Это мое заключение не имеет отношения к рассказам Дегена и основывается только на личных впечатлениях.

Не знаю, может быть, мне исключительно везло, но за исключением того случая, когда сотрудники госбезопасности арестовали моего отца, которого потом судил Ревтрибунал и в тот же день расстрелял, остальные встреченные мной чекисты были прекрасные профессионалы. Я думаю, они выполнили бы неправомерные приказы, если бы их получили. Но когда решение зависело от них, они не совершали по собственной инициативе противоправных деяний.

В одном случае сотрудник МГБ (чекист) защитил меня от партии и позаботился о том, чтобы я благополучно закончил институт. Во втором случае я убедился, что только от людей зависело, испытывали ли страдания высылаемые в Сибирь и на Дальний Восток украинские крестьяне. Если начальник охраны эшелона поощрял свою медсанчасть и предоставлял ей право действовать в соответствии с инструкцией, то все делалось вовремя и хорошего качества: вовремя баня, вовремя обед, вовремя детское питание. А при другом начальнике эшелона, может быть, что все было бы по-другому.

Депортации больших групп населения и даже целых народов из приграничных районов в Сибирь во времена Сталина требовали вместительных эшелонов

Фото с сайта

 В Москве человек, которого я знал еще со Станислава, был уже полковником КГБ, иногда приглашал меня для медицинских консультаций, на которые я соглашался при условии, что это будет оформлено официально, с ведомостью. Моему требованию строго следовали, хотя я не могу быть уверенным в том, что эта ведомость не готовилась в одном экземпляре специально, чтоб я мог на ней расписаться.

У органов госбезопасности были свои исследовательские лаборатории. Работающие там люди были профессионалами в тех областях, в которых работала лаборатория (например, в физике). Один из сотрудников таких лабораторий некоторое время был моим пациентом и пришел ко мне с жалобами на расстройство сна. Он объяснил мне, что стал плохо спать, когда вокруг него сложилась следующая ситуация. Зная, что он разработчик новейшей спецтехники, его хотели завербовать иностранные разведки.

–  Откуда вы это знаете? — спросил я.

–  Они постоянно за мной следят.

–  Всегда один и тот же?

–  Нет, они передают меня друг другу с помощью опознавательных знаков. Эти знаки – предметы спорта. Теннисная ракетка, спортивный костюм, баскетбольный мяч, многие другие. Когда человек, который за мной следил, уходит, тут же появляется другой со спортивным снаряжением.

–  Вы сообщали об этом кому-нибудь?

–  Естественно, я написал рапорт руководителю научной службы.

–  И что вам ответили?

–  Мне сказали: «Работайте спокойно, мы позаботимся о том, чтобы вам не угрожала никакая опасность». Но слежка продолжается, и из-за этого я стал плохо спать.

Люди в спортивной форме или со спортивными снарядами передавали слежку  за чекистом, которого хотели завербовать иностранные разведки, друг другу

Фото с сайта

Это был очень открытый человек с доброжелательным выражением лица. Если бы не наш разговор, я бы никогда не заподозрил, что у него бред преследования.

Я сказал ему: «Если вы будете принимать таблетки точно по моему назначению, сон у вас наладится. Когда наладится сон, вам не будет угрожать никакая опасность».

Я назначил ему полагающуюся в таких случаях терапию, и он скрупулезно выполнял назначения. Потом он мне сказал: «Вы были правы, я начал хорошо спать, и сразу уменьшилась слежка». Потом слежка пропала совсем, но только через несколько лет он поверил, что ее не было.

Этот человек был чекистом до мозга костей. Но я редко встречал настолько доброжелательных и готовых прийти на помощь людей. Когда через несколько лет я с несколькими сотрудниками пришел на выставку новейшей электронной техники, он бросился к нам, как к родным, и лично провел по всей выставке.

Но все-таки этот случай был связан с патологией и не мог характеризовать чекистов вообще.

В разгар «Дела врачей» я работал заведующим отделением загородной больницы для хроников в поселке Канайка.

Областное управление КГБ получило донос, не анонимный, а подписанный двумя людьми, что до того, как я стал работать в отделении, в нем не было смертельных случаев, а тут умерли двое больных подряд. Хочу отметить, что больные страдали фебрильной кататонией, которая до появления нейролептиков была абсолютно смертельной. Я был в Москве на курсах усовершенствования, найти меня ничего не стоило. А тут обвинение в убийствах, связанных с отработкой методов уничтожения партийных кадров. Но меня не отозвали из командировки. А начальник управления КГБ наложил резолюцию: «Вернуться к делу через 5 месяцев, после возвращения доктора Березина из командировки». У меня еще не было никакой ученой степени, слово «доктор» было уважительным синонимом слова «врач». Этот человек, то есть  начальник управления КГБ, знал меня лично и постарался как можно больше оттянуть расследование.

Я узнал об этом только через пять лет, уже будучи руководителем службы психиатрии и медицинской психологии в Риддере. Тамошние чекисты предпочитали не направлять подследственных в специальные экспертные учреждения, а довольствовались амбулаторной экспертизой, которую проводил я. Когда после одной из таких экспертиз мы пили кофе в кабинете подполковника КГБ, тот вдруг сказал, улыбнувшись:

–  А вы знаете, что на вас тоже есть дело?

–  Нет, –  сказал я. –  Вроде бы нет для этого никаких оснований.

Он нажал звонок на своем столе и сказал: «Принесите дело Березина». Это и были те два доноса и резолюция начальника управления областного КГБ, которую я уже упоминал.

–  Но ведь, –  сказал я, –  это была эпоха «дела врачей»,  которое было полностью закрыто.

Он улыбнулся и показал мне лицевую сторону дела. Там было написано: «Хранить 50 лет».

Сейчас эти 50 лет давно прошли, нет СССР и нет КГБ. Но я не уверен, что где-нибудь не хранится это дело.

Я рассказываю обо всем этом, чтобы подчеркнуть, что все мои встречи с чекистами произвели на меня самое благоприятное впечатление. Они были профессионалами, и если не получали откуда-нибудь свыше прямого приказа, старались не причинять вреда людям. Я говорю только о тех чекистах, с которыми столкнулся. В любых системах есть разные люди. Вероятно, немало подлецов было и в органах госбезопасности. Но это тоже были люди, а не система.

В заключение расскажу об одном забавном случае. Я переехал в новую квартиру, в дом, который еще не был телефонизирован. Это было уже в Москве. Моя работа врача и руководителя лаборатории требовала возможности экстренной связи. По характеру моей работы я мог обратиться в министерство обороны. Но оттуда ответили, что я получу первый же телефон, как только к дому будет подведен телефонный кабель.

Я пожаловался на свои трудности человеку, о котором неоднократно писал, с которым познакомился во время политических приключений еще в Станиславе, а потом неоднократно сотрудничал с ним в Москве, если ему были нужны медицинские консультации.

«Не проблема, — сказал он мне. – Завтра у вас будет телефон». Утром следующего дня какие-то люди перекинули воздушную линию («воздушку») от ближайшего телефонизированного дома, просверлили раму моего окна и ввели туда провод. А через полчаса пришел другой человек, с телефонным аппаратом, подключился и спросил кого-то: «Есть связь?» И, вероятно, получив утвердительный ответ, сказал мне: «У меня зазвонил телефон».

"У меня зазвонил телефон"

Фото с сайта

Я не знаю, какие возможности были использованы, но они наверняка никому не нанесли вреда, а мне позволили экстренно связываться со своей лабораторией и своими пациентами. Этот человек тоже был чекистом, но если бы я не знал этого наверняка, я просто решил бы, что это очень хороший человек.

Резюмируя, я хочу сказать: когда действовала карательная система, ни один отдельный человек не мог ей противостоять. Но после того, как эта система рухнула, все чекисты, с которыми я сталкивался, производили на меня очень благоприятное впечатление.

Posted in Без рубрики, Колонка Иона Дегена