Donate - Поддержка фонда Ф.Б.Березина

Трезвое опьянение

К предыдущему

ОТСТРАНЕННОЕ МЫШЛЕНИЕ

ТРЕЗВОЕ ОПЬЯНЕНИЕ

У Льюиса Кэрролла есть прекрасное место, где говорится о "предельной трезвости" как о состоянии, чуждом обыденности не менее, чем, казалось бы, противостоящее ему опьянение. Пьяный, говорит профессор, герой и интерпретатор этой сцены, видит одну вещь как две, а предельно трезвый — две как одну. Другими словами, вино заставляет человека воспринимать мир предельно индивидуализированным, как воспринимает его искусство (недаром художники так часто видели в вине источник вдохновения), предельная же трезвость оказывается чем-то вроде теоретического антиопьянения: "предельно трезвый" человек не воспринимает мира нулевых типов, то есть мира банальностей, и видит не элементы, а только их классы.

Рассел был примером человека в состоянии "трезвого опьянения". В нем полностью отсутствовал дух ученого филистерства, несовместимого с его аристократизмом, идущим и от рождения — в его роду уже триста лет не было никого ниже барона, — и от духа иронии, в котором самая суть интеллектуального отъединенного отношения к миру.

В интеллектуальной иронии Рассела много от традиций английского эксцентризма. Этот дух чудаковатого джентельмена блестяще проявился в его истории философии. В ней полностью отсутствует тот (чисто профессорский) историзм, для которого все мыслители прошлого представляют лишь исторический интерес и поэтому равно заслуживают уважения.

Рассел же глубоко верит в реальный прогресс философии, и поэтому философия ему действительно близка и необходима. Он видит в Канте, Лейбнице и Аристотеле своих современников; одними восхищается, других же блистательно высмеивает.

В этом отношении глава о Гегеле, хотя и далекая от объективности, может считаться одной из вершин типично английского причудливого юмора. Надо сказать, что дух иронии, который так ярко проявился в этом человеке, всегда предполагает известный элемент игры, то есть отстраненный взгляд на мир. Состоянию изъято-сти присущ иронический взгляд, и поэтому Рассел заметил, что без способности к умственному одиночеству культура была бы невозможна. Здесь культура четко связывается с уединением, позволяющим воспринимать мир изолированно от контекста и поэтому обладающим известной степенью общности. Именно ирония и позволяет нашему взгляду на мир подняться над нулевым типом по классификации Рассела (в этом смысле культура близка к "трезвому опьянению").

Говоря о способности к одиночеству, Рассел пишет о "способности говорить о вещах, которые не понимаешь", то есть речь идет о способности говорить вне контекста как о главной особенности культуры. Это не следует понимать лишь как типичный английский эксцентризм. Подразумевается анализ возможностей теоретического мышления (его изъятость из контекста). Только тогда возникает мир хобби, мир модели, в котором может реализоваться немыслимая ситуация.

Именно в этом царстве игры, свободном от связывающей свободу системы идущих от мифологии традиционных представлений, и возникает собственно культура, то есть мир строгого мышления. Только в этом "царстве Снежной королевы" возможна истинная духовная свобода, то есть свобода от банальности содержательно-психологического взгляда на мир, которое Рассел (подобно Гамлету в его притче и Гамлету Шекспира) воспринимал как капитуляцию перед миром, как почтительное приятие действительности.

Истинный наследник Гамлета и Дон-Кихота, поставленный перед такой дилеммой, предпочитает искусственный мир игры, позволяющий обыгрывать "скучную реальность".

Читать дальше

К содержанию книги "Огненный лед"

К комментариям в ЖЖ


Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *