Donate - Поддержка фонда Ф.Б.Березина

Некоторые аспекты психической и психофизиологической адаптации человека в условиях Севера

Березин Ф.Б.

Рассмотрение закономерностей психической и психофизиологической адаптации человека применительно к проблемам Севера становится все более актуальным, поскольку научно-технический прогресс позволяет человеку все активнее вторгаться на Север, все интенсивнее использовать его природные ресурсы. Масштабы этого процесса приводят к перемещению на Север значительных групп населения, которым предстоит осваивать этот регион и при этом неизбежно осваиваться в нем.

Проведенные в последнее десятилетие исследования позволили получить ценные данные для суждения о различных аспектах физиологии и патологии человека в условиях полярных районов, об изменении в процессе адаптации функций тех или иных гомеостатических систем организма [Кандрор, 1968; Казначеев, 1973, 1974; Авцын, 1974; Авцын, Марачев, 1975; Деряпа и др., 1975; Деряпа, Рябинин, 1977; и др.]1

При перемещении населения на Север психическая и психофизиологическая адаптация играет важную, если не решающую, роль, поскольку, как было отмечено в сообщении Европейского регионального бюро ВОЗ, подготовленном для IV Международного симпозиума по приполярной медицине, в комплексе условий, оказывающих влияние на человека в этом регионе, «психологические факторы считаются более важными, чем климат» [Проблемы приполярной медицины, 1978, с. 5]. Однако удельный вес работ, посвященных исследованию психической адаптации, в общем объеме исследований адаптации невелик. Изменения психического состояния, наблюдавшиеся в условиях Севера, рассматривались в основном с точки зрения влияния характерных для этого района климатических и геофизических факторов: необычной фотопериодичности, геомагнитных возмущений, резких перепадов атмосферного давления [Старовойтова, 1971; Гурьев, Медведева, 1972; Цейтлин и др.. 1972; Короленко, 1978; и др.]

Представления о решающей роли особых климатических и геофизических условий в комплексе факторов, затрудняющих адаптацию человека к условиям Севера, не позволяют объяснить индивидуальные различия (не только количественные, но и качественные) в изменениях психических и физиологических характеристик в процессе адаптации. Кроме того, при таком подходе внешние условия изучаемого региона априорно рассматриваются как стрессорные, независимо от индивидуальных различий в восприятии и оценке ситуации, без достаточного учета психологических и социально-психологических факторов.

Роль психологических и социально-психологических факторов (психологическая совместимость членов группы, их экстра- или интраверсия, сенсорная депривация и т. п. ), от которых в ряде случаев эффективность психической адаптации зависит «больше, чем от воздействия природных сил» [Матусов, 1979. с. 28], сравнительно неплохо изучена при исследовании психического состояния участников полярных экспедиций (обзор литературы см., в частности, в цит. монографии). Но поскольку в этом случае исследуются более или менее узкие группы, находящиеся в специфических условиях, полученные результаты не могут экстраполироваться на широкие контингенты населения Севера.

Систематическое изучение психической и психофизиологической адаптации различных контингентов населения Севера осуществлялось в последние годы в основном двумя группами исследователей. В интересной монографии Короленко [1978] нашли отражение результаты экспедиционных исследований, проведенных лабораторией психофизиологии Института клинической и экспериментальной медицины СО АМН СССР в районе п-ова Таймыр.

В настоящем сборнике излагаются результаты исследований психической и психофизиологической адаптации человека, проводившихся по инициативе Института биологических проблем Севера ДВНЦ АН СССР, совместно этим Институтом и отделом психофизиологии и психодиагностики ЦНИЛ I ММИ им. И. М. Сеченова на Крайнем Северо-Востоке СССР.

Целью проводившихся исследований было изучение влияния условий указанного региона на психическую адаптированность населения, оценка некоторых факторов, могущих оказать влияние на качество психической адаптации, определение ряда биохимических и физиологических показателей, отражающих уровень напряженности адаптивных механизмов и их воздействие на физическое состояние, установление связи этих показателей с качеством психической адаптации.

 

Психическая адаптация, эмоциональный стресс, формы нарушения психической адаптации

Психическая адаптация представляет собой процесс, обеспечивающий оптимальное соответствие личности и окружающей среды в ходе осуществления свойственной человеку деятельности. Этот процесс неспецифичен для Севера (как и для какого-либо другого климато-географического региона) и для тех или иных ситуаций, которые могут рассматриваться как экстремальные. В любом регионе в повседневных ситуациях человек постоянно участвует в большом количестве взаимодействий, которые будут тем эффективнее, в чем большей мере сформировавшиеся в процессе индивидуального развития адаптивные механизмы обеспечивают соответствие психической деятельности человека, его поведения требованиям среды и в то же время позволяют осуществлять достижение значимых для него целей.

Количество и разнообразие воздействий, изменяющих это соответствие и таким образом влияющих на качество психической адаптации, достаточно велико даже при относительно стабильном образе жизни; при изменениях жизненных стереотипов оно возрастает, и сохранение психической адаптации зависит от способности субъекта интегрировать требования среды и собственные потребности и цели с учетом меняющихся условий.

Нарушения психической адаптации тесно связаны с состоянием эмоционального (психического) 2 стресса. При этом стресс выступает не как нечто навязанное организму извне, а как «его ответ на внутренние или внешние процессы.., который напрягает физиологические или психологические интегративные способности до степеней, близких к пределу или их превышающих» [Basowitz, 1955, р. 23]. Состояние эмоционального стресса зависит от включения психологической переменной — угрозы [Lazarus, 1975]. Существенно, что оценка ситуации как угрожающей определяется особенностями личности и предшествующего опыта субъекта, и, соответственно, ситуация вызывает стресс не столько в силу объективных характеристик, сколько вследствие субъективного восприятия ее.

Исследования эмоционального стресса убедительно показали, что нельзя говорить об универсальных психических стрессорах и универсальных стрессорных ситуациях, в равной мере вызывающих стресс у всех индивидуумов независимо от их психологических и психофизиологических особенностей, которые определяют различия в восприятии и оценке ситуации, ориентацию индивидуума по отношению к стрессору [Masserman, 1961; Appley, Trumbull, 1967; Lazarus, 1975; Averill et al., 1971; Mason, 1975; Мирошников, 1971; Губачев и др., 1976; и др. ]. Те или иные условия вызывают эмоциональный стресс не вследствие их жесткости или суровости, а в результате несоответствия этих условий и адаптивных возможностей, обусловленных особенностями генетических посылок и индивидуального развития субъекта. Чем необычнее среда, тем больше напряжение сформировавшихся в иных условиях интегративных способностей индивидуума. Так, переход к более мягкому климату и более благоустроенному быту средней полосы может вызвать у представителей коренных народностей Севера эмоциональный стресс и затруднения психической адаптации, не менее выраженные, чем те, которые могут возникнуть у жителей средней полосы при перемещении на Север.

Очевидно, что требования к адаптивным механизмам индивидуума будут повышаться по мере того, как будет увеличиваться экстремальность среды. Можно представить себе обстоятельства настолько неблагоприятные, что даже оптимальные адаптивные механизмы окажутся недостаточными и психическая адаптация нарушится. Однако сколько-нибудь значительное количество людей такие ситуации могут затрагивать только в периоды катастроф. Критерии для оценки ситуации как благоприятной (способствующей психическому равновесию, облегчающей психическую адаптацию) или неблагоприятной (вызывающей эмоциональный стресс, затрудняющей психическую адаптацию) должны формулироваться на основе сопоставления особенностей среды и адаптивных механизмов индивидуума. Чем необычнее условия, тем больше несоответствие между средой и адаптивными возможностями индивидуума и тем больше вероятность нарушения психической адаптации.

Таким образом, психическая и психофизиологическая адаптация человека в условиях Севера представляет собой актуальную проблему не только в связи с «абсолютной» суровостью природной среды, но и в связи с тем обстоятельством, что население этого региона формируется преимущественно за счет миграции, в результате которой большое количество людей одновременно оказывается в новых и необычных условиях, которые резко отличаются от привычных и, следовательно, предъявляют повышенные требования к адаптивным механизмам. Повышение этих требований тем более велико, что при миграции изменяется не только природная среда. Миграция сопровождается утратой сложившихся контактов, более или менее резким изменением жизненного стереотипа, переменами в характере и интенсивности мотивации и в социальном статусе. В результате могут оказаться недостаточными механизмы, которые ранее обеспечивали вполне удовлетворительную адаптацию, а тем более те, которые и ранее были недостаточно эффективны.

Нарушения психической адаптации могут обнаруживаться в снижении эффективности деятельности, в нарушении межличностных взаимоотношений, в сужении круга интересов или снижении их уровня. В выраженных случаях эти нарушения будут проявляться как клинически очерченные расстройства психического здоровья. Такие нарушения могут носить характер функциональных расстройств, которые определяются в основном интрапсихическими конфликтами, сопровождаются ощущением болезни и обычно ограничены во времени. Подобные расстройства принято называть неврозами. Нарушения психического здоровья могут выражаться устойчивой, связанной с особенностями личности тенденцией к формированию в определенных условиях, особенно часто в сфере межличностных отношений, неадекватного поведения, которое может сопровождаться межличностными конфликтами. Такого рода нарушения обозначаются как психопатии. Наконец, относительно редко, обычно при наличии определенного предрасположения, возникают нарушения, характеризующиеся утратой контакта с реальностью, при которых индивидуум ведет себя в соответствии с собственными ирреальными представлениями, в силу чего его поступки становятся непонятны окружающим. Такого рода расстройства представляют собой психозы. Кроме того, если в результате нарушения психической адаптации и связанного с ней изменения психофизиологических соотношений возникают расстройства вегетативно-гуморального регулирования, влекущие за собой нарушения соматического здоровья, можно говорить о психосоматических расстройствах.

В зависимости от стабильности этих явлений можно выделить неустойчивую психическую адаптацию и устойчивые нарушения этой адаптации. В первом случае при затруднении психической адаптации возникают кратковременные невротические, психопатические или психосоматические реакции. Во-втором — отмечаются более или менее длительные нарушения психического здоровья. Соответственно этому в исследованных контингентах были выделены группы лиц со стабильной (эффективной) психической адаптацией, с неустойчивой психической адаптацией и со стойкими ее нарушениями.

Хотя выраженные нарушения психической адаптации пред ставляют собой расстройства психического здоровья, следует иметь в виду, что при ее изучении принципиальное противопоставление нормы и патологии нельзя считать оправданным Во-первых, граница между явлениями, которые рассматриваются как нормальные реакции личности, акцентированные личностные черты или нормальное вегетативное реагирование, и невротическими, психопатическими или психосоматическими расстройствами представляет собой не четкую разграничительную линию, а довольно широкую полосу с большим количеством переходных вариантов. И, во-вторых, эта граница может смещаться в зависимости от социальных экспектаций, т. е. от ожиданий и требований среды, от степени терпимости этой среды, от изменений ситуации, влияющих на интенсивность ограничений, налагаемых средой на поведение индивидуума. Чтобы при изучении психической и психофизиологической адаптации получить объективные и сопоставимые результаты, не зависящие от того, как состояние и поведение индивидуума расценивается окружающими или клинически классифицируется, необходимо использовать стандартизованные методы исследования (формализованные интервью, анкетные и прожективные психологические методики, электрофизиологические и биохимические методы изучения вегетативного и гуморального регулирования). Применение таких методов, допускающих количественную оценку и статистический контроль результата, позволяет сопоставлять данные, полученные при изучении различных групп населения, и, таким образом, использовать их для проверки тех или иных гипотез.

 

Значение изменения условий. Стадийность психической адаптации

Адекватность представлений о наличии связи между изменением условий и риском нарушения психической адаптации может быть оценена при сопоставлении качества психической адаптации в группах коренного и пришлого населения, а также в группах пришлого населения, различающихся по срокам проживания на Севере.

При использовании первого подхода принималось во внимание, что эффективность психической адаптации коренного и пришлого населения Севера может различаться не только потому, что адаптивные механизмы представителей коренных народностей генетически и онтогенетически формировались в изучаемом регионе, а пришлого — в иных условиях, но и в связи с другими факторами, зависящими от особенностей образа жизни. Унификация этих факторов для представителей коренных народностей и пришлого населения представляет существенные трудности: ведь перемены касаются не только пришлого населения. Жизнь коренного населения также существенно меняется в результате быстрых социально-экономических преобразований региона и в связи с прибытием на Север большого числа людей, привносящих в жизнь коренного населения не свойственные ему элементы культуры и быта. Наконец, особенности лич-мости и актуального психического состояния, влияющие нa эффективность психической адаптации и в свою очередь изменяющиеся в зависимости от характера этой адаптации, в той или иной мере связаны с культурными различиями пришлого и коренного населения.

Влияние перечисленных факторов исключается или в значительной мере ослабляется, если сопоставляются группы не взрослого самодеятельного населения, а учащиеся одних и тех же учебных заведений, где единообразие жизненного уклада, бытовых условий, рода занятий, интенсивности нагрузки и предъявляемых требований устраняет различия, связанные с особенностями образа жизни коренного и пришлого населения, и в значительной мере нивелирует влияния, зависящие от социально-экономических преобразований и культуральных различий. Кроме того, учащиеся, как правило, приезжают на Север вместе с родителями, а не в результате самостоятельного решения. Это позволило не включать в число обследованных тех лиц, миграция которых была вызвана предшествующими нарушениями психической адаптации. Таким образом, обнаруженные в этих группах различия в эффективности психической адаптации можно практически полностью отнести за счет того, что на психическую адаптацию пришлого населения оказала влияние перемена условий, вызванная их прибытием в изучаемый регион.

Эти различия касались в основном частоты стойких нарушений психической адаптации. Число лиц с такими нарушениями среди представителей пришлого населения было достоверно выше, чем среди представителей коренного. Неустойчивая психическая адаптация одинаково часто встречалась в обеих группах, а стабильная психическая адаптация была более характерной для коренных жителей региона; однако это различие не было статистически достоверно.

Таким образом, полученные данные позволяют считать, что перемена условий оказывает большее влияние на эффективность психической адаптации, чем сами условия как таковые (условия для обеих сопоставляемых групп были идентичными), причем это влияние наиболее существенно сказывается на частоте стабильных нарушений психической адаптации. С приведенными результатами хорошо согласуются данные о частоте клинически выраженных (вызвавших обращение за медицинской помощью) нарушений психической адаптации среди коренного и пришлого населения. Частота пограничных состояний для пришлого населения была в 1,  раза, а по некоторым клиническим формам (психопатии) — в 6 раз выше, чем для коренного 3.

Значение перемены условий и степени их необычности было подтверждено также при сопоставлении психической адаптации трех контингентов испытуемых: постоянно проживающих в пределах центрального района в стабильной среде, изменивших условия жизни в связи с переездом в пределах того же района и прибывших на Север.

Частота затруднений в процессе психической адаптации была наименьшей в группе лиц, не изменявших место проживания. Она увеличивалась более чем на 1/3 при перемещении в пределах центрального района и была наибольшей (в 1,6 раза выше, чем в предыдущем контингенте) среди прибывших на Север.

Изучение психической адаптации представителей пришлого населения с разной длительностью проживания на Севере позволяет оценить непосредственное воздействие перемены условий и роль длительного проживания в условиях, предъявляющих в силу своей необычности повышенные требования к адаптивным механизмам индивидуума. Такое сопоставление позволило обнаружить связь между частотой нарушений психической адаптации и длительностью пребывания на Севере. Было показано, что частота стойких нарушений психической адаптации среди лиц, проживающих на Севере менее 3 лет, значимо больше, чем в группах населения, срок пребывания которых на Севере составлял 6—10 лет, что подтверждает влияние изменений условий на качество психической адаптации.

Однако длительность воздействия необычных условий, по-видимому, также имеет существенное значение. После относительно благоприятного периода частота нарушений психической адаптации вновь возрастает (рис. 1, А). В группе лиц, проживающих в исследуемом регионе более 10 лет, декомпенсации психического состояния выявляются даже чаще, чем в начальный период адаптации. Таким образом, процесс адаптации человека к условиям Севера обнаруживает определенную стадийность. Могут быть выделены: период первичной адаптации, обычно завершающийся в первые 3 года; период стабильной адаптации (4—10 лет) и период северной усталости, начинающийся после 10 лет пребывания на Севере.

 

Рис. 1.

Частота нарушений психической адаптации (А) и удельный вес акцентированных личностей (Б) в различные периоды адаптации: а — период первичной адаптации, б — период стабильной адаптации, с — период северной усталости.

Примечание. Показатели, полученные в период первичной адаптации, приняты за 100%

 

Однако при оценке связи между частотой нарушения психической адаптации и длительностью проживания на Севере необходимо учитывать то обстоятельство, что проведенные исследования позволяют судить главным образом не о динамике адаптации отдельных лиц, а о закономерностях, свойственных популяции. Ряд данных указывает на то, что состав этой популяции в процессе адаптации существенно меняется. В частности, в результате популяционно-генетических исследований, проводимых в лаборатории экологической генетики Института биологических проблем Севера ДВНЦ, Л. Л. Соловенчуком и его сотрудниками было показано, что частоты генотипов некоторых биохимических полиморфных систем существенно отличаются в выборках вновь прибывших и длительно живущих на Севере, причем частоты этих генотипов у длительно живущих приближаются к частотам аналогичных генотипов у коренного населения. Это дало основание Л. Л. Соловенчуку4 считать, что обнаруженная динамика экологически обусловлена и реализуется через избирательность миграционного поведения, т. е. на более длительные сроки проживания в данном регионе остаются те «преадаптированные индивидуумы», психосоматические особенности которых наиболее соответствуют требованиям среды.

При рассмотрении этой закономерности с точки зрения психической адаптации можно воспользоваться предложенным К. Леонгардом понятием «акцентированные личности». Этим термином он обозначил лиц, не обнаруживающих декомпенсации психического состояния, но имеющих выраженные личностные черты, в значительной или решающей мере определяющие их поведение. Такие особенности личности в том случае, если они соответствуют требованиям среды, могут создать предпосылки для весьма эффективной деятельности и способствовать оптимальной адаптации. Однако если при изменении условий исчезает это соответствие или длительное напряжение адаптивных механизмов приводит к нежелательному заострению акцентированных черт, адаптивные возможности индивидуума нарушаются, а акцентированные черты могут становиться основой интрапсихических и межличностных конфликтов, приводящих к декомпенсации психического состояния.

Количество акцентированных личностей среди лиц, проживающих на Севере 4—10 лет, значимо выше, чем в сопоставимой группе, срок пребывания которой на Севере составляет 1—3 года (рис. 1, Б). Это позволяет считать, что характер миграционного процесса способствует накоплению в популяции акцентированных личностей. При этом, как уже указывалось, частота нарушений психической адаптации среди проживающих на Севере 4—10 лет наименьшая. По-видимому, в условиях Севера, во вновь осваиваемых районах, требующих инициативы и дающих простор для ее реализации, легче достигается соответствие между этими особенностями среды и акцентированными чертами личности, которые в этих условиях могут проявляться как своеобразная одаренность. Однако в группе проживающих на Севере свыше 10 лет отмечается наибольшая частота нарушений психической адаптации и наименьший удельный вес акцентированных личностей, не обнаруживающих таких нарушений. Такое различие сохраняется и в группах, стандартизованных по возрасту. Это дает основание полагать, что наличие акцентированных личностных черт, которое в период стабильной адаптации может давать известные преимущества, в период северной усталости, наступающей под влиянием длительного проживания в среде, не соответствующей ранее сформировавшимся потребностям, способствует декомпенсации психического состояния, поскольку чрезмерное заострение акцентированных черт затрудняет психическую адаптацию. При этом представляет существенный интерес, какие именно аспекты условий среды оказывают наибольшее влияние на эффективность психической адаптации и вероятность ее нарушения.

Как уже указывалось, суровые климатические условия региона постоянно привлекали внимание исследователей и заставляли рассматривать процесс адаптации человека на Севере с точки зрения влияния природной среды. Однако, поскольку психическая деятельность человека социально обусловлена, для психической адаптации особое значение может приобретать соответствие адаптивных механизмов индивидуума социальным условиям среды, в частности тому микросоциальному окружению, с которым наиболее тесно связаны повседневная деятельность, интересы и взаимоотношения индивидуума. К тому же, описанная зависимость между акцентированными особенностями личности и возникновением нарушений психической адаптации в период северной усталости может в большей степени определяться характером микросоциальной, чем природной среды, поскольку эти особенности личности не могут изменять природных условий, но сами существенно сказываются на характере микросоциального взаимодействия.

Приведенные соображения давали основание полагать, что социально-психологические факторы оказывают более значимое влияние на эффективность психической адаптации, чем природные. Проведенное в процессе настоящей работы сопоставление данных психодиагностических исследований, позволяющих судить о качестве психологической адаптации, с результатами формализованного интервью (посредством которого оценивались, в частности, отношения испытуемого в семье, в производственном коллективе, неформальное общение и характеристика испытуемым преимуществ и недостатков жизни на Севере) полностью подтвердило предположение 5. Хотя отношение к суровым климатическим условиям в ряде случаев оказывало влияние на качество психической адаптации, оно не дифференцировало группы с эффективной и нарушенной адаптацией. Значение особенностей микросоциальной среды, социально-психологических факторов было значительно больше.

Особый интерес представляет влияние межличностных отношений. Тот факт, что отрицательная оценка индивидуумом своего окружения почти однозначно связана с нарушениями психической адаптации, а положительная оценка — с высокой эффективностью этой адаптации, не только подтверждает значение микросоциального взаимодействия, но и дает представление о возможных компенсирующих влияниях. Большая терпимость окружения к индивидуальным особенностям поведения, меньшая жесткость ограничений, налагаемых микросоциальной средой, и связанная с этим положительная оценка окружения могут компенсировать неустойчивую психическую адаптацию и обеспечить лучшую приспособляемость при стойких ее нарушениях. Это подтверждается, в частности, данными о более эффективной социально-трудовой адаптации на Севере лиц с нарушениями психического здоровья 6.

Если психическая адаптация зависит в основном от способности адаптироваться в новой микросоциальной среде, преимущество приобретают люди, имеющие больший навык решения различных задач и построения отношений, что связано, в частности, с образовательным уровнем. Количество лиц, испытывающих затруднения в психической адаптации, минимально среди имеющих высшее и незаконченное высшее образование и максимально среди лиц с начальным и неполным средним образованием. Кроме того, можно ожидать более эффективной адаптации в тех возрастных группах, для которых характерны достаточная уже социальная зрелость и трудовой опыт, но еще сохранилась способность адекватно изменять жизненный стереотип в соответствии с изменяющимися условиями. Действительно, наиболее эффективная адаптация отмечалась в возрастной группе 26—35 лет, максимально отвечающей этому условию.

 

Психологические механизмы

Изменение условий приводит к затруднениям психической адаптации или стойкому ее нарушению, если в новой ситуации адаптивные ресурсы индивидуума оказываются недостаточными для удовлетворения той или иной актуальной потребности, т. е. для реализации мотивированного поведения. Невозможность реализации мотивированного поведения представляет собой фрустрацию. Термин «фрустрация» применяется неоднозначно. Им обозначают саму ситуацию, в которой оказывается невозможным удовлетворение актуальной потребности, изменяется или блокируется ожидаемый результат [Brown, Farber, 1951; Lawson, 1965], или характерное психическое состояние, возникающее в подобной ситуации [Hilgard, 1962; Левитов, 1967]. Во избежание терминологических неточностей представляется целесообразным употреблять термин «фрустрация» в этом последнем смысле, используя для обозначения условий, с которыми связано возникновение фрустрации, выражения «фрустрирующая ситуация» или «фрустрирующее воздействие». Возникновение фрустрации может быть связано с отсутствием объекта, необходимого для удовлетворения потребности (первичная фрустрация), однако в подавляющем большинстве случаев она возникает при наличии объекта, но в связи с каким-либо препятствием. Воздействие фрустрирующей ситуации будет наиболее неблагоприятным в том случае, если это препятствие носит не пассивный характер (отсутствие необходимых средств для достижения цели), а активный в связи с одновременным существованием конкурирующих разнонаправленных, но сравнимых по силе потребностей. Такой тип фрустрации представляет собой интрапсихический конфликт, который Мясищев [1960] определяет как несовместимость, столкновение противоречивых отношений личности.

Возможны следующие типы этого конфликта [Lewin, 1931; Miller, 1944]: конфликт типа аппетенция — аппетенция связан с необходимостью выбора между двумя равно желаемыми возможностями; конфликт аверсия — аверсия имеет место тогда, когда субъект вынужден осуществлять выбор между двумя равно нежелательными возможностями, одна из которых является неизбежной; конфликт типа аверсия — аппетенция возникает при необходимости выбора между одновременным принятием желаемого и нежелательного или одновременным отказом и от того, и от другого. В последнем случае могут быть выделены два варианта. В первом из них выбор осуществляется между достижением желаемого ценой нежелательных переживаний или отказом от удовлетворения потребности с тем, чтобы избежать этих переживаний (нежелательный путь к желаемому результаты). В этом случае может иметь место стремление получить результаты какой-либо деятельности при отрицательном отношении к процессу этой деятельности. Во втором варианте желательной является форма поведения, приносящая непосредственное удовлетворение, а нежелательными — последствия такого поведения (желаемый путь к нежелательному результату).

Наблюдается также ситуация, при которой одна из возможных линий поведения представляет собой нежелательный путь к желаемому результату, а другая — желаемый путь к нежелательному результату. В этом случае обе линии поведения могут либо в равной мере привлекать (как при конфликте аппетенция — аппетенция), либо в равной мере отвергаться (как при конфликте аверсия — аверсия). Такая ситуация обозначается термином «двойной конфликт».

Возможность нарушения психической адаптации в результате интрапсихического конфликта тем больше, чем больше значимость для индивидуума конкурирующих потребностей. В новой необычной ситуации вероятность возникновения значимых для субъекта конфликтов существенно возрастает.

Исследования, проводимые в условиях Севера, показывают, что в самом общем виде у лиц, прибывших в указанный регион, содержание интрапсихического конфликта связано с воздействием факторов, обусловливающих одновременную потребность продолжать деятельность в указанном регионе и покинуть его. Это содержание могло наблюдаться при всех типах рассмотренных конфликтов, причем тип конфликта в существенной степени зависел от роли «привлекающих» или «выталкивающих» («puch» and «pull» [Kosinski, Prothero, 1975]) факторов, обусловливающих миграцию, и от соответствия потребностям индивидуума результатов его деятельности на Севере и условий, в которых протекает эта деятельность. В соответствии с этим критерием обследованный контингент пришлого населения (за исключением приехавших в детстве с родителями) был разделен на четыре группы. В первой из них миграция была связана исключительно или преимущественно с «привлекающими», во второй— с «выталкивающими» факторами. В третьей группе переезд на Север был следствием влияния «привлекающих» факторов (главным образом — высокого уровня материального стимулирования), а действие «выталкивающих» факторов проявлялось в основном уже в этом регионе; в четвертой — миграция примерно в равной мере связывалась с «привлекающими» и «выталкивающими» факторами, причем обе группы факторов оказывали воздействие и на Севере. Удельный вес этих групп в исследованном контингенте был различен. Первые две группы были примерно равны по численности и включали около 1/5 всех испытуемых каждая. Третья группа была наиболее многочисленной (более половины всех испытуемых), четвертая — самой малочисленной.

Конфликт аппетенция—аппетенция был характерен для лиц, переезд которых связывался с воздействием привлекающих на Север факторов (большой простор для инициативы, более интересная и перспективная работа, возможности, которые природа Севера предоставляет для различных увлечений и т. д. ), которые продолжали действовать после переезда и делали жизнь на Севере привлекательной. С этими факторами может связываться, в частности, удовлетворение потребности в переживаниях, самоутверждении, повышении статуса, соревновательной деятельности, обусловливающей повышение самооценки. При этом возможность возвратиться на прежнее место жительства (при отсутствии «выталкивающих» факторов) представляется равно привлекательной в связи с такими факторами, как сложившиеся ранее контакты, прочные привязанности, любовь к родным местам, близость к культурным центрам. Эти факторы могут способствовать удовлетворению потребности в симбиотических связях, в информации.

Конфликт аверсия — аверсия наблюдался обычно у лиц, приезд которых на Север был связан в основном с действием «выталкивающих» факторов (межличностные конфликты, распад семьи, неудовлетворенность сложившейся ситуацией, нередко возникающая в связи с несоответствием уровня притязаний реальным возможностям). Поскольку перечисленные ситуации в значительной, а иногда и в преимущественной степени были следствием индивидуальных личностных особенностей, переезд в иной географический регион (тем более в регион, предъявляющий повышенные требования к адаптивным возможностям индивидуума) обычно не улучшал ситуации, и субъект оказывался перед выбором между возвращением и продолжением деятельности на Севере, причем обе возможности в силу рассмотренных причин представлялись равно нежелательными.

Наиболее часто отмечался конфликт типа аверсия — аппетенция. Распространенность этого типа конфликта в существенной мере связана с тем обстоятельством, что воздействие факторов, привлекающих на Север, существующая система материального поощрения, возрастающего с увеличением северного стажа, и ряд дополнительных льгот, также зависящих от длительности жизни на Севере, создают значимый стимул к продолжению деятельности в условиях региона, определяя желаемые результаты. В то же время несоответствие особенностей труда и быта сложившимся в иных условиях потребностям, ощущение оторванности, обостряющееся в связи с отдаленностью и недостаточной организованностью транспортных связей, разрыв ранее сложившихся контактов могут обусловить отрицательное отношение к самому процессу достижения желаемых результатов. Следует отметить, что высокий уровень материального стимулирования, как это было экспериментально показано, не снижает чувствительности к неудовлетворяющим субъекта условиям и характеру деятельности, а обостряет ее [Cofer, Appley, 1964].

Относительно резко выявляющийся двойной конфликт имел место, в частности, тогда, когда при проживании в центральных районах положительное отношение к окружению и характеру деятельности сочетается с неудовлетворенностью ее результатами, а при переезде на Север положительное отношение к достигаемым результатам сочетается с равно выраженным отрицательным отношением к условиям, в которых она протекает; реже — тогда, когда в обоих регионах положительное отношение к результатам деятельности сочеталось с отрицательным отношением к условиям, в которых она осуществлялась.

Повышение вероятности возникновения интрапсихических конфликтов у лиц, приехавших в изучаемый регион, может возникать и вне связи с конкурирующими стремлениями продолжать деятельность на Севере или покинуть этот регион. В необычной среде важное значение приобретает когнитивная (познавательная, связанная с анализом и сопоставлением информации) оценка ситуации и реакция индивидуума на эту оценку. Установление роли когнитивных элементов в развитии стресса позволило [Lazarus, 1975; Mason, 1975] утверждать, что истинный медиатор общего адаптационного синдрома по своей природе когнитивен. Возникновение несоответствия между когнитивными элементами (когнитивный диссонанс, по Festinger [1956]) сопровождается возрастанием напряженности тем большим, чем более значимым для индивидуума является это несоответствие. При этом имеет значение то, что в новых условиях ситуация может включать элементы, которые индивидууму представлялись несовместимыми, и особенно то, что выбор линии поведения, основанный на предшествующем опыте, часто не приводит к ожидаемым результатам. Этот диссонанс между прогнозируемым и реальным результатом является дополнительным источником эмоционального стресса.

Существенную роль в возникновении нарушений психической адаптации у представителей пришлого населения Севера может играть интрапсихический конфликт, связанный с особенностями мотивации достижения, т. е. со стремлением индивидуума добиться определенного результата деятельности, тем более, что необходимость адаптироваться в новых условиях сопровождается повышением уровня мотивации достижения.

Исследования мотивации достижения у представителей коренного и пришлого населения Севера 7 позволили показать, что группы эффективно адаптирующихся и обнаруживающих нарушения психической адаптации различались не по величине суммарной мотивации достижений, а по разности между двумя основными видами этой мотивации: потребностью достичь успеха и потребностью избежать неудачи. Эти виды мотивации вызывают различные формы поведения. При преобладании потребности в достижении успеха поведение ориентировано на соревновательную деятельность, которая, хотя и связана с риском неудачи, может обеспечить максимальный успех. Мотивация избегания неудачи ориентирует поведение на ситуации с заранее определенным Исходом, в которых не может быть достигнут значительный успех, зато минимальна вероятность неудачи.

Разность между указанными видами мотивации, называемая «чистой мотивацией», в исследованных группах коренного населения была достоверно выше у хорошо адаптированных лиц. Эти результаты могут рассматриваться в связи с представлениями о роли интрапсихического конфликта в возникновении нарушений психической адаптации. В тех случаях, где «чистая мотивация» была высокой, т. е. существовали выраженные различия в интенсивности разнонаправленных мотиваций, психическая адаптация протекала более успешно, чем при низкой «чистой мотивации», когда разнонаправленные мотивации были сопоставимы по своей интенсивности и, следовательно, могли представлять собой основу интрапсихического конфликта.

Таким образом, одновременное существование конкурирующих и сравнимых по силе потребностей, одни из которых требуют пребывания на Севере, а другие — переезда в другие районы, когнитивный диссонанс, связанный с резким изменением в новых условиях привычной связи явлений, возрастание мотивации достижения и, соответственно, повышение значения конкурентных взаимоотношений между разными видами этой мотивации могут способствовать возникновению и усилению интрапсихических конфликтов в изучаемом регионе.

Вне зависимости от того, какие факторы лежат в основе интрапсихического конфликта, одновременное существование разнонаправленных, но сравнимых по силе потребностей неизбежно затрудняет формирование целесообразного поведения, направленного на изменение ситуации или уход из нее, и способствует нарушению психической адаптации в тем большей мере, чем более значимы конкурирующие потребности.

В любой фрустрирующей ситуации недостаточность физических или психических ресурсов индивидуума для удовлетворения актуальной потребности, его опасения, что он окажется неспособным реализовать важные для него устремления или что новые требования, предъявляемые окружением, выявят его несостоятельность, т. е. предвидение возможной фрустрации, является источником тревоги, возникновение которой может рассматриваться как наиболее существенный (и облигатный) механизм эмоционального стресса.

Возникновение и нарастание тревоги при исследовании психического состояния обнаруживаются как аффективные феномены, которые могут быть обозначены как составляющие тревожного ряда [Березин, 1967, 1971], в котором они сменяют друг друга в порядке нарастающей тяжести. Наименее выраженным элементом этого ряда является ощущение внутренней напряженности. Создавая душевный дискомфорт и тягостную настороженность, оно в то же время не имеет оттенка угрозы или невыносимости и служит скорее сигналом приближения более выраженных тревожных явлений. С ощущением внутренней напряженности нередко сочетаются или присоединяются к нему по мере его усиления гиперестезические явления, проявляющиеся в изменении аффективной окраски восприятия. При этом отрицательную аффективную окраску могут приобретать ранее нейтральные восприятия любой модальности (наиболее часто звуковые, зрительные, тактильные). С гиперестезическими явлениями нередко связаны реакции, расцениваемые как раздражительность.

При усилении тревожных явлений возникает собственно тревога (немотивированная, «свободноплавающая»), представляющая собой чувство неясной опасности, ощущение неопределенной угрозы, характер и время возникновения которой не поддается определению. Неосознаваемость причины, вызывающей тревогу, может быть связана с отсутствием или недостатком информации, позволяющей анализировать ситуацию, или с тем, что способность субъекта к логическому суждению оказывается недостаточной для анализа имеющейся в его распоряжении информации. Но наиболее часто она является следствием несовместимости информации о причинах тревоги с представлением субъекта о своей личности. В этом последнем случае неосознаваемость причины тревоги связана с функцией психологических защит. Неосознаваемость причин тревоги, отсутствие связи ее с определенным объектом делают невозможной какую-либо деятельность, направленную на устранение вероятной угрозы, что является психологически неприемлемым, поэтому в дальнейшем неопределенная угроза конкретизируется, опасность связывается с возможным наступлением конкретных обстоятельств, с определенными объектами, отнюдь не обязательно имеющими отношение к действительным причинам тревоги. Такая конкретизированная тревога представляет собой страх.

    

Дальнейшее нарастание тревожных явлений, наблюдающееся только при нарушении психического здоровья, проявляется в ощущении неотвратимости надвигающейся катастрофы, а в наиболее тяжелых случаях — в тревожно-боязливом возбуждении.

Таким образом, тревожный ряд в порядке нарастающей тяжести представляют следующие явления: ощущение внутренней напряженности — гиперестезические реакции — собственно тревога— страх — ощущение неотвратимости надвигающейся катастрофы — тревожно-боязливое возбуждение. При небольшом усилении тревоги ее проявления могут ограничиваться начальными элементами указанного ряда. Если тревога стремительно нарастает, что может наблюдаться при развитии клинически выраженных нарушений психической адаптации, эти элементы могут редуцироваться, а тревога, страх и даже ощущение надвигающейся катастрофы — выступить как основные наблюдаемые тревожные явления. Однако при постепенном нарастании тяжести тревожных явлений отчетливо наблюдается смена этих явлений в указанной последовательности.

Умеренно выраженная тревога является важным адаптивным механизмом, побуждающим индивидуума к деятельности. Однако при высоком уровне тревоги целесообразная деятельность существенно нарушается. Подобное усиление тревоги тесно связано с нарушением психической адаптации. Таким образом, можно ожидать, что вероятность возникновения нарушений психической адаптации будет тем большей, чем больше воздействие фрустрирующей ситуации и чем больше возрастает в такой ситуации выраженность тревоги. При этом существенно, что сила фрустрирующего воздействия превышает компенсирующие возможности адаптивных механизмов, как правило, не в результате абсолютной интенсивности обусловливающих стресс факторов, а в связи с сенсибилизацией к ситуационным влияниям, возникшей в процессе индивидуального развития. Чем более выражена эта сенсибилизация, тем меньшие ситуационные воздействия будут вызывать состояние фрустрации, т. е. тем ниже будет порог фрустрации. В примерно одинаковых условиях интенсивность тревоги и эмоциональной напряженности будет в существенной мере определяться порогом фрустрации.

С целью проверки этого положения была исследована частота нарушений психической адаптации и величина порога фрустрации у представителей пришлого населения Севера с наибольшей и наименьшей выраженностью тревоги8 .

Выраженность тревоги, эмоциональной напряженности определялась по I комплексному фактору теста Кеттелла, порог фрустрации — по III комплексному фактору того же теста, а качество психической адаптации — клинически и С помощью методики многостороннего исследования личности.

В группе лиц с высоким уровнем тревоги порог фрустрации был достоверно ниже, чем в группе испытуемых с низким уровнем тревоги. Нарушения психической адаптации при высоком уровне тревоги обнаруживались более чем у половины обследованных, а устойчивая адаптация — примерно у 1/10, тогда как при низком уровне тревоги это соотношение было противоположным (рис. 2). Данные, приведенные на рис. 2, относятся к представителям взрослого самодеятельного пришлого населения. При аналогичном исследовании сопоставимых групп лиц юношеского возраста — представителей пришлого и коренного населения, влияние тревоги так же сказывалось на качестве психической адаптации. Однако в этом возрасте при высоком уровне тревоги в большей степени увеличивалось число лиц с неустойчивой психической адаптацией, чем со стойкими ее нарушениями (рис. 3). В целом группа лиц с высоким уровнем тревоги характеризовалась отрицательной оценкой существующей ситуации и перспективы, ощущением собственной недостаточности и (или) враждебности со стороны окружающих, эмоциональной неадекватностью, своеобразием восприятия и суждений, затрудняющим усвоение принятых норм, тенденцией к возникновению неприятных ощущений в различных частях тела и базирующегося на них беспокойства за свое здоровье, склонностью привлекать внимание окружающих к своему состоянию, своим затруднениям и конфликтам (повышение профиля методики многостороннего исследования личности на 1, 2, 6 — 8-й шкалах и шкале F — рис. 4, A).

Рис. 2.

Эффективность психической адаптации при низком (А) и высоком (Б) уровнях тревоги.

1 — эффективная психическая адаптация,

2 — неустойчивая психическая адаптация,

3 — стойкие нарушения психической адаптации

Рис. 3.

Эффективность психической адаптации у представителей пришлого (I) и коренного (II) населения в юношеском возрасте.

1 — эффективная психическая адаптация,

2 — неустойчивая психическая адаптация,

3 — стойкие нарушения психической адаптации

Группа лиц с низким уровнем тревоги отличалась высокой активностью, оптимистичностью, общительностью, стремлением производить благоприятное впечатление, определять свое поведение в зависимости от социального одобрения, а также вниманием к своему социальному статусу. При возникновении неприятных физических ощущений озабоченность состоянием здоровья у этих лиц была адекватной и не достигала существенного уровня. Описанные черты находили отражение в нерезко выраженных пиках профиля многостороннего исследования личности на шкалах 9, L, К, в снижении его уровня на шкалах 4 и 0 и в значительно меньшем, чем в группе лиц с высоким уровнем тревоги, повышении профиля на шкале 1 (рис. 4, Б). Роль выраженности тревоги при возникновении нарушений психической адаптации подтверждается также при сопоставлении уровня тревоги в группах лиц с различным качеством психической адаптации.

Рис. 4.

Усредненные профили методики многостороннего исследования личности при высоком (А) и низком (Б) уровнях тревоги

Уровень тревоги был минимален в группе с устойчивой психической адаптацией, несколько выше — при затруднениях процесса адаптации и наиболее высок— при его нарушении. Порог фрустрации при этом изменялся в обратном направлении (рис. 5).

Рис. 5.

Уровень тревоги (А) и порог фрустрации (Б) при разной эффективности психической адаптации

1 — стабильная психическая адаптация,

2 — неустойчивая психическая адаптация,

3 — стойкие нарушения психической адаптации

При выделении групп по уровню тревоги и по эффективности психической адаптации усредненные профили методики многостороннего исследования личности групп с низкой тревогой и устойчивой психической адаптацией были практически идентичными. Аналогичным образом совпадали усредненные профили групп с высокой тревогой и стабильными нарушениями психической адаптации (рис. 6). Таким образом, между выраженностью тревоги и качеством психической адаптации существует определенная зависимость. При высоком уровне тревоги вероятность нарушения психической адаптации резко возрастает, при низком такая вероятность становится минимальной.

Рис. 6.

Усредненные профили методики многостороннего исследования личности при разделении контингента испытуемых в зависимости от эффективности психической адаптации (профили 1, 4) и уровня тревоги (профили 2, 3).

1 — группа со стабильными нарушениями психической адаптации,

2 — с высоким уровнем тревоги,

3 — с низким уровнем тревоги,

4 — с эффективной психической адаптацией

Существенно также то, что среди обследованных выявляется значительная группа лиц, сохраняющих низкий уровень тревоги, несмотря на необходимость адаптации к необычным условиям рассматриваемого региона. В этой связи важно установить, в какой степени уровень тревоги зависит от особенностей личности субъекта и совпадают ли особенности личности, способствующие или препятствующие развитию тревоги, в условиях Севера и других районов.

В работах, посвященных психофизиологическим исследованиям на Севере и уделяющих феномену тревоги значительное

внимание, высказывается точка зрения, что обнаруживаемая «сравнительно высокая частота возникновения «свободноплавающей тревоги» в структуре синдрома психоэмоционального напряжения на Крайнем Севере противоречит уже сама по себе возможности связать ее возникновение с психологическими или социально-психологическими факторами», и постулируется связь «тревоги с какими-то характерными для Крайнего Севера условиями, и прежде всего комплексом метеорологических факторов» [Короленко, 1978, с. 136]. Не подвергая сомнению возможность связи между определенными и часто наблюдающимися в условиях Севера метеорологическими явлениями и повышением уровня тревоги у тех или иных индивидуумов, следует отметить, что при таком подходе остается открытым вопрос о причинах различий в частоте возникновения и интенсивности тревоги у разных лиц в различных контингентах населения.

Сопоставление групп испытуемых с высоким и низким уровнем тревоги показывает, что различия в интенсивности тревоги связаны с определенными особенностями личности. Некоторые из них можно выделить как наиболее характерные и значимые. Это особенно касается способности индивидуума интегрировать свое поведение с учетом собственных потребностей, требований окружения и изменяющихся обстоятельств. При достаточной выраженности этой способности влечения и потребности индивидуума отражаются в поведении только через систему ранее сформировавшихся установок, отношений, представлений о социальных ролях и собственной личности. Это качество приобретает особое значение при изменении условий среды и требований окружения, при повышении вероятности возникновения интрапсихических конфликтов. В группе лиц с низким уровнем тревоги способность к интегрированному поведению была более выражена, чем в популяции в среднем, и достоверно превосходила таковую у лиц с высоким уровнем тревоги.

Отмечались также выраженные различия в уровне побуждений, который был достоверно выше в группе с высокой тревогой. Очевидно, что при высоком уровне побуждений и, соответственно, высокой напряженности потребностей блокада удовлетворения этих потребностей будет вызывать более выраженное состояние фрустрации и в этой связи более интенсивную тревогу.

С ролью когнитивных факторов в возникновении состояния тревоги и эмоциональной напряженности может быть связана зависимость интенсивности тревоги от склонности к длительной идеаторной переработке переживаний, возникающих во фрустрирующей ситуации. Эта особенность, усиливающаяся чертами аффективной ригидности, создает также предпосылки для кумулирования тревоги. Помимо этого, уровень тревоги оказывается более низким при высокой спонтанности, активности, свободе поведения; более высокий уровень ассоциируется со скованностью и недостаточной спонтанностью поведения.

Группы достоверно различались еще по двум характеристикам. Уровень способности сознательно контролировать свое поведение был достоверно выше в группе лиц с низкой тревогой, склонность к недовольству ситуацией и своей ролью в ней — в группе с высокой тревогой. Однако в этих случаях нельзя исключить и обратной зависимости, поскольку высокий уровень тревоги снижает способность к самоконтролю, усиливает чувство собственной неадекватности и повышает реакцию на отрицательные аспекты ситуации.

Значимость перечисленных особенностей личности подтверждается однотипностью данных, полученных при исследовании групп коренного и пришлого населения. Наиболее существенные различия личностных характеристик при сопоставлении групп, разделенных как по интенсивности тревоги, так и по эффективности психической адаптации, практически совпадали, что еще раз подтверждает роль тревоги в возникновении нарушений психической адаптации и позволяет считать, что характерологические особенности, ухудшающие эффективность психической адаптации, оказывают свое влияние в основном или по крайней мере в значительной степени через повышение интенсивности тревоги.

Сопоставление данных, полученных при изучении группы лиц со стабильными нарушениями психической адаптации на Севере и аналогичного контингента в центральном районе страны, показало, что идентичные характерологические черты способствуют нарушению психической адаптации в обоих указанных районах. Большая выраженность этих черт в контингентах, исследованных на Севере, может быть связана с большей распространенностью нарушений психической адаптации.

Эта идентичность особенностей личности, в наибольшей мере влияющих на уровень тревоги независимо от региона и исследуемого контингента, не исключает и некоторых моментов, характерных для Севера или для отдельных групп испытуемых. Так, в группе лиц, исследованных в течение первого месяца пребывания их на Севере, наряду с описанными особенностями личности на уровень тревоги оказывала влияние степень конформности и четкости сложившихся представлений. У лиц, более конформных и имеющих четкие представления, был выше уровень тревоги. В группе учащихся техникума уровень тревоги оказался ниже, а психическая адаптация была эффективнее у лиц с более развитым воображением, испытывающих выраженную потребность в новых ситуациях и впечатлениях.

Отмечены также некоторые различия между группами коренного и пришлого населения. У коренного населения для повышения уровня тревоги была более значима напряженность неудовлетворенных потребностей и недостаточная способность к логическому анализу; для представителей пришлого населения большее значение имели недостаточная способность расценивать ситуацию как удовлетворительную и отрицательная реакция на новые впечатления и ситуации.

Можно полагать, что высокий уровень тревоги у представителей коренного населения был в большей мере связан с качествами, которые затрудняют приспособление к культуральным условиям, требующим рационального анализа и долговременного планирования, а для представителей пришлого населения — к необычности условий региона. Повышение уровня тревоги может быть устранено при целесообразном изменении фрустрирующей ситуации или выходе из нее, а также благодаря включению механизмов интрапсихической адаптации (психологических защит), обеспечивающих реориентацию личности по отношению к неизменившейся среде. Происходящая реориентация может быть целесообразной, и в этом случае психологические защиты улучшают качество психической адаптации. Если же реориентация оказывается неадекватной, в частности из-за чрезмерной выраженности, ригидности или излишней стереотипности защитных механизмов, они могут способствовать нарушению психической адаптации. В этом случае при неустойчивой психической адаптации преимущественные защиты будут определять характер невротических или психопатических реакций, а при стойких нарушениях психической адаптации — характер синдрома.

Частота, с которой те или иные психологические защиты встречаются в исследуемом регионе, и их влияние на качество психической адаптации были различны.

Могут быть рассмотрены следующие механизмы интрапсихической адаптации, которые наиболее часто наблюдались у пришлого населения. Фиксация тревоги с формированием ограничительного поведения с примерно одинаковой частотой отмечалась в периодах первичной и стабильной адаптации и была вдвое реже в период северной усталости. Лица, интрапсихическая адаптация которых определялась преимущественно этим механизмом, в новых условиях стремились удержать в центре внимания все аспекты ситуации независимо от того, насколько существенными они были с точки зрения независимого наблюдателя, и предвидеть на этой основе даже маловероятные возможности. Лица такого типа были склонны относить свои неудачи за счет того, что они не были достаточно предусмотрительными. Возникающие затруднения влекли за собой создание и уточнение системы правил, определяющих ориентацию субъекта по отношению к окружению, фиксацию тревоги на тех или иных стимулах и аспектах ситуации и формирование ограничительного поведения, т. е. поведения, позволяющего избегать тех стимулов, на которых в наибольшей мере фиксировалась тревога. Мотивация достижения в этих случаях характеризовалась стремлением избежать неуспеха, а поведение строилось таким образом, чтобы свести к минимуму возможность неудачи в результате допущенной ошибки.

Формирование ограничительного поведения в течение первого из указанных периодов обеспечивало достаточно эффективную психическую адаптацию более чем половине обследованных, а при неустойчивой адаптации позволяло избегать стойких ее нарушений. Аналогичная ситуация сохранялась в период стабильной адаптации. Однако в период северной усталости, при длительном (свыше 10 лет) проживании на Севере, стойкие нарушения психической адаптации наблюдаются более чем у половины испытуемых, обнаруживающих описываемый тип защиты. В этих случаях нередко отмечалось снижение уровня тревоги за счет снижения уровня побуждений и устранение фрустрации, вызвавшей тревогу, за счет обесценивания исходной потребности, что проявлялось в возникновении субдепрессивных или даже депрессивных состояний. Появление такого нарушения психической адаптации приводило к элиминированию из региона или к смене механизма интрапсихической адаптации преимущественно за счет соматизации тревоги.

Значительно реже, чем фиксация тревоги и формирование ограничительного поведения, отмечалось снижение уровня тревоги за счет вытеснения из сознания обусловливающих тревогу факторов. При умеренной выраженности эта способность и связанная с ней тенденция к демонстративному поведению обусловливали многочисленные межличностные контакты, облегчая вхождение в новую социальную среду, особенно если деятельность требовала широких и относительно коротких контактов с разными людьми. Однако ситуации повышенных требований и нагрузок (весьма частые на Севере) у лиц с преобладанием защитного механизма этого типа приводят к нарушению психической адаптации. Значительная длительность этих нарушений, как и в предыдущем случае, обычно приводит к смене преобладающего механизма психологической защиты. При этом вытеснение обычно сменяется соматизацией тревоги.

Соматизация тревоги, т. е. связывание тревоги с собственным соматическим состоянием, обусловливает перенесение ощущения угрозы с межперсональных отношений на процессы, происходящие в собственном организме, в частности на неприятные физические ощущения, отражающие связанные с тревогой изменения вегетативно-гуморального регулирования. При умеренной выраженности этой тенденции она обеспечивает возможность снижения уровня этой тревоги социально приемлемым путем, поскольку постулируемая связь тревоги с соматическим состоянием обусловливает выбор линии поведения, достаточно определенный для субъекта и не вызывающий протеста со стороны окружающих. Кроме того, поглощенность внимания собственными соматическими процессами повышает резистентность поведения по отношению к внешним воздействиям и благодаря этому — порог фрустрации. Однако та же поглощенность проблемами собственного здоровья, озабоченность им, постоянное самонаблюдение и склонность к жалобам могут сказываться на эффективности деятельности, приводить к конфликтам между индивидуумом и его окружением, снижать эффективность психологической адаптации и даже приводить к стойким ее нарушениям. Даже в этом случае обычно не происходит изменения преобладающего механизма интрапсихической адаптации, поскольку стойкость рассмотренной защиты базируется на формировании определенной концепции, связанной с состоянием физического здоровья, ригидной и трудно корригируемой. Число лиц с преобладанием описанного защитного механизма меньше в период первичной адаптации и значительно больше в периоды стабильной адаптации и северной усталости, по-видимому, за счет смены преимущественного защитного механизма в двух описанных ранее группах. Стойкие нарушения психической адаптации в этой группе, как и в контингенте испытуемых в целом, наиболее часто (примерно с одинаковой частотой) встречаются в первом и последнем из названных периодов.

С формированием ригидных концепций связан и вторичный контроль эмоций. Если интрапсихическая адаптация связана с этим механизмом, снижение уровня тревоги обусловлено тем, что возникающие отрицательные эмоции (обычно длительно не угасающие и подвергающиеся интенсивной идеаторной переработке) находят удовлетворяющее субъекта объяснение за счет отбора информации, подтверждающей их адекватность, тогда как информация, противоречащая этой точке зрения, не воспринимается и не учитывается в достаточной мере. Благодаря этому аффект выглядит в глазах субъекта как обоснованный, хорошо контролируемый, а уровень тревоги снижается.

При преимущественной роли этого механизма ригидные концепции связаны с областью межличностных отношений, а не с собственным состоянием, как в предыдущей группе. Они могут лежать в основе более или менее выраженных межличностных конфликтов, поскольку при вторичном контроле эмоций отмечается тенденция к отнесению собственных трудностей за счет чужих недостатков, некомпетентного, недобросовестного или враждебного отношения окружающих, к перенесению на окружающих собственных отрицательных качеств или тенденций, несовместимых с концепцией своего «я» (проекция). Помимо этого, такой подход вызывает (в связи с отнесением своих неудач за счет качеств и действий окружающих) ощущение своей высокой ценности и интенсивную потребность в признании. При умеренной выраженности описанного механизма наличие ригидной и устойчивой по отношению к внешним воздействиям концепции обеспечивает постоянство установок и критериев, независимую позицию и стабильное, устойчивое по отношению к помехам поведение. Но чрезмерная выраженность этого механизма может обусловливать излишне критическое, недружелюбное, а иногда и враждебное поведение по отношению к окружающим. Возникающие конфликты приводят к нарастанию сенсибилизации по отношению к фрустрирующим воздействиям, к снижению порога, фрустрации и нарушению психической адаптации.

Лица, интрапсихическая адаптация которых обеспечивается с помощью вторичного контроля эмоций, в связи с устойчивостью к внешним воздействиям относительно легко осуществляют первичную адаптацию. Однако в силу снижения порога фрустрации и усиления фрустрирующих воздействий в результате межличностных конфликтов, затрудняющих удовлетворение потребностей индивидуума, частота устойчивых нарушений психической адаптации в этой группе в период северной усталости почти вдвое больше, чем в период первичной адаптации. Несмотря на это, ригидность концепции и поведения удерживает лиц с этим типом защиты на Севере, и удельный вес их примерно одинаков во все периоды адаптации.

Для двух последних групп, несмотря на существенные различия между ними, характерно, таким образом, устранение тревоги с помощью формирования ригидных концепций, которые в первом случае относятся к сфере соматического здоровья, а во втором — в основном к сфере межличностных отношений. Этот защитный механизм интрапсихической адаптации, который может быть назван концептуализацией, очевидно, является наиболее мощным и стабильным и не сменяется в процессе адаптации другими формами психологических защит. Эта закономерность уже прослежена на другом материале [Березин, 1978].

Если блокада актуальной потребности и связанное с ней эмоциональное напряжение находят непосредственный выход в поведение, уровень эмоциональной напряженности значительно снижается. Однако такая форма поведения индивидуума нарушает способность организовывать поведение в соответствии с устойчивыми мнениями, интересами и целями. Кроме того, поскольку побуждения и эмоциональное напряжение выходят в поведение непосредственно, не может быть в достаточной мере учтен предшествующий опыт, в результате чего затрудняется формирование адаптивных форм поведения. Лица, для которых отреагирование эмоционального напряжения в непосредственном поведении является основным механизмом снижения уровня тревоги, в изучаемом регионе встречаются относительно редко. Описанный механизм в значительной части случаев не может обеспечить эффективной психической адаптации при переходе к новым условиям. Более чем у половины испытуемых, поведение которых определялось этим механизмом, в первые 3 года после переезда на Север отмечались неустойчивая адаптация или даже стойкие ее нарушения. В устойчивых условиях (в период стабильной адаптации) снижение уровня напряженности облегчает взаимодействие лиц, адаптация которых определяется описываемым механизмом, с их окружением. Однако недостаточная способность этих лиц планировать свои поступки и пренебрежение к последствиям своих действий приводит к ситуационным затруднениям и новому ухудшению адаптации в период северной усталости. Большая выраженность описываемого механизма обусловливает элиминирование из региона.

Относительно редким, по, по-видимому, достаточно эффективным в условиях Севера является механизм отрицания тревоги, каких-либо затруднений, своей и чужой вины, приводящий к относительно независимому от изменения ситуации повышению настроения и активности. Этот механизм (если он не сменяется другими формами защит) обеспечивает в подавляющем большинстве случаев устойчивую адаптацию и почти всегда позволяет избегать стойких ее нарушений. Адаптация лиц этого типа оказывается достаточно хорошей даже в критические периоды (первичной адаптации и северной усталости).

Относительная значимость снижения порога фрустрации и повышения уровня тревоги и эмоциональной напряженности зависит от преимущественного типа интрапсихической адаптации. При фиксации тревоги с формированием ограничительного поведения и соматизации тревоги ухудшению эффективности психической адаптации соответствует более высокий уровень тревоги и более низкий порог фрустрации. При вторичном контроле эмоций уровень эмоциональной напряженности относительно высок даже при эффективной психической адаптации, а ее ухудшению соответствует снижение порога фрустрации.

У лиц с непосредственным выходом побуждений и эмоциональной напряженности в поведение порог фрустрации низок даже при эффективной психической адаптации, а ее ухудшение связано преимущественно с нарастанием эмоционального напряжения до такого уровня, что ее не удается отреагировать в поведенческих реакциях; при отрицании тревоги она умеренно повышается в случае ухудшения психической адаптации, но порог фрустрации при этом остается высоким (рис. 7).

 

Рис. 7.

Изменения уровня тревоги и порога фрустрации в зависимости от механизма интрапсихической адаптации и ее эффективности.

1 — уровень тревоги,

2 — порог фрустрации

I — стабильная психическая адаптация,

II—неустойчивая психическая адаптация,

III — стабильные нарушения психической адаптации

 

а — соматизация тревоги,

б — фиксация тревоги с формированием ограничительного поведения,

в — от-реагирование эмоционального напряжения в непосредственном поведении,

г — вторичный контроль эмоций,

д — отрицание тревоги, своей и чужой вины

Существует определенная зависимость между характером преимущественного механизма интрапсихической адаптации и особенностями личности. Фиксация тревоги и формирование ограничительного поведения отмечаются преимущественно у тревожных, «сверхточных» личностей; вытеснение из сознания факторов, вызывающих тревогу, характерно для личностей демонстративных; вторичный контроль эмоций, проекция — для личностей аффективно ригидных. Соматизация тревоги наблюдается преимущественно у личностей двух типов — тревожных и (реже) аффективно ригидных. Выход эмоционального напряжения в непосредственное поведение характерен для неуправляемых эксплозивных личностей, а отрицание тревоги — для гипертимных.

Наиболее ярко связь типа личности и качества психической адаптации проявляется, в частности, в случае гипертимных личностей, которые крайне редко (менее чем в 4% наблюдений) обнаруживают стабильные нарушения психической адаптации, и в случае неуправляемых, эксплозивных личностей, почти половина которых отличается неустойчивой психической адаптацией.

За счет особенностей тех или иных личностных типов могут быть отнесены и редкие случаи взаимного несоответствия качества психической адаптации и уровня тревоги. Устойчивая адаптация, несмотря на высокий уровень тревоги, наблюдалась чаще всего у гипертимных личностей, а в некоторых случаях— у высокомотивированных и аффективно ригидных субъектов, способных стабильно проводить определенную линию поведения, несмотря на эмоциональную напряженность и возможные отрицательные реакции окружения. В этом последнем случае устойчивая психическая адаптация отмечалась только при условии, что избранная линия поведения обеспечивала достижение желаемого результата.

Нарушение адаптации при низком уровне тревоги отмечалось у гипотимных субъектов, которые в необычных условиях среды обнаруживали усиление свойственных им субдепрессивных явлений, выражающихся ощущениями вялости, подавленности, недостатка жизненных сил, снижением интереса к окружению.

 

Своеобразие миграционного потока

Влияние личностных характеристик на эффективность психической адаптации реализуется также через миграционное поведение. Уже то обстоятельство, что среди лиц, длительно живущих на Севере, возрастает удельный вес акцентированных личностей, обнаруживающих впоследствии нарушения психической адаптации, дает основание полагать, что миграционный поток, за счет которого формируется население Севера, отличается своеобразием.

В миграционный поток могут активно включаться лица, индивидуальные особенности которых способствуют нарушению психической адаптации уже в центральных районах страны или предрасполагают к возникновению таких нарушений при существенном изменении окружающей среды. Недостаточность адаптивных механизмов в этих случаях может возникать как результат особенностей центральной нервной системы, которая является биологическим субстратом психики, поскольку изменения этого субстрата могут сказываться на интенсивности и характере влечений, эмоциональных реакций и их физиологических коррелятов (т. е. сопровождающих их физиологических изменений), на уровне психомоторного тонуса, а также на процессах адаптации, препятствуя адекватной социализации личности.

Недостаточность психической адаптации может зависеть от особенностей раннего формирования личности, если в период этого формирования, в частности в семейном окружении, небыли созданы достаточно зрелые установки и представления о социальных ролях, а также от социального опыта, позволяющего выбирать адекватные формы поведения и предвидеть ближайшие и отдаленные результаты своих действий.

    

Очевидно, что в миграционный процесс вовлекаются лица, пришедшие к выводу, что условия, в которых они находятся, не соответствуют их потребностям, не обеспечивают удовлетворительных межличностных отношений, не дают достаточного простора для реализации их возможностей. Разумеется, подобного рода представления могут иметь под собой вполне реальные основания, поскольку вновь осваиваемые районы действительно представляют более широкое поле для приложения сил. Однако подобное ощущение несоответствия собственных потребностей, возможностей и требований среды в ряде случаев объясняется особенностями личности, затрудняющими психическую адаптацию, к которым относятся, в частности, эмоциональная незрелость, недостаточная способность интегрировать свое поведение, чрезмерно высокий уровень побуждений, низкий порог фрустрации, склонность длительно фиксировать внимание на фрустрирующих ситуациях и относить свои затруднения за счет недостатков и неправомерных действий окружающих. Связанные с этими чертами затруднения психической адаптации могут предшествовать миграции и проявляться в отрицательных реакциях на свое окружение, в возникновении конфликтов в семье и внесемейном окружении, в неудовлетворенности своей трудовой деятельностью и других обстоятельствах, вызывающих недовольство ситуацией и своей ролью в ней. Чем более была выражена роль этих «выталкивающих» факторов в принятом решении о переезде на Север, т. е. чем более были выражены нарушения психической адаптации, предшествующие переезду, тем выше был риск возникновения нарушений психического здоровья в условиях Севера. Лица, которые приняли решение о переезде в связи с указанными причинами, в контингенте, успешно адаптировавшемся в условиях Севера, составляли только 11 % (при расчете не учитывались лица, переехавшие на Север не в результате сознательного выбора, а в связи с переездом семьи). Среди тех, кто при переезде на Север испытывал затруднения в процессе психической адаптации, но не обращался за помощью к психиатру, доля этих лиц составляла 31%, а среди состоящих на учете в психоневрологическом диспансере достигала 44%.

Значение своеобразия состава мигрирующего населения становится еще более очевидным при сопоставлении удельного веса лиц, обнаруживающих нарушение психической адаптации, среди свободно мигрирующего населения и среди контингентов, которые были отобраны для работы на Севере в силу характера своей служебной деятельности. В последнем случае значительно снижалась вероятность включения в отбираемый контингент лиц с исходными нарушениями психической адаптации.

Результаты такого сопоставления показали, что в группе, прошедшей предварительный отбор, удельный вес лиц, не обнаруживающих нарушений психической адаптации и акцентированных черт, был значимо выше, чем в свободно мигрирующем населении. Количество лиц, обнаруживающих акцентированные черты, не сопровождающиеся выраженными нарушениями психической адаптации, среди прошедших отбор было меньше, хотя разница была невелика. Больше всего сравниваемые группы различались по частоте нарушений психической адаптации, которая среди свободно мигрирующего населения была почти в 2,5 раза выше, чем в группе, прошедшей предварительный отбор.

Связь нарушений психической адаптации с исходными особенностями психической адаптации проявляется также при сопоставлении групп лиц, эффективно адаптированных, у которых пребывание на Севере не сопровождается невротическими психопатическими и иными расстройствами психического здоровья, и лиц, обнаруживающих такие расстройства. Результаты такого сопоставления позволяют считать, что своеобразие миграционного потока создается также за счет вовлечения в него лиц с нарушениями психической адаптации настолько выраженными, что они приводили к различным расстройствам их психического здоровья еще в условиях центральных районов страны 9.

Таким образом, к специфическим особенностям рассматриваемого региона, наряду с перемещением больших контингентов населения в новые и резко отличающиеся от первичных условия, относится своеобразие состава мигрирующего населения, способствующее накоплению в регионе лиц с акцептированными особенностями личности и исходными нарушениями психической адаптации.

 

Психофизиологические аспекты адаптации

Характер психической адаптации может оказывать существенное влияние и на адаптацию физиологическую. Эта зависимость обусловлена формированием определенных психофизиологических соотношений.

Термином «психофизиологические соотношения» здесь обозначаются относительно постоянные соотношения между особенностями личности и актуального психического состояния, с одной стороны, и вегетативными, гуморальными и моторными характеристиками — с другой.

Формирование указанных зависимостей осуществляется благодаря церебральным механизмам, интегрирующим образование эмоций, включая их моторные и вегетативно-гуморальные проявления, и обусловливающим необходимую устойчивость поведения.

Ведущую роль при этом играет лимбико-таламоретикулярный комплекс и особенно гипоталамус, поскольку гипоталамические структуры оказывают многоплановое влияние на процессы, лежащие в основе психической деятельности (особенно на аффективные и мотивационные компоненты поведения), и являются центральным звеном, координирующим вегетативные, гуморальные и моторные механизмы обеспечения поведения.

Таким образом, относительное постоянство психофизиологических соотношений (т. е. совокупности психовегетативных, психогуморальных и психомоторных соотношений) отражает наличие стабильной связи между характером психической деятельности, формирующей поведение, и физиологическими механизмами, которые это поведение обеспечивают. В этой связи представляется целесообразным говорить не только о психической, но и о психофизиологической адаптации.

До настоящего времени в большинстве исследований изменения вегетативного и гуморального регулирования, обнаруживаемые в условиях Севера, рассматривались как непосредственный результат воздействия комплекса климатических и геофизических факторов, отличающих регион, причем возможность связи этих изменений с характером психического состояния, за редким исключением [Гурьев, Медведева, 1972; Короленко, 1978; Панин и др., 1978; и др.], не оценивалась.

Проведенное в ходе настоящего исследования сопоставление широкого спектра клинических, психологических и физиологических показателей дает основание считать, что особенности психической адаптации оказывают выраженное влияние и на ряд физиологических параметров, изменения которых в этих случаях могут рассматриваться с точки зрения психофизиологических соотношений.

Зависимость между качеством психической адаптации и вегетативно-гуморальным регулированием обнаруживалась уже при сравнении частоты нарушений психической адаптации и ряда вегетативных и гуморальных характеристик в сопоставимых группах коренного и пришлого населения (рис. 8). Меньшей частоте нарушений психической адаптации у представителей коренного населения соответствовало более экономное расходование кортикостероидов, более низкий уровень функционирования симпато-адреналовой системы и активности тиреоидных гормонов. Аналогичным образом различались и некоторые вегетативные показатели, в частности минимальный интервал между зубцами R—R на ЭКГ и уровень кожно-гальванической реакции (КГР).

Рис. 8.

Частота нарушений психической адаптации и показатели вегетативно-гуморального регулирования у представителей коренного и пришлого населения.

1 — коренное население (показатель принят за 100%),

2— пришлое население;

I — частота нарушений психической адаптации,

II — уровень экскреции 17-ОКС,

III—уровень суммарной экскреции веществ катехола-миновой природы,

IV — минимальный интервал R—R,

V — уровень КДР

Направленность описанных различий позволяет считать, что для пришлого населения характерна большая выраженность тех вегетативных и гуморальных параметров, которые могут рассматриваться как физиологические корреляты эмоциональной напряженности. Об этом же свидетельствует и тенденция, выявленная при изучении психомоторного тонуса, который вне актуально значимых ситуаций был более низким у коренного населения.

Большая выраженность вегетативно-гуморальных сдвигов, отражающих уровень адаптивных механизмов, у представителей пришлого населения коррелировала со значительно более высокой в этой группе мотивацией достижения, особенно мотивацией достижения успеха, стремлением и способностью к преодолению препятствий. Это может быть связано с необходимостью адаптации представителей пришлого населения к новым условиям, а большее эмоциональное напряжение в случае отсутствия нарушений психической адаптации может расцениваться как обязательное условие адаптационного процесса. Такое рассмотрение делает понятным тот факт, что наибольшие различия по указанным показателям вегетативного регулирования отмечались между представителями коренного и пришлого населения с эффективной психической адаптацией. Различия между группами коренного и пришлого населения, обнаруживающими нарушения психической адаптации, в значительной мере сглаживались. Наличие этих нарушений было, по-видимому, более значимым для состояния вегетативного регулирования, чем принадлежность испытуемого к коренному или пришлому населению. Повышение эмоционального напряжения в этом случае выступает уже не как адекватное проявление адаптационного процесса, а как отражение описанной выше зависимости между повышением уровня тревоги и возникновением нарушений психической адаптации. Сказанное подтверждается также тем, что при разделении испытуемых в соответствии с величиной тех или иных физиологических показателей (минимального интервала R—R на ЭКГ, кожно-гальванической реакции, объемного пульса, моторных асимметрий и др.) выделенные группы различались также по особенностям личности и актуального психического состояния.

С процессами психической адаптации в значительной мере связан и больший разброс показателей вегетативного и гуморального регулирования у представителей пришлого населения.

Качество психической адаптации у представителей пришлого населения обнаруживало значительные индивидуальные различия, и разница средних величин этих показателей для коренного и пришлого населения возникала преимущественно за счет той части пришлого населения, которая обнаруживала наибольшую напряженность адаптивных механизмов.

Важно отметить еще одно обстоятельство. Поскольку представители коренного населения адаптированы к условиям региона, эффективность их психической адаптации в значительной мере связана с микросоциальными условиями, в частности такими, как характер семейного окружения. В соответствии с этими же факторами изменялся и характер вегетативных показателей (рис. 9).

Р и с. 9.

Вегетативные показатели у представителей коренного населения в юношеском возрасте при различном характере семейного окружения.

1 — лица, проводящие каникулы в семьях родителей,

2 — лица, имеющие родителей, но не проводящие с ними каникулы,

3 — лица, не имеющие родителей;

А — минимальный интервал R—R,

Б — кожное сопротивление,

В — величина объемного пульса

Большой интерес представляет возможность установления зависимости между типом психологической защиты и характером вегетативного регулирования. Полученные данные позволяют постулировать наличие такой зависимости между преобладающим механизмом интрапсихической адаптации и определенным патерном вегетативных реакций. Так, фиксация тревоги сопровождается выраженной вегетативной реакцией на различные типы нагрузок, относительно высокой амплитудой спонтанных кожно-гальванических реакций и повышением их амплитуды после нагрузок, выраженностью ориентировочной

реакции и относительно медленным ее угашением. Устранение тревоги за счет снижения уровня побуждений и обесценивания исходной потребности отражается в снижении вегетативной реакции на нагрузки, низкой и неизменяющейся после нагрузок амплитудой спонтанных КГР, малой выраженностью и быстрым угашением ориентировочной реакции.

В заключение отметим еще два момента, существенные для оценки влияния условий региона на физиологические характеристики. Первый из них — это сезонная динамика физиологических параметров, которая, как показали исследования, может быть различной в зависимости от качества психической адаптации и социально-психологических факторов. Так, зимой минимальный интервал R—R на ЭКГ в группе пришлого населения с эффективной психической адаптацией достоверно больше, чем осенью, а в группе со стабильными нарушениями этой адаптации — меньше. Второй момент — это зависимость физиологических параметров от длительности проживания в изучаемом регионе. Некоторые вегетативные показатели закономерно изменялись в различные периоды адаптации. Это относится, в частности, к величине кожного сопротивления, которое нарастало по мере увеличения продолжительности проживания на Севере. Однако при разделении испытуемых в- соответствии с качеством психической адаптации такая динамика отмечена только в группе лиц с эффективной психической адаптацией. В группе лиц, обнаруживающих ее нарушения, кожное сопротивление нарастало в период стабильной адаптации и вновь снижалось в период северной усталости.

Таким образом, во-первых, изменения психической деятельности, возникающие в процессе адаптации к необычной среде, существенно влияют на психофизиологические соотношения и в результате приводят к изменению вегетативных, гуморальных и моторных характеристик; во-вторых, характер этих изменений в значительной степени зависит от особенностей личности и актуального психического состояния, обусловливающих оценку ситуации и реакцию на нее, а также от мотивации достижения, определяющей интенсивность деятельности, направленной на достижение успеха или избегание неудачи в этой ситуации. Следовательно, оценка значений физиологических изменений не может проводиться без учета характера психической адаптации.

 

Заключение

Результаты исследований дают основание считать, что в общем комплексе вопросов, связанных с адаптацией человека в условиях Севера, проблема психической адаптации является одной из самых важных, а может быть, наиболее важной. При этом условия Севера не могут рассматриваться как априорно неблагоприятные и выступают как экстремальные, предъявляющие повышенные требования к механизмам, осуществляющим психическую адаптацию, не в силу своей абсолютной суровости, а только при нарушении соответствия между возможностями этих механизмов и требованиями среды. Решающую роль при этом играют не условия как таковые, а их изменение, которое влияет на эффективность психической адаптации в тем большей мере, чем больше различия между новыми условиями и теми, в которых протекало формирование адаптивных механизмов.

Сам по себе процесс психической адаптации на Севере неспецифичен, и специфичность исследуемого региона возникает в связи с тем, что его население формируется преимущественно за счет миграции. Это обусловливает два основных аспекта проблемы. Первый из них связан с тем, что миграция определяет распространение относительно однотипных фрустрирующих воздействий на большие контингепты населения, которые одновременно оказываются в условиях, резко отличающихся от привычных, и в этой связи могут стать недостаточными механизмы, ранее обеспечивающие удовлетворительную адаптацию. Требования к адаптивным механизмам и, соответственно, риск нарушения психической адаптации наиболее велики в критические периоды первичной адаптации и северной усталости, и тогда особенно важны социально-экономические и психогигиенические воздействия, снижающие этот риск. Второй аспект проблемы связан с вовлечением в миграционный поток значительного числа лиц с исходными нарушениями психической адаптации или с акцентированными чертами личности (способствующими возникновению таких нарушений при резком изменении условий) и, следовательно, с вероятностью накопления таких лиц в регионе. В этой связи представляется желательным направленное влияние на характер миграционного потока.

В комплексе факторов, от которых зависит эффективность психической адаптации в новых условиях, изменения природной среды, по-видимому, менее значимы, чем более или менее резкое изменение жизненного стереотипа, перемены в социальном статусе, в характере и интенсивности мотиваций. Хотя и нельзя исключить влияния на качество психической адаптации отношения индивидуума к суровым климатическим условиям, значимо большую и, по-видимому, ведущую роль играют особенности микросоциальной среды и социально-психологические факторы. Это обстоятельство должно приниматься во внимание при разработке программ освоения региона, поскольку в отличие от климатических и геофизических факторов особенности микросоциальной среды и социально-психологические факторы поддаются направленному регулированию, а отрицательное действие некоторых из них может нейтрализоваться компенсирующими влияниями.

Повышение риска нарушений психической адаптации на Севере, возможно, в существенной мере зависит от фрустрации, связанной с интрапсихическими конфликтами, возникновение и усиление которых в изучаемом регионе может определяться одновременным существованием конкурирующих потребностей, одни из которых требуют пребывания на Севере, а другие — отъезда из региона, а также когнитивным диссонансом, обусловленным существенным изменением в новых условиях привычной связи явлений и увеличением значения конкурентных взаимоотношений между разными видами мотивации достижения.

Система социально-экономических стимулов, построенная так, чтобы способствовать не усилению, а ослаблению интрапсихических конфликтов, и аналогичным образом ориентированная система психогигиенических мероприятий могут сыграть важную роль в предотвращении нарушений психической адаптации.

Риск нарушения психической адаптации тесно связан с нарастанием уровня тревоги (проявляющейся в аффективных феноменах, составляющих тревожный ряд), которое может быть обнаружено до возникновения стойких нарушений психической адаптации. Своевременное устранение этих явлений может предотвратить нарушения адаптации, и в этом смысле речь может идти не только о донозологической диагностике, но и о до-нозологической терапии.

Интенсивность тревоги зависит от определенных особенностей личности, в основном идентичных тем, которые способствуют повышению уровня тревоги и в центральном районе. Широкие психогигиенические исследования, ориентированные на выявление лиц с такими особенностями, могут позволить выделить контингента с наибольшим риском возникновения нарушений психической адаптации и адаптирующихся наиболее эффективно.

Описанная зависимость между особенностями личности и преимущественными психологическими защитами и роль этих защит в процессе психической адаптации в различные периоды проживания на Севере, а в случаях нарушения ее — в формировании развивающихся при этом расстройств определяют необходимость дальнейших исследований в этом направлении и использования полученных данных для прогноза возможных нарушений психической адаптации и своевременного применения психотерапевтических и психофармакологических воздействий.

Своевременное осуществление мероприятий, направленных на улучшение психической адаптации, может способствовать улучшению и адаптации физиологической, так как в силу относительного постоянства психофизиологических соотношений изменения физиологических параметров в значительной степени определяются характером и эффективностью психической адаптации. Результаты исследований дают основание полагать, что повышение на Севере риска нарушения психической адаптации не является неизбежным следствием суровых условий природной среды и что факторы, от которых зависит эффективность психической и психофизиологической адаптации, могут направленно изменяться путем воздействия на характер миграционного потока и проведения адекватных социально-экономических и психогигиенических мероприятий.

  1. Основные результаты проведенных в последние годы исследований обсуждались на II Всесоюзной конференции по адаптации человека к различным географическим, климатическим и производственным условиям (Владивосток, 24—27 января 1978 г. ), на IV Международном симпозиуме по приполярной медицине (Новосибирск, 2—7 октября 1978 г. ), на VIII Всесоюзном симпозиуме «Биологические проблемы Севера» (Апатиты — Кировск, 3-6 июля 1979 г. ) и опубликованы в материалах этих научных форумов.
  2. Термины «психический» и «эмоциональный» стресс представляют собой синонимы. Нередко употребляющиеся выражения «психоэмоциональное напряжение» или «психоэмоциональный стресс», по-видимому, неудачны, поскольку эмоциональная сфера представляет собой часть психики и не может быть психического напряжения, которое не было бы эмоциональным.
  3. Данные получены совместно с Е. Д. Соколовой и В. Ф. Калачевым.
  4. См. статью Е. Д. Соколовой и др. «Клинические аспекты нарушения психической адаптации» на этом же сайте.
  5. Подробнее см. в статье Е. С. Гореловой и др. «Психологические исследования адаптации человека к условиям Севера» на этом сайте
  6. См. статью Е. Д. Соколовой и др. «Клинические аспекты нарушения психической адаптации» на этом сайте.
  7. Подробнее см. в статье Е. С. Гореловой и др. «Психологические исследования адаптации человека к условиям Севера» на этом сайте.
  8. Выраженность тревоги, эмоциональной напряженности определялась по I комплексному фактору теста Кеттелла, порог фрустрации — по III комплексному фактору того же теста, а качество психической адаптации — клинически и С помощью методики многостороннего исследования личности.
  9. Свидетельствующие об этом данные, касающиеся клинических аспектов адаптации, подробно рассмотрены в статье Е. Д. Соколовой, В. Ф. Калачева, А. А. Долныковой на этом сайте.

3 комментария to “Некоторые аспекты психической и психофизиологической адаптации человека в условиях Севера”

  • groollide:

    Один из мальчишек погиб по вине диверсанта.Оболочка выглядела поблескивающей и как бы отполированной.А ведь технический прогресс пошел дальше!Получается этакая глобальная микроволновка.Убедившись в том, что демон засел в теле верующего, экзорцист должен прежде спросить, как его зовут, потом попытаться определить, сколько же демонов вселилось в несчастного, выяснить причину его или их появления там, постараться точно определить время его или их проникновения в тело.Долгое время в литературе я не встречал ничего похожего на это явление, хотя лётчики в облаках не раз сталкивались с гирляндами огненных шаров.Оказалось, что самая простая глина содержит в себе основные элементы биологической жизни.Но это все, что я помню.

  • ainekens:

    Подскажите, как тут вставить фото?
    Я вот пробую, но никак не выходит 🙁

  • Я продегустировалa 300 грамм великолепного армянского коньяка! И теперь мне необходимо
    общение — ЖИВОЕ, ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ОБЩЕНИЕ !!!


Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *