Предгрозье.

1988-89 годы были наиболее продуктивными в работе нашей Лаборатории психофизиологии и психодиагностики с сектором психофизиологической адаптации человека. Чрезвычайно успешно были завершены крупные популяционные исследования на базе Министерства Гражданской авиации, которые выполнила лаборатория. Их результатом явилось описание психических и психофизиологических особенностей лётного состава, на основе которого был издан приказ министра Гражданской авиации и издано подробное методическое письмо.

Несмотря на то, что многие исследования в силу своего характера  не были опубликованы в открытой печати, лаборатория к этому времени достигла пика своей популярности.

Исследование лётного состава гражданской авиации, завершившееся в 1988 году, было последним крупным популяционным исследованием, которое выполнила лаборатория.

Растущая известность лаборатории привела к тому, что из разных мест к нам приходили  просьбы об обучении специалистов на рабочих местах, предложения о заключении хозяйственных договоров о проведении совместных научных исследований. Проведение психологического обучения новых членов Отряда космонавтов было также поручено нашей лаборатории.

Мой неофициальный статус всегда был выше официального, но в этот период ситуация начала меняться. Я был введён в состав Всесоюзной комиссии по клинической психологии  (впоследствии Экспертная комиссия по клинической психологии), меня пригласили войти в состав Научно-технического комитета Минздрава СССР.

В этом здании, где располагалось министерство здравоохранения СССР, я регулярно бывал на заседаниях научно-технического комитета и выступал с большим докладом перед Ученым советом.

Фото: Яндекс.Панорамы

Впервые лаборатория приобрела общесоюзный официальный статус: учёный совет Минздрава СССР обратил внимание на эффективность нашей работы, широту охвата проблемы — от изучения генетических маркёров, характерных для различных популяций, до социально-психологических исследований. Мне было предложено сделать доклад на учёном совете Минздрава о работе лаборатории. Доклад вызвал большой интерес, и после продолжительного обсуждения в решении учёного совета  нам предложили взять на себя функцию Всесоюзного центра психофизиологии и психодиагностики.

На фоне осложняющейся политической обстановки в стране мне часто приходило в голову сравнение ситуации со сменой ласковой и ясной, удивительно благоприятной для исследований погоды в Приморье, бурным разгулом стихии во время тайфуна. Я, конечно, не думал, что ласковое предгрозье сменяется разгулом стихии  специально для нас, но мне всё чаще приходило в голову сопоставление видимого благополучия  с вероятной катастрофой. 

Тайфун на Дальнем Востоке, сменивший предгрозовое затишье.

Автор: Бриз

Я всё чаще задумывался  о политической обстановке  в стране и о том, какое влияние окажет эта обстановка на нашу так хорошо организованную, интенсивную и налаженную работу. Я уже упоминал, что директор ИБПС академик Контримавичус, когда приближались к завершению наши исследования на Крайнем Северо-востоке СССР, сказал: «Нам будет очень жаль с вами расставаться, ваша лаборатория работает как хороший научно-исследовательский институт». Я всё чаще вспоминал эту фразу и думал, что наряду с высокой оценкой работы лаборатории во фразе Контримавичуса содержалась формулировка, позволяющая думать о почти неизбежном прекращении исследований.

И длительное сотрудничество с ИБПС, и другие наши отлаженные контакты, благодаря которым мы всегда были обеспечены средствами и аппаратурой, замыкались на всесоюзные органы управления. Между тем слухи о грядущем распаде Советского Союза уже перестали быть просто слухами, их подтверждали авторитетные источники, ряд республик объявил о суверенитете. Известный журналист Александр Бовин, который перешёл на дипломатическую работу и был послан чрезвычайным и полномочным послом в Израиль, грустно сказал: «Я приеду в Израиль послом СССР, а вернусь послом Российской Федерации».

Программа «Отчизна», в которой наша лаборатория принимала участие, была всесоюзной программой, и распад Союза означал и конец программы. Сразу после окончания работы с космонавтами впервые были сокращены ассигнования лаборатории со стороны Минздрава СССР. Дело было не в деньгах — основную часть средств, расходуемых на научные исследования, мы получали не из Минздрава, — но это был важный сигнал-предостережение. Нужно было обдумать, может ли выжить лаборатория в новых условиях.

У нас был накоплен огромный материал, собранный во время экспедиций и ещё далеко не полностью изученный. Мы могли работать с довольно скромным финансированием,  не предпринимая новых популяционных исследований, но вообще обойтись без государственного финансирования мы не могли. Размеров грядущего бедствия я тогда себе ещё не представлял.

Агония лаборатории 

После распада Союза ассигнования на науку не сократились, они даже несколько увеличились, но политика правительства Гайдара обесценила эти средства, и сильнее всего это ударило по зарплате научных сотрудников. Нет, её не уменьшали, её даже несколько увеличили, но это увеличение далеко не компенсировало безудержно раскручивающуюся спираль инфляции. Реальная заработная плата в отрасли упала в три раза. Несмотря на то, что научным работникам было запрещено совместительство, было понятно, что оно становится неизбежным. Научное исследование требует полного сосредоточения исследователя на своей работе. Как только встал вопрос «Как выжить?», эффективность научных исследований резко упала. Мы начали принимать предложения  о чтении курсов лекций в разных организациях, в частности, в бывшей Высшей комсомольской школе. Брались за работу, которая не вписывалась в основное направление исследований лаборатории. Кто бы ни участвовал в работах, приносящих деньги, я считал принципиально важным, чтобы это были не личные заработки, а общий фонд лаборатории, который позволил бы повысить уровень жизни для всех. Несмотря на это, сотрудники лаборатории были вынуждены искать подработку и в других местах. Они уже не были сосредоточены на исследовательской работе, и их продуктивность в этом плане резко упала. 

Егор Гайдар. До контрреволюционного переворота заведующий отделом в журнале «Коммунист». Основной организатор разрушения советской экономики, создания спирали инфляции и обесценивания сбережений граждан.

 Фото: http://gaidar.org/

Александр Иванович Ланеев, которого я в случае нормального развития событий рекомендовал бы в качестве своего преемника, сформулировал общее мнение: «Раньше мы работали здесь. Мы работали очень интенсивно и благодаря вам, Феликс Борисович, наша деятельность вознаграждалась по достоинству. Мне очень жаль, но эта эпоха кончилась».

И всё же те мои сотрудники, которые оставались в России, из лаборатории не увольнялись. Но и в нашей лаборатории возникла тенденция к отъезду из страны. Люди, не находившие применения своим знаниям и умениям в России, стремились уехать в страны, где они были востребованы. Этот процесс в сложившейся ситуации был неизбежен, и всё-таки я испытывал глубокую грусть, когда узнавал, что мои бывшие коллеги, чтобы сохранить себя, должны были уехать работать в США, Канаду, Мексику, Израиль.

В этой бочке дёгтя была ложка мёда. Ни один из наших уехавших сотрудников, благодаря высокой квалификации, не испытал трудностей в профессиональном трудоустройстве. Одна из наших сотрудниц даже работала в Принстоне. Всё это подтверждало высокий уровень лаборатории, но эксперимент, который для этого потребовался,  был острым экспериментом, который, как известно, обычно приводит к гибели экспериментального объекта.

Продолжение следует

К комментариям в ЖЖ

Posted in Без рубрики