Мы позавтракали в буфете и, созвонившись с Калачёвым, решили провести интервью с пациентами, которые поступили в стационар вчера. В настоящее время они жили в Уэлене и были госпитализированы в связи с тем, что никому ничего не сказав, ушли в тундру без видимой причины и не могли объяснить своего поведения. Больше 10 лет тому назад они жили в Наукане. При разрушении селения они бежали сначала в Нунямо, а потом в Уэлен. Перед госпитализацией они вспоминали русских военных, которые велели им уходить из Наукана, и то, как взлетели на воздух три холма, от которых пошла Земля. Один из них вдруг заметил, что русские военные окружают Уэлен, обратил на это внимание второго, и они решили бежать пока русские не захватили и их самих.

Бежать надо было в тундру по тропам, которые проходили через замёрзшие болота в засыпанные снегом распадки, где можно было найди прошлогодний плавник (бревна, деревья или доски, носимые морем по течению), который выбросило из моря ранней осенью, и он уже достаточно подсох, чтобы можно было попытаться сделать себе тёплое жилище. Через сутки в Уэлене хватились ушедших, и поскольку такие случаи уже были в прошлом, решили, что этих людей погнал страх.

В течение суток не было снега, стояла безветренная погода, и опытные люди без особого труда вышли через замёрзшее болото к распадкам, где были вырыты две глубокие и узкие ямы, а на дне ям горел огонь. Было ясно, что какие-то люди готовят себе ночлег и спрятались в рыхлый снег, увидев приближающихся людей. Когда к ним приблизились, они попытались выскочить из снега и бежать, но когда их стали окликать по именам, и они узнали людей, которые приближались, они остановились и объяснили подошедшим, что они уходили очень спешно и не успели предупредили никого из окружающих, что русские военные окружают Уэлен. Их охватил страх потому что они решили, что с Уэленом будет тоже, что стало когда-то с Науканом, что селение перестанет существовать, и что уйти нужно как можно быстрее, чтобы не было видно, куда они уйдут, чтобы не бросить за собой следа и выбраться в дальние селения, где русские бывали редко. Правда, они слышали, что этих селений тоже не будет, что будет всего два или три больших села, но они не верили этому, потому что уже много лет назад погиб Наукан, но остальные селения почти все остались невредимыми, кроме тех, куда русские солдаты пришли и расположились во всех селениях вдоль Берингова пролива. Односельчане из Уэлена постарались успокоить бежавших. Они знали, что такой опыт уже был и что нужно отвезти этих людей в больницу. До больницы было далеко, и вернувши беглецов в Уэлен, они позвонили в санитарную авиацию и пилоты санитарной авиации, которые уже сталкивались с такими случаями, не стали мешкать и к вечеру пациенты уже были доставлены в стационар.

Люди привыкают ко всему. Таких госпитализаций уже было больше 10 и дежурный врач даже не вызвал Калачёва. Лечение к этому времени уже было стандартным и хотя Калачёв многократно повторял, что надо разбираться в каждом случае отдельно, было проще назначить неулептил и, также как в последних трёх случаях – лоразепам. Действие неулептила, проявляющееся в коррекции поведения, развивалось относительно медленно и выраженный эффект наблюдался только на 4-5 день, эффект лоразепама был быстрым, его анксиолетическое (антитревожное) действие при внутривенном введении возникало буквально «на игле», и повторять вливания препарата можно было сразу же, как только его действие кончалось. Хотя клиническая картина была типична, я проводил интервью тщательно и подробно, потому что в каждом случае обнаруживались детали симптоматики, свойственные именно этому пациенту.

Для одного из вновь поступивших, было характерно представление о том, что русские солдаты вокруг Уэлена были всё время, они просто не надевали форму, но следили за тем, чтобы никто из жителей не мог покинуть обречённое селение. Они имели приказ начать уничтожение поселения тотчас же, как только первые жители попытаются его покинуть. Он узнавал этих русских солдат потому, что они по-другому пахли. Если ветер дул с их стороны, запах можно было почувствовать почти за километр. В этом случае можно было успеть уйти уже после того, как почувствовал запах, но рисковать было нельзя, ветер мог вдруг перемениться, запах исчезнуть, и тогда становилось непонятно, ушли русские или их просто становилось невозможно обнаружить. Положение у этого эскимоса было лучше, чем у других жителей, потому что его собака лаяла на русских не так, как на эскимосов или чукчей, и этот особенный хриплый лай выдавал русских даже если человеческого чутья было недостаточно, чтобы почувствовать запах. «Долгое время, — говорил он, — было спокойно». Первый раз он услышал характерный хриплый лай 2 недели назад. Но тогда он ещё не понимал, что это значит. Он понял значение этого лая, когда одновременно услышал лай и почувствовал запах русских. В течение этих двух недель было всего 2 или 3 спокойных дня, всё остальное время нужно было думать о том, где укрыться, как спрятаться, пока он не встретил Айвыхака, который уже тоже чувствовал запах русских. «Уйагалык, — сказал Айвыхак, — ты чувствуешь запах русских? Надо бежать». Они не стали откладывать, взяли только то, что можно было съесть, ножи и маленькие топорики, и побежали. А потом, когда они готовили себе ночлег, их нашли соседи и отвезли сюда на самолёте.

Рассказ Айвыхака от рассказа Уйагалыка отличался незначительно. Интересно было то, что хотя он сказал Уйагалыку, что пахнет русскими, он не чувствовал запаха. Он понял, что пахнет русскими потому, что увидел, как ведёт себя Айвыхак. Но когда они сошлись вместе, запах сразу усилился, и они почувствовали его оба. Здесь, в больнице, запах был очень слабый, и когда делали укол в вену, который отбивал запах, его довольно долго не удавалось почувствовать. Таблетки, которые давали им, действовали у них по-разному. Уйагалык сразу почувствовал, что приём каждой таблетки уменьшает запах, а у Айвыхака таблетки стали уменьшать запах только на второй день приёма. Это были первые пациенты, которые чётко связывали признаки присутствия русских солдат (особенно их запах) с действием лекарства, которое получали.

Калачёв зашёл, когда я уже заканчивал беседу. Он придвинул к себе мои записи, внимательно их прочёл и сказал:

— Жалко, диссертация уже готова, на эту тему интереснее было бы.

— Валерий Фёдорович, диссертацию пишут не для интереса, а для того, чтобы иметь диплом кандидата наук, а диплом выдаётся независимо от темы.

Калачёв улыбнулся.

— Да, — сказал он, — никак не могу привыкнуть, что научная работа проводится для того, чтобы получить очередное удостоверение.

— Нет, — возразил я, — это только до тех пор, пока у вас удостоверения нет. Когда у вас удостоверение уже есть, вы можете позволить себе выбирать более интересные исследования.

В кабинет Калачёва заглянула дежурная сестра и сказала:

— Феликс Борисович, вас просят к телефону, вы возьмёте трубку?

— Возьму, — сказал я, — и снял трубку с аппарата. Телефон был параллельный, и только когда я снял трубку, сестра могла положить трубку на своём аппарате.

— Я вас слушаю, — сказал я.

— Феликс Борисович? – спросил незнакомый мужской голос.

— Да – ответил я.

— Вероятно, вам вчера говорила дежурная по этажу, что я хотел с вами поговорить, но никак не совпадало время нашего пребывания в гостинице.

— Разговор такого рода, кажется, был.

— А когда вы теперь собираетесь быть в гостинице?

— Я сейчас консультирую пациентов в областной психиатрической больнице. После того, как я закончу эти консультации, и больным будет назначено лечение, я собирался пообедать, а послеобеденное время ещё не размечал, так что если вам нужно со мной поговорить и это время у вас свободно, то я мог бы с вами встретиться.

— Где? – спросили меня.

— Вы звоните из гостиницы?

— Да.

— Так может, там и встретимся?

— Не возражаю, — сказал неизвестный собеседник, — но я предпочёл бы, чтобы это было в моём номере, а не в вашем.

— Для меня это не имеет существенного значения.

— Можем считать, что мы договорились? – сказал собеседник.

— Да, только нужно, чтобы вы мне сказали, в каком номере вы живёте.

— На том же этаже, что вы, через одну дверь по направлению к лестнице.

— Я думаю, — сказал я, — что я могу быть у вас часа через два. Вас это устраивает.

— Вполне.

— Хорошо, значит, примерно через два часа я вам звоню.

Продолжение следует.

Posted in Без рубрики