Donate - Поддержка фонда Ф.Б.Березина

Изяслав Лапин. Психологические помехи фармакотерапии, часть 2

Часть 1

МИНИМУМ КОММЕНТАРИЕВ К МИНИМУМУ РАСПРОСТРАНЕННЫХ ТЕРМИНОВ

 

Язык и термины как основа взаимопонимания и непонимания

 

Зачем нужен этот раздел в книге о психологических помехах фармакотерапии? Вроде этот вопрос не относится прямо к теме. Так только кажется. Термины, тем более распространенные («принятые») — это наш язык. На котором мы, врачи, общаемся между собой, с пациентами, с их родственниками и близкими. И качество нашего общения, взаимопонимание зависят от того, на каком языке мы говорим. Излишне упоминать, что еще важнее личность того, кто говорит («диктора»), и того, кто слушает («аудитора»).

 

А личность — это прежде всего «система отношений», свободная в своем выборе. Разве не так? Так что личность врача и пациента — основа общения, взаимопонимания, согласия (комплайенса), к которому мы, врачи, стремимся и в фармакотерапии.

 

Термины! Названия! Понятие! Отсюда и понимание. Определение! О-предел-ение = обнести пределом, забором. Что внутри, что за забором. Вслушаемся! Прямо относится к тому, о чем говорим. И это не слова. Это дела. Как определишь, что внутри, что снаружи, сразу ясно, что делать, что и как исследовать. Какие группы людей, какие явления, с чем сравнивать.

 

Самый свежий пример. Декабрь 2009 года. Защита диссертации на заседании ученого совета. Тема «Комплайенс у психоневрологических больных». В докладе говорилось только о больных. «Комплаентность», «нонкомплаентность». И только о приеме лекарств. Чего не хватало? Мыслей и данных о взаимо(!)-отношении врача и пациента. Это стало присутствующим ясно после того, как один профессор напомнил, что такое «комплайенс». Сотрудничество (со-трудничество), взаимодействие (взаимо-действие) пациента и врача, пациента и семьи, пациента и социального работника. В чем?

 

В процессе лечения. Не только фармакотерапии. И психотерапии, и физиотерапии, и курортотерапии. Лечения, восстановления, реабилитации больного человека. Руководствуйся диссертант таким, правильным, определением «комплайенса», он бы включил в свое исследование сотрудничество пациента и врача, специально изучил факторы, помогающие и мешающие этому сотрудничеству. Насколько полнее и полезнее была бы работа.

 

Простое копирование, калькирование иностранных терминов вызывает несогласие и протест и потому, что копирование — механическое подражание. Оно подменяет осознанное творческое отношение к словам, к явлениям, которые этими словами обозначают.

 

Оно подменяет также свободный выбор. В данном случае слов и терминов.

 

В довоенные и в послевоенные годы одной из самых распространенных специальностей на заводах, в конструкторских бюро и проектных институтах была копировщица. Штат копировщиц был многолюдным. Профессия — одна из самых востребуемых. Молоденькие девчушки, не получившие специального, а иногда и полного среднего образования, устраивались на работу, состоявшую в том, что они копировали тушью на кальку («пергамент») технические чертежи. «Кальки» как основные документы во множестве экземпляров курсировали по цехам и отделам. По ним делали детали, конструкции, механизмы, машины. Кальки должны были быть абсолютно точными копиями. Даже малейшие несовпадения исключались. Потом на смену калькам пришли ксероксы, копиры, факсы, сканеры. Копирование перешло от людей к машинам.

 

Люди были избавлены от механического копирования. Они могли сосредоточиться на творческих процессах. Одним из наиболее ценных качеств любого работника стали признавать «креативность». Почему надо отказываться от такого достоинства в работе с использованием медицинской и психологической терминологии?

 

Почему нельзя пройти, не задумываясь, мимо шаблонов (например, «так сейчас принято») в терминологии врачебной и научной речи? Речи! На ней держится наше общение. Всех людей. Врача и пациента, врачей между собой, пациентов между собой и с их семьями. И от языка, от того, какими словами (терминами, названиями, понятиями) мы пользуемся, зависит наше взаимопонимание (!), то есть главное, к чему все мы стремимся. Чуждые слова, инородные тела в нашей речи отдаляют нас друг от друга, уменьшают взаимопонимание, согласие, сотрудничество, комплайенс. Даже тогда, когда «ученые слова» по первости внушают «почтение», создают видимость учености и даже превосходства и авторитета говорящего.

 

Почему еще нельзя безразлично, равнодушно относиться к осознанному выбору слов и терминов? Потому, что мы упускаем очередную возможность выдавливать из себя «попугая» и/или «обезьяну». Не попугайничать! Не обезъянничать! Почему надо только «по каплям выдавливать из себя раба»? Вряд ли кто-либо возражал против этой чеховской мудрости. «Попугай» и «обезьяна» могут стать не менее опасными для свободного человека, чем «раб». Судите сами! Сколько бед, сколько ошибок произошло из-за того, что мы, свободные люди (мы все рождены свободными), повторяли, принимали, соглашались с опасными, разрушающими и унижающими лозунгами политической пропаганды. Сколько организованных верхами и начальством политических и идеологических кампаний из-за нашего рабского молчания, из-за того, что мы были «как все». Так нас превращали из общества личностей, в толпу «масс». Всегда каждому было удобнее, выгоднее быть «как все», плыть по течению. Каждому, кто отрешился отличного (!) отношения кдругим людям, к событиям, к лозунгам и приказам.

 

Как часто бывает, беда начинается с малого. Тут смолчал, там сфальшивил, там отказался от своего личного выбора, и, глядишь, ты уже не личность (система отношений), а «винтик» в толпе. Ты уже не свободный человек.

 

Свобода — это право выбирать,

С душою лишь советуясь о плате,

Что нам любить, за что нам умирать,

На что свою свечу нещадно тратить.

 

Разве можно не согласиться с Игорем Губерманом? Его «Гарики» — такие просветляющие путеводители по жизни.

 

Каждый, кто хочет, может увидеть примеры поведения «как все» даже на улице. Встаньте на любой людный уличный перекресток. Я это делал на ближайшем к моему дому — на углу Невского проспекта и улицы Маяковского. На красный свет переходят очень многие: и молодые и пожилые, мужчины и женщины, спешащие и идущие вразвалочку. Обращался пару раз к стартовавшим уже переходить пешеходам: «Остановитесь! Ведь красный! Вы же видите. Это опасно! Может плохо кончиться. Потом "Доктор, пришейте ножку!"». Обычно в ответ — спокойная реакция: «А что? Все же идут!!!» Вот она «логика»: «Все!».

 

Из близких и частых примеров. «Кофе-брейк»! Сейчас в программках всех конференций, собраний, симпозиумов. Как-то спросил одного из организаторов: «Ну, зачем вам "брейк"? Одного "кофе" разве недостаточно? Если написано "с 12:00 до 12:30". Ясно, что "брейк". Не будут же подводить под кресла в зале трубочки — "кофепроводы", чтобы снабжать участников кофе без перерыва. Вот "перерыв" может быть без кофе. Его же "брейком" не называют». — «Согласен! Нелепо. Но, знаете, так сейчас принято», — ответил чуть смущенно организатор. «Принято»! Но бездумно принято. Так проще: не надо в еще одном деле не думать.

 

Не одного ли поля ягоды популярные новинки в названиях? «Конгресс»! В последние годы так стали называть те же (!) конференции, городские или региональные. В программе среди сотни — двух сотен участников только два (!) «иностранца» — коллеги из Узбекистана и Казахстана — бывшие диссертанты одного петербургского профессора — члена оргкомитета. «Центр»! Те же две комнаты, как прежде. Те же три сотрудника, как всегда. Но теперь не «отдел», не «отделение», не «больница», а «Центр»! Примеров множество.

 

В городе чуть ли не на каждом шагу «Центр». Начало проспекта Обуховской обороны. Сразу за Александро-Невской лаврой. У Невы длинный павильон. С десяток помещений (комнат). «Глушители», «Диски», «Мойка»и другие. Крайнее слева помещение — «Шины». Недавно стало «Центр шин». Все то же. Кроме вывески. Поворачиваем на улицу Седова. В первом этаже длинной череды зданий — тоже магазинчики и лавки хозяйственных и строительных товаров. На первой лавке годами была вывеска «Краски». Недавно сменили на… Верно! «Центр красок». Известная больница с первоклассной репутацией. Больных поступает не так много, как хотелось бы администрации. Поэтому приходденег от так называемых коммерческих больных меньше, чем хотелось бы администрации. Предложение начальства: «Мало привлекаете пациентов! Да, реклама есть. Но не все еще использовано. Почему совершенно не используете модное слово «Центр»? Сейчас где его только не используют. Ясно?»

 

Один коллега назвал это «мегаломания» — мания больших цифр и размеров.

 

К симптомам мегаломании относят и нагрянувшие в конце прошлого века «завышающие переименования». Институты в один миг превратились в «университеты» и «академии». Институтов не осталось. Как не было.

 

Симптомы нашего времени. Не знаю, так ли можно и нужно назвать.

 

Вспомнилось другое. «Обманки» — слово из лексикона художников. «Как яблоко нарисовано! Прямо откусить хочется». Или — «Как снег на крыльце изобразил! Как настоящий. Даже холод чувствуется. Смести хочется». Многие, наверное, помнят случай из биографии молодого Сурикова, будущего великого русского живописца. Чтобы привлечь внимание начальника конторы, где он работал писарем и подмастерьем, к своим художественным способностям, нарисовал на документе, подаваемом на подпись, муху. В натуральную величину. Нарисовал точно, как живую. Вот-вот взлетит. Начальник и обознался: размахнулся, чтобы муху согнать. А она не улетает. Нарисована. Обманка! Фальшивка! А сработала. Начальник подписал Сурикову разрешение на увольнение и на подачу заявления в столичную художественную школу.

 

Не так ли и «кофе-брейк», и «конгресс», и «центр», и «Межпланетный шахматный конгресс» у Ильфа и Петрова? Обманки! Чтобы люди воображали себя участниками чего-то более высокого, важного, значимого. Воображали! Одно дело «Перерыв», а совсем другое «Кофе-брейк». Не так ли? Владимир Иванович Даль называл такие слова «чу-жесловами».

 

Какова мотивация использования таких «обнаученных», «мудреных», «не наших» слов в русский лексикон? Какая-то ведь есть. Если вдуматься. Сознательная или подсознательная. Автор не знает, искал ли кто-нибудь ответ. Остается предположить самому. По аналогии с другими мотивациями, исследованными раньше.

 

По крайней мере, две мотивации. Одна — ощутить свою принадлежность к группе (когорте, обществу, цеху), воспринимаемой, расцениваемой как элитная. В английском языке "sense of belonging". Много научных книг, как известно, этому посвящено. С такой психологией личность чувствует себя выше других, не принадлежащих к этой элите. Чувствует себя комфортнее. Особенно в аудитории, где тебя воспринимают (или должны, по мнению докладчика или лектора) как авторитета, эксперта, учителя. «Положение обязывает». Зачастую человек предпочитает себя, свою репутацию, «имидж» (по-современному) в среде, которая докладчиком расценивается важной для него.

 

Вторая — чувство отдаления. От людей, которых, по оценке автора, осознанно или подсознательно, личность воспринимает менее привлекательными. К которым не хотела бы принадлежать. Здесь лучшим словом, известным автору, является немецкое "Distanzierung".

 

Кроме «обнаученных» и «мудреных» слов, наш лексикон наводнили и слова попроще, очень распространенные у публики помоложе и попроще. Это «особ статья». Да, не украшают они людей, произносящих их. Кто не слышал потрясающе частых слов «как бы», «на самом деле» (в начале любой фразы), «короче», «типа» и даже коронное «блин» (нельзя не услышать, от какого слова «блин» происходит). Черта эпохи! «Ничего, и так можно», — спасительная наша «мораль».

 

Слова-паразиты всегда, говорят, были. Не очень помню и сам не проверял. «Сам-самое», «это самое», «как говорится», «собственно говоря» и другие. Наш учитель литературы (!) в школе даже умудрялся произносить скороговоркой «собсря». За это заслужил даже прозвище «Собсря».

 

И это не частности, не исключения. Это «ментальность»! В малом и большом. Смотри «Живи как все» Анатолия Марченко. Андрей Дмитриевич Сахаров в предисловии к этой книге специально отметил, как пагубна такая «философия» делать, как все.

 

Вот один из эпизодов, иллюстрирующих, как и в мире психологии человека за норму принимают самое частое, распространенное, то, что имеется у большинства. Не то, что мое, что лично для меня норма. А как у большинства, «как у всех». Это вошло в сознание людей. Стало ориентиром оценки себя. «Все не могут ошибаться». Не слыхали такое вокруг себя? Отсюда и психология масс, толпы. Отсюда и отношение, не только властей, но и «простых людей» к «инакомыслящим», к «несогласным», к «индивидуалистам».

 

«Какой особенный! Всех нормальных людей устраивает, все довольны, а его, видите ли, не устраивает». Не слышали такое? В адрес любого личного (!) выбора. Если он «не такой, как все».

 

Ведь никто не разбирается, лучше ли или хуже этот выбор, чем «все». Чтобы признать любой выбор плохим, осудить его, достаточно того, что «не такой, как все».

 

Примеры можно увеличивать и увеличивать. Вот всего два без отбора. Из нашей среды медиков.

 

Первый пример. Молодой одаренный коллега. Умница. Добряк. Редкостной порядочности человек. Интеллигент высокой пробы. В самом начале своего пути в науке стал выдающимся ученым, признанным в мире классиком. Новый директор института, принимая дела, на ученом совете огласил краткие характеристики сотрудников, данные предыдущим руководством. Дойдя по списку до нашего героя, заявил, что его достоинства очень высоко ценили, но отметили, что «у него есть ряд особенностей». Молодой возьми и спроси сходу: «А особенности эти "за" или "против"? Директор: «Что вы имеете в виду?» Наш ответил с улыбкой: «За или против советской власти?» Директор: «Это не важно! Достаточно того, что вы особенный, не такой как все». Нужны ли комментарии?

 

Вряд ли осознанно люди переносят на психику понятие и критерии нормы из биологического в медицине. Нормальный рост? Для женщин около 160 см, для мужчин около 170 см. Средний рост! Какой у большинства. У большинства — значит и норма. Так и с артериальным давлением (норма 120/70 мм рт. ст.), и с массой тела (рост в см минус 100), и с количеством эритроцитов, со скоростью оседания эритроцитов, со свертываемостью крови и т. д. Норма то, что у большинства. И этот «закон» совпал с «критерием» оценки психических и моральных черт человека. Нет, вундеркиндов все признают. И в музыке, и в математике, и в спорте. Но не в общественной морали.

 

Второй пример. Эпизод к иллюстрации «коррупции внутри нас» — нашей ежедневной жизни. Конец 1990-х. Ко мне приходит врач, молодой профессор, сослуживец. У него «особая, очень важная личная просьба» (как он сформулировал, договариваясь о встрече). — Сын этим летом, через пару месяцев, поступает в институт. Медицинский, который окончили его родители. Родители всех (!) — это он подчеркнул — одноклассников сына уже «дали деньги» указанным им членам приемной комиссии.

 

Сумма — 3 или 4 тысячи долларов. Других вариантов сын не знает. Он «устраивает родителям ежедневные истерики — что они не любят сына, не хотят его благополучия, что им безразлична его судьба, что они жадные даже в такой решающий для сына момент, как поступление в институт». Родители даже опасаются за его психическое здоровье: не закончится ли все реактивным психическим состоянием. Так жалко сына, единственного. Давать или не давать?

 

Мой ответ: «Гарантию и/или расписку дают? Без них нет никакой уверенности, что деньги не выброшены на ветер, что это не очередная афера. Сколько известно о мошенничестве и в вузах — с поступлением, экзаменами, получением диплома».

 

«Контрольный» вопрос коллеги мне: «Вы бы дали?» Ответ: «Точно Нет! Когда моя дочь поступала в этот же институт лет 20 тому назад, все вокруг говорили, что «без денег никто не поступит», что все (!) дают даже за детей-медалистов (дочь окончила школу с золотой медалью в тот год) и т. п. Она сдала пару экзаменов, полагавшихся медалистам, и поступила на общих основаниях. Потом на всех курсах была отличницей и окончила институт с дипломом с отличием. По-моему, не надо ничего давать. Тем более без всякой гарантии. И вообще. Надо сейчас пережить этот момент достойно».

 

«Как все» — это, считается, норма у нас. Увы, такова психология (ментальность) масс — у нас.

 

 

«Особенности»

 

Почему нельзя не оговорить специально употребление этого слова (термина)?

 

В последние годы слово «особенности» встречается очень часто. Достаточно просмотреть программы научных и научно-практических конференций, авторефераты диссертаций по медицине и медицинской психологии, книги на полках книжных магазинов и библиотек. Каких только названий с «особенностями» нет! «Особенности депрессий у жителей…», «Особенности копинга у…», «Особенности комплайенса у…», «Особенности психологических защит у…». На защите диссертации спросишь, бывало: «Есть ли на самом деле особенности? В чем были особенными (не похожими на другие!) депрессии у ваших пациентов? Или «Почему копинг у ваших больных был особенным? По сравнению с кем и с чем?». Ведь мы говорим «особенный», когда кто-то или что-то отличается (выделяется) от кого-то или от чего-то. У вас речь идет, наверное, не об особенностях, а о чертах, о характеристиках. В которых ничего особенного нет. Но они характерны для данной группы (расстройств, симптомов, групп людей). Но они не специфичны, то есть они есть не только у них.

 

Почему нельзя не остановиться на этих особенностях? Не такая уж большая неточность или ошибка. Но когда читатель, привыкший думать, слышать и говорить по-русски, встречает название (термин) «особенности», он думает прежде всего о том, что речь идет о чем-то особенном, то есть отличном от другого, других. Очень трудно сделать внутри себя поправку на то, что «сейчас так пишут». Неверно пишут. И привыкли к этому. Устоялось. Наверное, и так можно. Но… нужно ли?

 

Если в начале работы неизвестно, есть ли в действительности «особенности», правильнее было бы назвать работу «Есть ли особенности?». Так и озаглавить работу. Чтобы сразу было видно, каким вопросом задавался исследователь, что хотел узнать. У… таких-то пациентов, или при… таких-то заболеваниях или… в таком-то регионе. И только после того, как установлено, доказано, что действительно есть именно особенности, назвать работу, доклад, статью «Особенности…», без вопросительного знака.

 

Когда мы будем рассматривать психологические помехи фармакотерапии, увидим, что они определяются огромным количеством черт и характеристик личности, совсем не обязательно особенностей данного пациента или группы пациентов.

 

«Копинг» («Совладение»)

 

Хотя несовершенства использования терминов «копинг» и «комплайенс» уже подробно проанализированы в литературе (Лапин И. П., 2000, 2001, Hill М. N„ Niller N. Y., 1996, Lehmann Е. D., Hopkins К. D., 1996), уместно к ним вернуться еще раз.

 

Один коллега, большой знаток медицинской терминологии, владеющий (не «читаю и перевожу со словарем» или «могу объясниться») несколькими европейскими языками, истинный «западник», по исторической классификации «западников» и «славянофилов», неожиданно сдержанно отнесся к использованию мной термина «совладание». Принципиальных возражений он не имел. Однако отметил, что в словарях русского языка, например Даля и Ожегова, слова «совладание» нет. Меня это не смутило: термин довольно специальный и поэтому неудивительно, что в словарях живого русского языка его нет. Все же проверил. Есть! Но «Частотный словарь русского языка» свидетельствует, что «совладание» используется в сравнении с распространенными словами редко. Рядом стоит слово «совладение». Оно встречалось и встречается весьма часто. Скорее всего, его высокий оборот в деловых отношениях во все времена и определил большую частоту встречаемости. Не миновать догадку, что причиной редкого использования в живом русском языке «со-владания» может быть желание избежать ошибок его восприятия на слух из-за того, что оно звучит очень похоже на куда более частое слово «совладение». Во избежание путаницы, по-видимому, предпочитали пользоваться глаголом «совладать», частота встречаемости которого в сравнении с существительным «совладание» весьма высокая. Применение любого термина, как всегда, «сугубо личное дело» и свобода выбора. Главное, чтобы термин точно выражал суть и был понятен собеседнику и читателю настолько, чтобы не исказить смысл и не повредить точности передачи информации. Как и любой выбор, предпочтение термина должно основываться на свободной оценке всех «за» и «против».

 

Этому термину отдано предпочтение перед калькой санглийского "coping" уже потому, что он по сути соответствует живому русскому языку. Поверяется, как обычно, соответствующим глаголом, то есть обозначением действия, движения, поведения, а потому его глагольной формой. Например, «пациент лучше совладает со своими трудностями» или «пациенту теперь труднее совладать с беспокоящими его симптомами болезни». С «копингом» не подобрать соответствующего глагола для обозначения процесса и динамики во времени: «Пациент копингует…»? «Пациент копингирует»? К тяжеловесному инородному существительному придется подыскивать глагол из общего лексикона: «копинг улучшается…», «копинг снижается…».

 

«Комплайенс» (с «й» и без)

 

Нужна ли и здесь калька с английского "compliапсе" («комплайенс»)? Нельзя без нее?

 

«Согласие», «сотрудничество», «содружество» — так ясно и четко! Больной сознательно, в согласии с рекомендацией врача, принимает лекарства, соблюдает режим лечения, аккуратно информирует врача о своем состоянии.

 

Эти слова (термины) точно обозначают взаимопонимание. В английском языке слово "compliance" используют и в спорте (сотрудничество атлета и тренера), и в педагогике (между учеником и учителем). Сознательное следование, подчинение требованиям (советам) наставника, руководителя, педагога, дирижера. Все происходит в единстве. «Согласие» — слово с большим и высоким значением. В Париже в историческом центре города одна из главных достопримечательностей «Площадь Согласия» (Place de la Concorde). У французов это богатое смыслами слово. Почему и звучит в разных контекстах. В том числе и в медицине. Resistance (сопротивление) тоже не требует для человека, думающего и говорящего на французском языке, его замены словом из другого языка, чтобы различать сопротивление в проводнике (проволоке) от героического движения партизан против немецких оккупантов. Сопротивление! Так с почетом мы пишем и произносим это слово.

 

Когда сейчас используют термин комплайенс в медицине, говорят и пишут только (!) о том, принимают ли пациенты исправно назначенные им лекарства. Даже применяют современные химические методы обнаружения в моче назначенных препаратов, чтоб знать, принимает ли пациент эти лекарства. Принимает — значит хороший комплайенс. Не принимает — некомплайенс(нонкомплайенс — noncompliance). Но «послушным» ли пациентом является этот человек в следовании другим (!) рекомендациям врача? В режиме, образе жизни, приеме других, часто случайных, препаратов, питании, занятиях, взаимоотношениях с родными и сослуживцами? Ведь чем полнее, разностороннее комплайенс, тем успешнее лечение и восстановление. Специально выделяют и другие формы нарушения сотрудничества (комплайенса) врача и пациента, например отказ от продолжения психотерапевтических сеансов (Frank J. D. et al. 1957), от госпитализации (Appelbaum P. S., Roth L. H. 1983).

 

Сейчас стали говорить и писать чаще «комплайенс» (от английского "compliance"). Привыкли. Термин обрусел. «Все говорят». Во-первых, не все. Во-вторых, что и как делает большинство, — не достаточное основание для того, чтобы механически повторять. Ведь механически повторять, калькировать — не творческий процесс, бездумный. Так проще. Да и примут тебя, как тебе и хотелось, за более образованного, чем ты есть. Почему не делать как все? Why not? Большой беды здесь нет. Особенно в сравнении с другими, серьезными проблемами. Но…

 

Это, по мнению автора, опасная и вредная привычка. Почему? Она мешает свободному выбору, быть индивидуальностью.

 

Еще в детстве нас учили — «Своим умом». Разве не верно учили? В одном месте будешь «как все», в другом, в третьем. Не заметишь, как из личности превратишься в «массу». Не отсюда ли в нашем недалеком прошлом «Все голосуют», «Все встают», «Все одобряют», «Все осуждают»? Начинается с малого «как все». Так атрофируется индивидуальное, независимое, творческое в поведении. Разве не так?

 

Как не вспомнить «Свобода — это право выбирать. / С душою лишь советуясь о плате. / Что нам любить, за что нам умирать / на что свою свечу нещадно тратить» (да, «Гарики» Игоря Губермана).

 

Могут спросить: «У вас, доктор, нет других проблем, кроме "Минимума комментариев к терминологии"? С остальным в фармакотерапии все в порядке?»

 

Разумеется, есть другие проблемы. Очень много их. Они куда важнее терминологии. Но здесь и сейчас мы говорим и читаем о копинге и комплайенсе. Поэтому нельзя не остановиться на том, как и почему мы называем предмет нашего разговора.

 

Кто-то скажет — зачем нам эти комментарии. Есть «помехи фармакотерапии», вот их и перечисляй. Какие помехи и что с ними делать? Шпарь попроще. Диктуй. Как мы привыкли на лекциях и практических занятиях. Нет! Так дело не пойдет! А мысли? А думать? А понимать? А уметь?

 

Нет здесь никакой «бури в стакане воды». Просто почему бы и на примере поведения «как все», к тому же образованными свободными людьми, не задуматься еще раз над такой распространенной «мелочью».

 

Выбираем говорить «как все», — это тоже наш свободный выбор. Тем более, если он осмыслен. Но почему и здесь не взвесить «за» и «против»?

 

«Обнаучивание» терминов «согласие» и «совладание» заменой калькой с английских "compliance" и "coping" в устной и письменной речи на русском языке бессмысленно, так как «копинг» и «комплайенс» не имеют значимых преимуществ перед точными терминами русского языка. Излишне говорить о том, что стремление выделиться модными иностранными обнаученными терминами противоречит природе любого подлинно научного и профессионального сообщества (вспомним реплику невесты в адрес гостей в «Свадьбе» Чехова: «Ученость свою показать хочут».

 

«Комплаентность» и «Некомплаентность» («Нонкомплаентность»)

 

Вот эти термины при внешнем сходстве с критикуемым «комплайенс» не вызывают большого возражения. Потому, что от них трудно отказаться или заменить равноценными терминами на русском языке. Сказать «У пациента недостаточное сотрудничество с его врачом» или «Отсутствие у пациента необходимого сотрудничества с врачом… мешает добиться лучших результатов лечения» — будет многословно и громоздко. Верно? Но и здесь негоже отказываться от свободного выбора терминов и использовать их, если согласен с ними и предпочитаешь.

 

Говорят и пишут о «повышении и понижении комплаентности пациента». Выделяют при этом, вольно или невольно, изменение лишь одного из двух участников сотрудничества — пациента. Второй участник взаимодействия «врач—пациент» — врач — обычно даже не упоминается.

 

«Приверженность»

 

В последнее время появился и этот термин. В тех случаях, где чаще всего используют «комплайенс» или «комплаентность». «Приверженность пациентов лечению»… какого-то заболевания.

 

«Приверженность» уступает, по-моему, названным выше терминам и понятиям, так как называет только склонность, расположение к назначенному лечению, то есть не такую активную «позицию», как в случае «согласия» (со-глас-ия — сходство, даже единение голосов) и «сотрудничества (со-труд-ничества — совместного труда в процессе лечения). Как альтернатива «комплайенсу» «приверженность», по-видимому, уместна.

Часть 1

 

К комментариям в ЖЖ


Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *