… Солнце уже поднялось над деревьями соседского сада. Луч его позолотил короткую стрижку Хильды. Она слегка отстранила голову, не просыпаясь. Спиной она прижалась к нему. Ладонь Бориса нежно легла на её грудь. Сосок мгновенно напрягся, словно только и ждал прикосновения. Исчезли воспоминания. Исчезли мысли. Исчезло мироздание, сжавшись до двух слившихся тел, ставших единым.
     Уже совсем обессиленные, они вспомнили, что решили сегодня поехать к деду. После завтрака они собрались в путь.
     Дорога вела на юг по правому берегу Рейна. Борис впервые видел эти места. До чего же они красивы! Благословенная Германия! Маленькие городишки, сквозь которые проходило шоссе, прижались к реке. От них в гору карабкались леса. Время от времени на горе возникали готические замки. Хильда обратила его внимание на скалу удивительной красоты на противоположном берегу.
     — Лореляя.

Скала Лорелеи

Фото: Heinz Peierl

     Было бы неестественно, — подумал Борис, — если бы среди этой прелести не родилась романтика.

     Часа через три они въехали в городок на берегу Рейна, которым когда-то владели предки Хильды. На горе возвышался замок деда. Типичный образец цветущей готики.

Замок на Рейне с круглой башней

Фото: peva

Круглая башня с остроконечным конусом крыши была обращена в сторону реки. От городка до замка километра три по заасфальтированному серпантину, петлявшему в лесу. Замок стоял в центре огромного парка, отгороженного от леса высокой стеной. Массивные черные металлические ворота с позолоченными пиками и виньетками.
     Хильда остановила автомобиль, чуть не упёршись радиатором в ворота. Открыв окно, она набрала цифровой код на щитке невысокой колонки. Ворота медленно распахнулись.
     Ухоженные газоны и мраморные скульптуры персонажей античной мифологии. Деревья, более светлые и низкорослые на переднем плане. Все это великолепие пересекал ручей с каскадами, вытекающий из парка сквозь узорчатую решетку внизу стены.
     Казалось, предвечерний воздух настоян на мелодиях Шуберта.

     "Мерседес" обогнул клумбу и остановился у высокого крыльца. На площадке их ждал дед.
     Он поцеловал Хильду и крепко пожал руку Бориса. И снова Борису показалось, что дед просканировал его.
     Холл и очень просторная гостиная. Богатство гармонично сочеталось с изысканностью.

В интерьерах замка богатство гармонично сочеталось с изысканностью

Фото с сайта

Справа, тремя ступеньками ниже в широком проёме, обрамлённом массивной дубовой рамой с удивительной резьбой, Борис увидел такой же массивный стол и стулья, сработанные, возможно, тем же, кто изваял раму проёма. Вверх на второй и дальше на третий этаж вдоль периметра гостиной вела деревянная лестница с перилами, каждая балясина которых была произведением искусства. С потолка третьего этажа в пространство идеально вписывалась огромная люстра — хрусталь и позолота. Между витринами с коллекционным фарфором, хрусталем и серебром и на площадках лестницы картины мастеров. Борис уже не удивился великолепию огромной комнаты на втором этаже, в которую их проводил дед.
     — Моя комната, — сказала Хильда. — Дед, когда ты сменил кровать?
     Борис с удивлением смотрел на это чудо. С Хильдой ему было бы просторно на трети такого поля. Дед улыбнулся:
     — Как только узнал о твоей женитьбе. Естественно, ты можешь выбрать любую комнату в твоем доме.

     Обедали они внизу, в столовой. Убранство и сервировка оказались ещё роскошнее, чем представлял себе Борис, увидев стол и стулья в проёме. Дубовые панели и такой же выложенный узором паркет. А картины! Четыре изумительных натюрморта. В одном из них Борис безошибочно узнал Брейгеля старшего. На деда это произвело впечатление, как и реакция Бориса на вино, которое подали к мясу.
     Две женщины, по-видимому, мать и дочь бесшумно обслуживали их за столом.
     Из столовой через дверь рядом с солидным баром они вышли в помещение из сплошного стекла. Примерно двадцатиметровый бассейн был сейчас открыт. Только над входом аркой поднималась алюминиевая крыша из вдвинутых друг в друга секций, которые закрывали бассейн в непогоду. Вдоль стеклянных стен тянулся цветник, отгороженный от голубого кафеля пола низеньким бордюром.
     На следующий день после завтрака дед показал Борису круглые комнаты на двух этажах башни. Внизу по обе стороны двери стояли фигуры двух рыцарей в доспехах с головы до ног, в шлемах с опущенными забралами.
     — Это доспехи моих предков, — заметил дед.
     — Вы покрупнее и на голову выше.

     — Акселерация. Даже для моего деда доспехи были уже маловаты. В них и именно с этим мечом мой предок участвовал во втором крестовом походе. Если верить преданию, небезуспешно. А в нашем роду не имели обыкновения искажать предания. Тяжеловаты доспехи. Ты не находишь? Своеобразные танки средневековья. Рыцарские традиции не так уж плохи. Именно они хранители немецкого духа. Бог лишил меня наследника мужского пола. Я надеялся, что муж дочери станет моим сыном. Увы, не получилось. Он весь провонялся либеральным пацифизмом. Хильда моя гордость. Может быть, в тебе я найду продолжателя наших традиций.
     Два стрельчатых окна выходили на юг и на север. Панорама открывалась из них непрерывная. На стенах головы чучел клыкастого вепря, медведя, оленей. Чучела птиц. Пики и арбалеты, мечи и кинжалы, ружья — от старинных пистолей до двустволок с дорогой инкрустацией на прикладах. Темно-коричневые диваны и кресла. Отполированная медная решётка массивного камина. Большой плоский черный экран телевизора казался вполне уместным на фоне тёмно-кофейных стен с золотыми карнизами.
     Деду был приятен восторг Бориса. Он взглянул на часы.
     — Я вынужден извиниться. На несколько часов должен подскочить в Манхейм. Но ты можешь осмотреть дом самостоятельно, или Хильда будет твоим гидом.

     Некоторые гостевые комнаты на втором и третьем этаже были даже роскошнее комнаты Хильды. Но во всех присутствовал безупречный вкус хозяина. В его комнате на третьем этаже, которую ещё недавно он разделял с бабушкой, кровать была таких же невероятных размеров, как в комнате Хильды. Всё здесь очаровывало сдержанностью тонов и формы. На ампир не было и намёка. Украшением служила только естественная фактура дерева.
     — Старикам, вероятно, трудновато подниматься на третий этаж? Ведь этажи здесь в два раза выше нынешних стандартов, — спросил Борис.
     — Ты не обратил внимания на двери лифта.
     Двери так вписывались в оформление стены, так искусно были замаскированы под витражи, что не мудрено было их не заметить.
     — Сейчас, если мы уже в лифте, спустись в погреб. Но я провожу тебя только до первого этажа. Два помещения в этом замке, в которые с детства я почему-то боюсь заходить — погреб и комната на четвёртом этаже башни. После погреба я провожу тебя в кабинет деда.

     Огромный погреб. Тысячи бутылок с вином лежали на стеллажах. На столбах аккуратные таблички указывали, какого года урожая вино
     — Ты напрасно не спустилась со мной. Ничего подобного я не мог себе представить.
     — Скажешь это деду. Ему будет приятно. Потому он и любит гостей, что может угостить их каким-нибудь раритетом. Ты заметил, как дед просиял, когда ты восхитился вином? Он скромно промолчал, что этой бутылке сто пятьдесят лет.
     Они снова поднялись на третий этаж. Комната в башне, кабинет деда, отличалась сдержанностью, даже аскетизмом. Большой письменный стол орехового дерева, кресло и два стула. Единственный предмет искусства, бронзовый бюст Рихарда Вагнера в простенке между окнами на высокой тумбе. Во всю стену дверь обрамлена стеллажами с книгами.
     Борис обратил внимание на обилие мемуарной литературы видных военачальников. Книги Брэдли, Патона, Монтгомери, Эйзенхауэра на английском языке, Фоша, Петена, де-Голя — на французском. О немцах и говорить не приходится — от Бисмарка до Гейделя. Но что просто ошарашило Бориса — книги на русском языке Василевского, Жукова, Кузнецова.
     — Дед владеет русским языком?

     — Понимает и читает со словарём. Наверх поднимись сам. С детства меня пугает эта винтовая лестница. И не интересно. Даже в кабинете я засыпаю от скуки.
     Борис поднялся на четвёртый этаж. Может быть, не стоило подниматься?
     Прямо напротив входа между очень узкими окнами два больших развёрнутых флага — трёхцветный немецкий и красный с черной свастикой в белом круге.

Элементы нацистской символики хранились в комнате на четвертом этаже башни, где никогда не бывала Хильда

Фото с сайта

     Между знамёнами в тяжёлой золочёной раме портрет Гитлера в военной форме. Под ним — более скромный портрет красивого офицера с "Железным крестом" на кителе. Деда в нём можно было узнать без усилий.

     Под портретом чёрная лакированная полка. На бордовой бархатной подушке "Железный крест", знак вафен эсэс и значок члена национал социалистической партии. Рядом "Майн кампф" в роскошном издании. Слева полка побольше. На ней кортик, солдатский ремень с надписью на пряжке "Got mit uns" и два пистолета — обычной формы "Вальтер" и с обнаженным стволом "парабеллум".
     Для Бориса это было просто безымянное оружие. В полумраке башни надо было напрячь зрение, чтобы разглядеть фотографию сорок на шестьдесят сантиметров, накатанную на толстый прессшпан.
     На краю рва стояла голая женщина. В неё целился пистолетом с обнажённым дулом молодой офицер, тот самый, что был под портретом Гитлера.
     Справа от нацистского знамени была ещё одна фотография такого же размера и ещё одна черная лакированная полка. На фотографии заснеженные деревья и кусты.
     Борис до предела напрягал зрение, чтобы разглядеть лица двух привязанных к дереву военных. На головах танковые шлемы. Дым костра, зажженного под танкистами, скрывал их лица. Но дым не скрывал лица офицера с широкой улыбкой, смотревшего на костёр. Его можно было узнать без усилий.

     Борис стоял перед фотографией, как кролик перед удавом. Трудно сказать, сколько времени прошло, пока он опомнился и обратил внимание на полку.
     На чёрной бархатной подушке золочёный орден "Отечественная война", орден "Красная звезда", медаль "За отвагу" и гвардейский значок. Уже не сомневаясь, Борис отвинтил плоскую круглую гайку, чтобы разглядеть номер ордена. Сумма цифр — двадцать один. Второй орден. Сумма цифр — двадцать один. Борис завинтил гайки и положил ордена на место.
     Рассказать Хильде? Зачем? Никому ничего не следует рассказать. Прошлого не изменишь. А будущему не следует мешать.
     Предок участвовал во втором крестовом походе. Скольких евреев он зарубил своим мечом по пути к гробу Господню.
     Дед… Не люмпен, естественный в нацистской партии… Потомственный аристократ…
     Не надо быть талантливым математиком, чтобы понять невозможность случайного совпадения. Но ведь вероятность обнаружения этого совпадения тоже приближается к нолю.
     Случайно ли дед укатил в Манхейм, оставив его в одиночестве осмотреть замок?

     Ладно, остановимся на ноле. Ноль он и есть ноль. Никто ничего не обнаружил.
     Борис направился к винтовой лестнице. В конце концов, прошло больше пятидесяти четырёх лет. Ровно две его жизни. Возможно, что среди евреев, убитых рыцарем, тоже были его предки. Ну и что? И вообще все мы потомки Авеля и Каина. Каких только не может быть сочетаний. И мы их никогда не обнаружим. Будем считать, что и я ничего не обнаружил. Впереди только будущее.
     А Германия действительно благословенная страна. И в немецком языке есть очень ёмкое и точное понятие — плюсквамперфект, давно прошедшее время.

К комментариям в ЖЖ

Posted in Колонка Иона Дегена