедии", превратит анекдотическую справку (курьезный факт) в элемент "музыкального" построения, поскольку этот "жизненный факт" станет частью общей конструкции.

Иначе говоря, включившись в литературу, став элементом литературного замысла, Бальзак и графиня Ганская подвергнутся, как говорит Томас Манн, "сублимации" (или, выражаясь более корректно, случай из жизни Бальзака станет из единичного общим — его тип, согласно теории Рассела, возрастет).

Разумеется, я не подвергаю сомнению роль опыта в воспитании. Мне лишь кажется, что те публицисты, которые говорят о необходимости включить современную физику и математику в систему обучения культурного человека, понимает это просто как увеличение объема информации, не вполне ясно представляя, в чем именно состоит изменение мировоззрения, обычно связываемое с наукой XX века.

Именно в этом смысле обычно сравнивают объем знаний современного школьника и Аристотеля (не в пользу Стагирита). Казалось бы, достаточно поместить младенца в "естественные условия", причем современные сторонники доктрины просвещения понимают "естественное" буквально (ведь именно их ученики бегают по снегу в чем мать родила), и затем, освободив его от чуждых "естественному" разуму искусственных предпосылок, наполнить его полезной информацией. Сказкам и играм в такой системе, разумеется, нет места. И именно потому, что игра несовместима с "наготой", a "tabula rasa" должна быть именно нагой (в прямом и переносной смысле). Тем не менее, чему бы ни учились "русалки", их "нагота" никогда не даст им подняться над пленарным типом суждений. Их сознание будет всегда опираться на суждения, подобные чебуты-кинским. Но если (как писали экспериментаторы) "нагие" младенцы все же играют, превращая в куклы примитивные счетно-решающие устройства, которыми их снабдили в дидактических целях, то в этот момент они неизмеримо ближе духу современной науки, чем тогда, когда приобщаются к миру "реальных знаний". Они осознают, что главное не в кукле, не в том, насколько она имитирует человека, а в том, что лежит вне игрушки — в правилах Игры. С этой точки зрения все равно, играют ли они счетами или настоящими куклами. Только дух игры способен поднять "нагих" над привязанным к контексту метафизическим естествознанием прошлого. Именно игра превращает анекдотическое ("фельетонное", как выражаются адепты Игры в замечательном философском романе Г.Гессе "Игра в бисер") в музыку. Для того, чтобы превратить "нагих русалок" в теоретиков, их надо прежде всего изъять из мира "фельетонного" мышления.

Читать дальше

К содержанию книги "Огненный лед"

К комментариям в ЖЖ


Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *