Генрих Соколик. Огненный лед. Огненный лед
ОГНЕННЫЙ ЛЕД
Пространственные отношения не следуют из опыта. Напротив, опыт предполагает понятие пространства.
Кант. Критика чистого разума
Когда часы на башне королевского замка пробили полдень, Иммануил Кант, как обычно, вышел на прогулку. На берегу Прегеля ему повстречался старый моряк. Общительный и любопытный Кант пригласил его к себе домой, чтобы послушать рассказы о заморских странах.
Моряк с удивлением осмотрел кабинет философа. Особенно поразили его бесчисленные тома, покрытые какими-то странными знаками.
— К чему тебе эти непонятные узоры? — спросил моряк.
— Я читаю книги, — ответил Кант, — и сам пишу другие.
— Ты кажешься зрелым мужем, — заметил моряк, — а говоришь как юноша. Когда-то в молодости и я пробовал разгадать узоры на камнях, которые находил на берегу моря. Я пытался постигнуть язык Природы. Но с годами я оставил эту детскую забаву, ибо понял, что Природа украсила скалы и коралловые рифы узорами, чтобы ими любовались, а не для того, чтобы их читали.
— И ты никогда не учился? — удивился философ.
— Учатся дети, — сказал моряк, — запертые в школе, как ты в Кенигсберге. Я же с юных лет брожу по морям. Лишь однажды я чуть было не уподобился тебе. Это было в южных морях. Ураган занес нас к берегам Великого южного материка. Стало очень холодно. Утром я вышел на палубу и не увидел моря. Сияющие ледяные стены окружали нас. Старые моряки говорили, что это чертоги Снежной королевы.
Я сошел с корабля. Казалось, не будет конца ледяным залам. Стены дворца были украшены драгоценными камнями, которые складывались в какие-то затейливые письмена. Я стал их разглядывать, и смысл их вдруг открылся мне. Восхищенный, я взял с собой самые прекрасные из алмазных изречений.
Но задули теплые ветры, ледяные стены исчезли, и мы были вновь свободны. Я посмотрел на свои драгоценные надписи, но они превратились в воду. И подумать только, что я видел в этих жалких льдинках какой- то скрытый смысл. Так я вырвался из ледяного плена. Ты же всю жизнь был узником ледяного замка и не удивительно, что ледяные узоры так тебя занимают. Неужели тебе никогда не хотелось быть свободным?
— Я никогда не покину Кенигсберга, — сказал Кант. — Только в этих стенах, хранящих мой покой, я смогу сберечь свои сокровища. Ведь ты сам сказал, что твои письмена растаяли, когда корабль ваш сдвинулся с места.
— Но наш капитан, — возразил моряк, — тоже ученый человек. В его каюте я видел такие же письмена, как и у тебя в кабинете. Значит есть и живая наука, которую постигают в открытом море, а не в ледяной келье.
— Ты все бы понял, — последовал ответ, — если бы мог прочесть мою книгу об огненном льде, которому не нужны солнечные лучи, чтобы светиться, ибо он несет в себе свой свет. Поэтому огненный лед не боится солнца. Тому, кто его видел, не надо плавать в дальних морях, чтобы быть свободным. Но я не хочу докучать тебе пересказом ученой книги. Лучше расскажу тебе притчу о Картографе и Мореплавателе.
— Сколько карт ты начертил! — сказал Мореплаватель Картографу. — И тебе никогда не хотелось увидеть места, столь искусно тобой отображенные? Почему бы тебе не стать моряком и плавать в теплых морях вместо того, чтобы целыми днями сидеть в холодном кабинете?
— Но, чтобы плавать, надо выбрать из многих карт одну, а у меня, видишь, целый атлас.
— Но я ведь плаваю, хотя и сверяюсь с картой.
— Ты можешь странствовать в океане, — улыбнулся Картограф, — ибо веришь в картографию. Поэтому тебе не приходится рыться в атласе. Карта, висящая на стенке твоей каюты, единственно возможная для тебя.
Добавить комментарий