Donate - Поддержка фонда Ф.Б.Березина

4

К предыдущему

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

4

В философской повести Германа Гессе "Игра в бисер" фигурирует изъятая из внешнего мира "провинция Игры", нечто подобное летающему острову Лапуте у Свифта. Подобно мудрецам Лапуты, адепты Игры искусственно изолированы абстрактными теоретическими интересами от нормальных людей.

Символом этой теоретической изоляции становится сама "игра в бисер", в которой сочетания хрустальных бусинок соответствует философским, математическим и музыкальным констелляциям, — близкая по идее к универсальному языку философов Лейбница, который мечтал о символическом исчислении, своего рода современной символической логике.

Искусственный мир игры сопоставляется с миром традиций, и, чтобы идея была более наглядной, "обезумевшая грамматика", забывшая о смысле предложений, которыми она оперирует, связывается с содержательным мышлением. У Гессе показаны встречи адепта Игры и отца Иакова, монаха Исторического ордена, то есть реальность вносится в "грамматическую" игру с миром исторических традиций. Как и в случае с крестом, именно внелогические ссылки на историю какого-либо символа позволяют различать между символами. Именно так в игру вносится различие между "правильными" и "логичными" знаками, причем если в границах "провинции Игры" самое различие — чисто конвен-циально, то с точки зрения "Ордена историков" эта разница становится абсолютной. Мы видели, как в кэр-ролловской "Алисе" сочетаются грамматическая игра, в которой она принимает участие, и мифологическая значимость самого образа, чуждая каких-либо иг вых ситуаций.

Именно из этого сочетания игры и действительности возникает собственно художественный образ. Иначе говоря, архетип-прообраз, основанный на "исторических ссылках", обретает "музыкальность", которая приходит из "провинции Игры" (Алиса как прообраз Вечной Женственности).

Существуют области духовной деятельности, и прежде всего теоретическая физика, в которых такое объединение "двух сторон зеркала" становится сутью задачи. Теоретическая физика, оставляя в стороне чисто практические попытки построить модель, согласующуюся с опытом*, всегда пыталась, оставаясь в пределах "царства Снежной королевы" (в чисто конвенциональной провинции логической игры), найти способ воспроизвести в терминах "снежинок" соотношения объектов, возникающие в процессе манипуляции с измерительными приборами. Задача, следовательно, в том, чтобы перевести на язык "ледяной игры разума" всю совокупность измерительных ситуаций.

Замечательным примером такого подхода является общая теория относительности, в которой все динамические свойства физического объекта сводятся к геометрии. Такая теория суверенна (несет в себе самой свое обоснование) и поэтому действительно может быть сопоставлена с опытом, так как опыт полностью переводится на язык теории (мы говорим на языке "игры" о реальности, лежащей вне "игры). В противном случае в игру вводятся внеигровые (интуитивные) понятия типа "камня" в тавтологии Рассела или исторического "эфира". Чтобы избежать тавтологии типа "каменный хлеб" мы не должны выделять в "провинции Игры" интуитивно бесспорную область.

В этом последнем случае теория является суммой собственно теории и дополняющих ее заимствованных из здравого смысла вспомогательных объектов (например, говоря об электромагнитных колебаниях, в XIX веке принимали как очевидность наличие материального объекта, подверженного этим колебаниям; так был предложен теоретически совершенно ненужный, но "естественный" эфир). Но при этом и возникает неизбежный "каменный хлеб", поскольку теория всегда может быть доведена до опыта подбором произвольных объектов (что всецело в нашей власти в геометрии; как мы видели, чистая геометрия доводится таким образом до физической геометрии подбором поля универсальных сил F). В Эйнштейновом же подходе теория едина, то есть связь адептов Игры и отца Иакова бесспорна пока в области Игры нет ничего, кроме игры, никаких ссылок на историю; всякой апелляции к опыту должна предшествовать логическая конструкция, связывающая опытные понятия. В известном смысле речь идет о некоторой трансформации платоновской "пещеры". В этом случае "тени" — не отражение реальности: огня, горящего за спинами узников, как у Платона. Напротив, система соглашений, внутренних по отношению к "пещере" (к теоретической игре), связывается историческими ссылками и, благодаря истории, становится достоверной.

Такое совмещение в одном понятии онтологического принципа и конвенционального определения приводят к суверенным теоретическим знакам, подобным "огненным камням" средневековых визионеров, в которых симметрии, вытекающие из теоретических определений, сочетались с огнем, меняющим их сущность. Как мы видели, именно это включение сущности в теоретическое понятие делает последнее многозначным (подобным "огненному льду"). Таким образом, суверенное понятие тем самым содержит несколько уровней общности: от исторической ссылки до теоретической притчи.

__________________________

* Именно в этих попытках подгонки под эксперимент и возникали различные "флюиды", чуждые самой теории, но необходимые для ее сопоставления с реальностью. В частности, именно так возникли представления об эфире и флогистоне.

Читать далее

К содержанию книги "Огненный лед"

К комментариям в ЖЖ


Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *