Donate - Поддержка фонда Ф.Б.Березина

Одна из концепций психического стресса по данным зарубежных исследований

Автор этой статьи, Майк Петрович Мирошников, который уже при жизни стал легендой в нашем профессиональном мире, 40 лет был моим постоянным сотрудником в научных исследованиях и соавтором в многочисленных публикациях. Со времени появления этой статьи я высоко её ценил, потому что, не смотря на слова в заголовке «Одна из концепций», она содержит исчерпывающий обзор зарубежной литературы на всех пяти доступных Майку Петровичу языках, и подавляющее большинство изложенных в статье точек зрения сохранили актуальность до сих пор. Но эта статья, ставшая для меня настольной, сейчас практически недоступна читателю, и, в соответствие с разрешением Майка Петровича, данным ещё при жизни, я счёл необходимым поместить её на мой сайт.

Ф.Б.Березин

 

ОДНА ИЗ КОНЦЕПЦИЙ ПСИХИЧЕСКОГО СТРЕССА ПО ДАННЫМ ЗАРУБЕЖНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ

М. П. Мирошников

 

Изучение устойчивости нервно-психической сферы спортсмена включает в себя проблему способности приспособления к особым условиям его жизни и деятельности, то есть проблему адаптивного поведения. Вопросами причин и следствий функционального ухудшения адаптивного поведения занимается, в частности, отрасль психологии, исследующая закономерности психического стресса.

1. Понятие стресса

Системный стресс. Наиболее характерной чертой спортивной деятельности является максимальное напряжение участвующих в ней систем и процессов организма. Доведение напряжения до пределов индивидуальной нормы — необходимое условие тренировки и сущность всякого соревнования. Границы такой нормы очень неопределенны, способы оценки несовершенны, а волевое усилие спортсмена по существу направлено на сознательное игнорирование естественных сигналов организма, ощущений, предупреждающих о приближении к пределам индивидуальной выносливости. Действие психологических факторов настолько велико, что в известных условиях они могут стать своеобразным допингом, эффективность которого возрастает при невольном или намеренном внушении извне. Как и фармакологический допинг, побуждения чрезвычайной силы способны вызвать неконтролируемый расход ресурсов организма, ведущий к тем или иным труднообратимым и даже необратимым сдвигам, квалифицируемым как патологические.

Заложенная в самой деятельности постоянная необходимость балансирования на грани, отделяющей оптимальное состояние функции от начинающегося расстройства, выдвигает в спорте на первый план проблему напряжения, приспособления и перенапряжения. Поскольку все процессы в организме взаимосвязаны, то независимо от того, какой из них подвергается преимущественной нагрузке, приспособление к ней осуществляется общими интегративными системами. Рассматриваемый материал указывает на первостепенное значение именно этих систем организма в обеспечении качества и формы приспособления. Относительная независимость общего процесса приспособления от характера нагрузки, его собственные закономерности были исследованы школой Ганса Селье, которая ввела понятие стресса, или общего адаптационного синдрома. На разных этапах развития представления о стрессе и с разными целями пользовались его различными определениями. Наряду с формулировкой самого Селье: «Состояние, характеризующееся специфическим синдромом, состоящим из всех неспецифически вызванных изменений в биологической системе» (56) — стресс рассматривали как состояние нарушения гомеостатического равновесия или сумму реакций, направленных на восстановление этого равновесия (62); состояние организма, который воспринимает угрозу его благополучию (или целостности) и направляет всю энергию на свою защиту (15); любое состояние, вызванное нарушением нормального функционирования (6). Обращалось особое внимание на приобретенный путем научения характер стрессоров (60). В последнее время получила распространение трактовка стресса с позиций теории общих систем (6, 54). Как указывает Пепитон (50), не существует ни одного всеобъемлющего «правильного» определения стресса. Оценка теоретических формулировок может происходить только в плане их пользы с точки зрения способствования исследованиям и толкованию данных. Поскольку иногда понятие стресса распространяется и на экстремальные условия среды, то во избежание недоразумений стрессом далее будет именоваться «не нечто, навязанное организму, а его ответ на внутренние или внешние процессы, достигающие уровней интенсивности, которые напрягают его физиологические или психологические интегративные способности до степеней, близких к пределам или их превышающих» (9).

В соответствии с этими представлениями в ответе организма на нагрузку различают три стадии: 1) реакция тревоги, или аларм-реакция, во время которой сопротивление организма сначала понижается (фаза шока), а затем включаются защитные механизмы (противошоковая фаза); 2) стадия сопротивления (резистентности), когда достигнуто максимальное приспособление; 3) стадия истощения, в которой выявляется несостоятельность защитных механизмов и происходит нарастающее нарушение согласованности (дезинтеграция) жизненных функций.

При продолжающейся нагрузке процесс заканчивается или гибелью организма, или компенсацией в виде новой интеграции на менее совершенном уровне ценой более или менее полного выключения каких-либо функций, что обычно имеет форму хронического заболевания.

Психический стресс. Так как данные закономерности универсальны, они распространяются и на психику, которая, по-видимому, несет большую нагрузку, чем другие системы, и нарушение интеграции функций организма с разнообразными патологическими последствиями в других системах осуществляется чаще через это звено. Неудивительно, что понятие стресса быстро проникло в нормальную и, особенно, патологическую психологию. Как указывают Эппли и Трамбэлл (4), этому способствовали, в частности, широкая популярность термина в биологии, интерес к феноменам стресса в связи с возникшей необходимостью пребывания человека в необычных условиях окружающей среды. Термином психический, или психологический, стресс стали обобщать понятия тревоги, конфликта, эмоционального расстройства, угрозы «Я», фрустрации, угрозы безопасности, напряжения и активации. Некоторые авторы предпочитали термин эмоциональный стресс, выделяя преимущественную заинтересованность эмоций.

Хотя в представлении о стрессе подчеркивается стереотипность защитных реакций и их малая зависимость от разрешающего стимула (стрессора), исследователи находят ряд особенностей, присущих его психической разновидности. Так, Лэзарас (31, 32) говорит об иллюзорности единства физиологических и психологических факторов, вызывающих стрессовые реакции. Различие связано с наличием в опосредующих механизмах человека познавательного процесса, благодаря которому психический стимул оценивается как угрожающий; имеется возможность предвидения будущей угрозы и, следовательно, возникновения реакции без материального присутствия ее источника; в зависимости от возможностей организма при взаимодействии с источником угрозы определяется тип реакции: страх, гнев, депрессия.

Ввиду уникальности индивидуального опыта человека психические стрессоры различны как в количественном, так и в качественном отношении. Едва ли можно говорить о существовании универсальных психических стрессоров или об общей выносливости к стрессу (4). Мэссермэн (42) хорошо иллюстрирует это клиническими примерами.

С практической точки зрения важно, что у каждого индивидуума имеется тенденция отвечать на сходные стрессовые ситуации характерными для него реакциями (14), однообразие которых подтверждается также физиологически (19, 30, 69). Их относительное постоянство объясняется выработавшейся в процессе индивидуального развития определенной системой психологических адаптивных и защитных механизмов (1, 17, 48), обеспечивающих более или менее эффективное приспособление к нагрузке. Если же сила стрессовой ситуации превышает возможности адаптации индивидуума, то это ведет к нарушению его деятельности, что еще более углубляет стресс (25, 34, 51, 54, 60). При особенно неблагоприятных условиях может произойти общая дезорганизация поведения.

Без анализа этих закономерностей невозможно ни полноценное понимание, ни прогноз поведения спортсмена, ни обоснованное вмешательство в его деятельность. Элрич (62) пишет: «Если стресс определять как адаптивную физиологическую реакцию человеческого организма на внутренние и внешние силы и события, которые нарушают гомеостатическое равновесие индивидуума, то становится очевидным, что спорт вызывает стресс и, следовательно, является стрессором». Она же приводит доказательства в пользу преобладания в спорте психологических стрессовых нагрузок над физическими.

Физиология психического стресса

Согласно Арнольд (6), изменения внутреннего состояния организма, связанные с системным стрессом, сопровождаются чувствами, варьирующими от дискомфорта до боли, тогда как стресс психический, предполагающий интрапсихическую переработку значений стрессоров, ведет к определенным эмоциям. Психический стресс возникает, когда человек воспринимает ситуацию как угрожающую. Это восприятие, представляющее собой в первый момент бессознательную, интуитивную оценку, вызывает тенденцию к действию, переживаемую субъектом в зависимости от силы стрессора, в виде простого желания или интенсивной потребности сделать что-то для избежания или устранения стрессора. Такой двигательный импульс с его психологическими и физиологическими коррелятами и есть эмоция. Для того чтобы воспринимаемая ситуация могла быть оценена как потенциальная опасность, необходимо ее сравнение с соответствующими элементами имеющегося у субъекта опыта, что осуществляется при участии лимбической системы головного мозга, которая связана с близлежащими сенсорными и моторными ассоциативными зонами коры. Эта система позволяет определять значение для организма сенсорной информации, регистрируемой в ассоциативных зонах. Воспроизведение такой информации опосредовано проводящими путями, соединяющими различные отделы лимбической системы через систему гиппокампа со средним мозгом, откуда пути через сенсорные таламические ядра ведут обратно к ассоциативным зонам. В реализации процессов аффективной памяти также участвует система гиппокампа, но из нее импульсы поступают в передние ядра таламуса и gyrus cinguli. Экспериментальные и клинические данные указывают на зависимость чувства страха и других эмоций от образований, опосредующих аффективную память.

В зависимости от результатов интуитивного анализа угрожающей ситуации, ресурсов организма и выработанных в онтогенезе способов преодоления или избежания угрозы эмоциональная реакция способствует поведению нападения или бегства. Она приводит к действию, если последнее не оценивается уже на сознательном уровне как нецелесообразное (5, 6). Центром, координирующим вегетативные, гормональные и моторные механизмы выражения эмоций, является гипоталамус (42). По гипоталамо-таламо-кортикальным трактам происходит активация высших отделов центральной нервной системы. В последней участвуют также ретикуло-таламо-кортикальные связи. Нисходящие из гипоталамуса импульсы усиливают деятельность симпатической и парасимпатической систем, что ведет к увеличенному высвобождению на окончаниях симпатических нервов норадреналина, часть которого попадает в кровяное русло. По симпатическим нервам импульсы достигают также мозгового вещества надпочечников, где усиливается продукция и выброс в кровь адреналина. Другой путь влияния гипоталамуса на эндокринные функции лежит через гипофиз, на заднюю долю которого он действует непосредственно через нервные волокна, а на переднюю — через сосудистые связи. Повышение уровня адреналина в крови также стимулирует передний гипофиз, который выделяет ряд тропных гормонов: гонадотропные; тиреотропный, стимулирующий щитовидную железу, что оказывает влияние на ряд обменных процессов; адренокортикотропный, еще более активизирующий продукцию адреналина (39). Преимущественное усилие симпатической активации мускулатуры или надпочечников с соответствующим преобладанием в крови норадреналина или адреналина, а также степень выраженности парасимпатического тонуса дают возможность физиологически дифференцировать различные эмоциональные состояния при стрессе. Для обозначения суммы явлений в организме, сопровождающих повышение уровня бодрствования и симпато-адреналовую активацию, употребляется термин «эрготропный синдром», выражающий готовность организма к действию, интенсификацию катаболических процессов. Противоположность его — синдром «трофотропный», характеризующий снижение уровня бодрствования с парасимпатической активацией и тенденцией к парасимпатическим обменным сдвигам (22). Как указывает Гельгорн (20), возникновение одного из этих синдромов происходит при изменении равновесия между соответствующими системами регуляции, находящимися в реципрокных отношениях. В систему, которую связывают с эрготропными реакциями, входят задний отдел гипоталамуса, активирующая система Мэгуна и интраламинарные ядра таламуса, тогда как трофотропные реакции считают результатом функционального преобладания системы, включающей в себя передний отдел гипоталамуса, часть продолговатого мозга, перегородку (septum) и хвостатое ядро. Взаимодействие этих систем при различных видах психического стресса определяет специфику соответствующих физиологических реакций. При остром страхе (шоке) взаимная компенсация систем временно нарушается, и баланс резко сдвигается в трофотропную сторону. При этом могут значительно упасть артериальное давление и частота сердечных сокращений, уменьшается мышечный тонус. Иногда это приводит к коллапсу. Если и отмечаются такие симпатические симптомы, как потливость, расширение зрачков и усиление кровотока в мышцах, то они, видимо, возникают вторично вследствие действия падения артериального давления на барорецепторы сино-аортальной зоны. При более длительных (подострых) стрессовых состояниях, как правило, присутствуют признаки как эрготропной, так и трофотропной активации, что объясняется относительной сохранностью компенсаторных функций обеих систем. О неустойчивости равновесия между ними свидетельствует, в частности, колебание мышечного тонуса. Артериальное давление обычно повышается. Большую роль играют личностные различия, обусловливающие два основных типа физиологических реакций в зависимости от направленности эмоций индивидуума. Если она имеет характер гнева, обращенного на внешний источник стрессового состояния, то преобладает эрготропный синдром, при котором наблюдается усиление секреции норадреналина. Напротив, при превалировании чувства собственной недостаточности, или, как говорят, «гнева, направленного на себя», отмечается трофотропный симптомокомплекс, повышается уровень адреналина (16, 20). В первом случае повышение артериального давления происходит за счет увеличения периферического сопротивления при сравнительно неизменном ударном объеме, а во втором — за счет возрастания ударного объема (19, 21). При хронических состояниях психического стресса, сопровождающихся чувством тревоги, имеет место стойкая потеря реципрокных отношений между эрготропной и трофотропной системами с преобладанием первой. Поэтому наблюдаются сужение сосудов, повышение артериального давления, усиление мышечного тонуса, увеличение продукции АКТГ и зависящих от него гормонов коры надпочечников. Иногда на этом фоне периодически возникают вегетативные кризы с выраженным обострением симптоматики в виде сердцебиений, нарушений дыхания (с гипервентиляцией, которой придается большое значение в патогенезе синдрома), неопределенного сжимающего чувства в области груди или горла, «приливов», потливости, дрожания и слабости в конечностях. Таким образом, физиологически имеется принципиальное различие между состояниями острого страха, подострыми состояниями страха и тревогой (20).

Хотя эмоции обусловливают физиологические эффекты и энергию активности, сами по себе они не определяют действия, которые предпринимает здоровый взрослый человек в какой- либо ситуации, т. к. переживания данного момента интегрируются у него в целостное поведение на базе имеющегося опыта. В психопатологии стресса многое связано с перегрузкой и функциональным выпадением тех структур, которые, будучи включены между чувственно-инстинктивной сферой, эффекторными системами и отделами мозга, осуществляющими высшую психическую переработку, участвуют в обеспечении оптимальной направленности, силы и устойчивости поведения. Клинический материал (36) указывает на большую роль в этой функции структур, локализованных в лобных долях головного мозга. В основном различают две системы, каждая из которых может придавать эмоциональным импульсам такое направление, что в результате происходит либо задержка, либо энергизация поведенческого акта. Первая система (орбитальная кора, 10-е поле конвекситатной коры) осуществляет первичный контроль поведения тем, что препятствует немедленному претворению влечений в двигательные реакции, делая возможным влияние на них со стороны интеллекта, а также обеспечивает должную стойкость и длительность поведения, вызванного идущими извне побуждениями. Вторая система (46-е поле и некоторые другие области) облегчает вмешательство интеллекта в поведенческие тенденции, связанные с влечениями и инстинктами, развивая и усиливая, таким образом, относительно кратковременный первичный контроль. Наряду с этим вторая система необходима для полноценной реализации побуждений, идущих от интеллекта, т. е. разумно-спонтанного поведения человека. Конечно, функциональное утомление и истощение этих интегрирующих структур не дают столь строго очерченных клинических синдромов, как их локальное органическое поражение. Поэтому при психическом стрессе возникает изменчивая, пестрая картина снижения порога возбудимости и легкой истощаемости, эмоциональной неустойчивости, аспонтанности, амбивалентности и недостаточной интеллектуальной контролируемости поведения.

Психологический субстрат стресса

Приведенные выше данные свидетельствуют об обязательной заинтересованности чувств и эмоций в генезе психического стресса. Поэтому необходимо рассмотреть происхождение тех из них, которые могут послужить почвой для интрапсихических конфликтов, лежащих в основе стрессовых состояний в спорте.

Биологическое значение чувств и эмоций заключается в их роли движущей силы поведения, направленного на удовлетворение потребностей индивидуума. Поскольку у взрослого человека почти отсутствуют фиксированные (инстинктивные) формы поведения, то способы удовлетворения этих потребностей, приобретенные в процессе индивидуального развития, могут быть чрезвычайно сложными. По этой причине бывает трудно проследить цепь поступков, составляющих поведение. В таких случаях индикатором соответствующих инстинктов и влечений является выявляемая эмоция. Важно помнить, что когда говорят об инстинкте человека, то имеется в виду только его побудительная, эмоциональная часть, а не исполнительная, двигательная, которая сохранилась в рудиментарном виде лишь в наиболее примитивных инстинктах. Следует также подчеркнуть, что биологические потребности нельзя, как это часто делают, связывать только с индивидуальным благополучием отдельной человеческой особи. Человек, как, впрочем, и многие животные, генетически снабжен рядом потребностей, направленных на сохранение существования и благо групп и вида в целом.

Биологическая классификация эмоций была предложена К.Леонгардом (37). К сожалению, некоторые из введенных автором терминов не имеют эквивалентов в русском языке, и мы вынуждены прибегать к их приблизительному описательному переводу.

Чувства, сопровождающие влечения. По Леонгарду, для них характерны следующие особенности: 1) отсутствует связь с конкретными органами чувств, имеется иногда лишь очень неопределенная локализация в каких-либо областях тела. Следовательно, вызываются они теми или иными внутренними состояниями (например, голодом, жаждой); 2) при прекращении соответствующего внутреннего состояния возникает удовлетворение. Таким образом, тягостное чувство, сопровождающее влечение, превращается в свою противоположность, что придает влечению особую мотивационную силу.

Потребность в воздухе с чувством недостатка воздуха относится к наиболее сильным стрессорам. Отрицательное действие его на навыки значительно. Адаптация к этому чувству возможна в весьма ограниченных пределах. В конкурентной борьбе с другими чувствами нарастающее ощущение удушья, за редчайшим исключением, быстро берет верх, определяя дальнейшее поведение. Физиологической причиной чувства недостатка воздуха является не гипоксия, а гиперкапния (29, 37, 63).

Влечение к отдыху воспринимается как общее чувство усталости. Оно обусловлено перенапряжением интегративных психических процессов, хотя выполняемая человеком работа, в которой эти процессы участвуют, может быть преимущественно физической. Даже простейшая работа, затрагивающая небольшое количество мышц, вызывает усталость, когда для преодоления эффектов утомления соответствующих нейро-мышечных систем требуется напряжение воли, т. е. центральных интегративных механизмов. Согласно теории Айзенка (18), любая реакция вызывает тормозной потенциал, представляющий собой влечение к отдыху. Усталость не следует смешивать с ощущениями, возникающими при перегрузке отдельных систем: сердечно-сосудистой (чувство недостатка воздуха), нейро-мышечной (близкие к боли неприятные ощущения в истощаемых группах мышц). Субъективные явления местной перегрузки часто наблюдаются без общего чувства усталости, особенно в спортивных ситуациях, где высокая мотивация может значительно повысить порог утомляемости интегративных психических процессов. Наоборот, при деятельности, требующей интенсивной концентрации внимания ценой большого волевого усилия (нагрузка на интегративные процессы), чувство усталости наступает быстро, без всяких признаков локального перенапряжения. Морхауз и Миллер (46) отмечают, что субъективно хорошее самочувствие мало соответствует производительности деятельности. Этим они объясняют непонятные случаи замечательных достижений у спортсменов, которые в этот день жаловались на то, что плохое состояние не позволяет им участвовать в соревнованиях, тогда как их результаты были неудовлетворительными в те дни, когда они ощущали в себе прилив сил для достижения рекорда. Большую роль в психофизиологии усталости играет относительно легкая утомляемость полисегментарных рефлексов и соответственно центральных нервных координационных механизмов сравнительно с отдельными нервами и моносегментарными рефлексами (35). Поскольку эти механизмы неизбежно участвуют как в сознательных, так и в автоматизированных действиях, то они и обусловливают первые признаки усталости, выражающиеся в нарушении равномерности и стабильности выполняемых движений. При этом сначала страдают лишь отдельные функции — I фаза утомления (12). Для компенсации снижения качества движений включается сознательная регуляция движений с помощью концентрации внимания и напряжения воли — II фаза утомления. Тем самым простые механизмы заменяются более сложными, т. е. еще легче утомляемыми, что в конце концов приводит к необходимости прекратить деятельность вследствие общего утомления (12, 35). Ваххольдер (65) считает, что нормальное утомление соответствует стадии аларм-реакции, приспособление к рабочей нагрузке — стадии резистентности, а при дальнейшей нагрузке может наступить стадия истощения общего адаптационного синдрома. Автор полагает, что при преобладании физической нагрузки включение и интеграция стрессовых процессов осуществляется преимущественно через средний мозг, тогда как увеличение нагрузки на психику предъявляет больше требований лимбической системе.

Независимо от способа психического утомления, образующийся в результате симптомокомплекс усталости стереотипен (7). Это подтверждается, в частности, фактом его возникновения после длительного эмоционального напряжения без какой бы то ни было существенной работы. По мнению Леонгарда (37), если при перенапряжении мышц появляется тенденция к рефлекторному прекращению деятельности, то при центральном утомлении мы имеем дело с рефлексом особого рода — сном, причем развивающийся вследствие утомления сон не обязательно бывает общим, а может распространяться на отдельные психические функции. Возможно, этим и объясняются своеобразные напоминающие сомнамбулизм состояния у спортсменов, наблюдающиеся иногда при крайних степенях утомления. Таким образом, важным защитным психологическим механизмом, срабатывающим при чрезмерной нагрузке на центральные интегративные системы, являются чувство усталости, сонливость и сон.

В качестве последнего из приведенных Леонгардом влечений назовем еще «потребность в переживаниях с чувством скуки». Однако не имеется в виду какой-нибудь определенный тип переживаний. Это могут быть эмоции, связанные с перцептивным, волевым или интеллектуальным процессом. Не требуется также, чтобы переживаемые эмоции относились к так называемым «положительным». Неудовлетворенное влечение может толкнуть субъекта на поступки, непонятные для окружающих с гедонической точки зрения, что лишний раз указывает на относительность деления эмоций на «положительные» и «отрицательные». Существует мнение, что для нормального развития человека необходима известная доля сильных переживаний, связанных с неопределенностью, ответственностью, различного рода опасностями (14). Как потенциальный источник психического стресса в спорте потребность в переживаниях, вероятно, не играет роли в чистом виде. Явно патогенное значение она приобретает в условиях гиподинамии и сенсорной изоляции человека. Несомненна большая роль этого влечения в мотивации занятия спортом и выборе его вида. Как пишет Биркмайер (10), «нет двигательной деятельности, которая не была бы связана с аффективным возбуждением. Аффективное возбуждение находит разрядку в двигательном акте, а двигательная деятельность всегда сопровождается возбуждением аффекта. Аффекты радости, удовольствия, страха, гнева и т. д. имеют моторный коррелят». Разумеется, двигательным аспектом не ограничивается мотивационное значение потребности в переживаниях. Спорт предоставляет возможности испытывать переживания, обусловленные весьма мощными побуждениями. В статье о боксе Скэннел (55) говорит об «утонченном испытании нервным напряжением перед выходом на ринг,… страхе перед публичным унижением… Этот комплекс чувств, вместе с тем, приятен, и к нему можно пристраститься, как к наркотику… Без интенсивности этих переживаний жизнь (спортсмена) была бы обеднена… Элемент опасности должен присутствовать в данном виде спорта, чтобы он не потерял смысл».

Хотя влечение к переживаниям удовлетворяется в спорте, казалось бы, достаточно, в отдельных случаях эта потребность, как сопутствующая причина стресса, проявляет себя в ситуациях, несколько напоминающих сенсорную изоляцию, когда приходится длительно выполнять однообразную, монотонную тренировочную работу.

Физиологически недостаток афферентных импульсов приводит к нарушению равновесия между эрготропной и трофотропной системами. Поскольку такие, импульсы способствуют тонусу ретикулярной формации, интенсивности гипоталамо-кортикальной активации и симпатической реактивности гипоталамуса, то равновесие сдвигается в трофотропную сторону (7, 20). Конечно, в рамках целостного поведения, при наличии психологической реакции на последствия такого сдвига, могут наблюдаться и другие физиологические картины.

Чувства, связанные с инстинктами. После сказанного по поводу принципиального видоизменения инстинктов у человека может возникнуть вопрос о целесообразности сохранения этого термина при описании поведения человека. Однако Лeонгард полагает, что он применим к эмоциональным состояниям, которые генетически находятся в жесткой связи с определенным комплексом переживаний. Как указывает Леонгард, чувства возникают у человека в большей степени вследствие того, что интеллект вскрывает зависимость между явлениями, но интеллект не создает чувства. Если переживание не обусловливает эмоционального состояния врожденным путем и если содержащиеся в этом переживании чувственные восприятия не имеют аффективной окраски, то и интеллект не может сообщить этому переживанию эмоциональный оттенок. Если он и способствует генезу чувств, то только посредством установления связей с другими переживаниями, которые уже имеют первоначальную, независимую от интеллекта эмоциональную окраску.

В отличие от влечений, инстинкты связаны с ощущениями, доставляемыми органами чувств; однако не отдельные раздражения органов чувств, как в случае рефлекса, вызывают реакцию организма, а комплексные переживания. Если такое суммарное переживание разложить на составляющие ощущения, то специфической инстинктивной эмоции не последует. В результате способности к анализу, фиксации и сложной психической переработке поступающих извне ощущений у человека произошло смещение разрешающих инстинктивные эмоции ситуаций как бы внутрь его психики. Иными словами, сохраняя известную связь с внешним ситуационным комплексом, инстинкты человека гораздо меньше зависят от чисто внешних событий, чем у животных, у которых инстинкты ближе к рефлексам. Леонгард выделяет пять групп инстинктов человека (кроме половых): сохранения жизни, эгоистические, альтруистические, группировочные, общественные.

Одним из существенных инстинктивных чувств является страх. Этот собирательный термин, однако, не отражает всех разновидностей данного чувства, которые удается разграничить даже физиологически и особенности которых зависят не от интенсивности и динамики стрессовой ситуации, а главным образом от соотношения участвующих в ней интрапсихических и внешних факторов. Реакция испуга при внезапном воздействии на человека сильных сенсорных стимулов, например звуковых раздражителей, неожиданной потере точки опоры и др., отличается выраженностью моторного компонента. Отрицательная ее роль в спортивной деятельности сравнительно невелика (в стрельбе, где она может оказаться помехой, особенно на фоне общего возбуждения стрелка, потеря равновесия на снарядах и т. п.). По существу реакция испуга ближе к рефлексам, чем к инстинктам. В данном случае не происходит интерпретации угрожающей ситуации. Сознание опасности — если она действительно была — появляется позднее. Нервные импульсы от органов чувств проходят непосредственно в таламус и промежуточный мозг, где оформляется рефлекторный двигательный ответ. Истинным фактором, «включающим» инстинкт страха, Леонгард считает невозможность предвидеть исход событий в той ситуации, в которой оказался человек. Личный опыт многократного переживания какого-либо неприятного воздействия, возможность предсказать его избавляют человека от опасения перед ним, хотя причиняемые им страдания и не исчезают.

В отличие от Леонгарда, который описывает единый инстинкт страха, большинство авторов различают чувства страха и тревоги как по способу возникновения, так и по их эффектам (2, 42, 43, 68). Тревога — наиболее интимный механизм психического стресса, причина изменений навыков и психопатологических расстройств у спортсменов. Хотя между тревогой и страхом имеются общий момент угрозы индивидууму и неизвестность в разрешении ситуации, различие их определяется степенью осознанности, большей или меньшей определенностью источника угрозы. Тревога — это расплывчатые, несформулированные, неконкретные опасения. Как правило, она вызвана внутренними конфликтами, боязнью неспособности реализовать важнейшие устремления, угрозой моральным ценностям, перспективой несостоятельности индивидуума при предъявлении ему тех или иных требований, «ответственностью». Неосознанность ангзиогенных (вызывающих тревогу) ситуаций может зависеть либо от физической невозможности их оценки (объективный недостаток информации, низкий интеллектуальный уровень субъекта), либо от безотчетного использования субъектом интрапсихических механизмов защиты, цель которых — не допустить в сознание ничего, не соответствующего представлению субъекта о своей личности. В противоположность тревоге чувство страха имеет специфический объект, локализованный в окружающем. Можно устранить этот объект или избежать его посредством каких-то действий, и даже в случае безуспешной активности сам факт ее возможности играет большую роль.

Этими различиями обусловлены остальные особенности обеих эмоций. Тревога несравнимо чаще носит затяжной, хронический характер. По интенсивности она временами превосходит страх, связанный даже с непосредственной угрозой физическому существованию, что иллюстрируется случаями игнорирования физической опасности при перспективе ущерба моральным ценностям, входящим в ядро личности, или же примерами поведения, направленного на прекращение любой ценой состояния тревожной неопределенности.

К группе эгоистических относятся два инстинкта. Первый условно обозначим как инстинкт превосходства (Machtinstinkt). Ему принадлежит чувство гордости, возникающее, когда человек выдвигается из среды других, когда к нему относятся с почтением и подчиняются ему. Таким образом, данный инстинкт приводится в действие ситуациями, в которых проявляются признаки преклонения и преданности субъекту. Он действует на всех уровнях социальной жизни, представляя собой один из наиболее мощных мотивационных факторов. Леонгард подчеркивает, что в данном случае речь не идет о сознании собственных заслуг. Достижения в спортивном состязании приносят победителю удовлетворение не потому, что ему удалось доказать свое умение или способности как таковые. Они могут быть лишены социальной ценности. Дело в том, что своей победой спортсмен возвысился над соперниками, и в этом первопричина его гордости. На уровне более обобщенного анализа поведения проявление данного инстинкта называют честолюбием. Сюда же, вероятно, можно отнести стремление к самореализации, выражающееся сильной потребностью в восхищении со стороны окружающих (51). При недостатке тормозящего влияния других факторов, регулирующих поведение, возможно развитие эгоцентрической личности, принимающее в спорте форму «синдрома чемпиона» (3).

Наталкиваясь на препятствие, преграждающее путь к удовлетворению того или иного побуждения, индивидуум может реагировать на это чувством гнева. Его биологический смысл заключается в мобилизации функций организма на преодоление препятствия. Для успешности агрессии гнев должен быть сосредоточен на ее объекте. Любопытно, что наблюдается даже внешнее выражение этой концентрации в виде сужения век с целью ограничения поля зрения объектом нападения (43). Если гнев человека обращен на живое существо, то мы имеем дело с чувством ненависти — составной частью инстинкта борьбы. Выраженность ненависти зависит не от сущности оспариваемого, а только от его эмоциональной ценности для индивидуума. В эксплицитном поведении, регламентированном внутренними и внешними запретами, этот мощный инстинкт или не выявляется, или оперирует в замаскированных формах, но чем меньше условий для его двигательного отреагирования, тем больше его роль как стрессора. Важно также, что неприязнь к сопернику может не ограничиваться отдельной конкретной ситуацией, а присутствовать все время, пока он даже в потенции способен быть препятствием личным интересам.

Инстинктам, обеспечивающим благополучие особи, противостоят и часто находятся с ними в конфликте инстинкты социальные. По поводу общественно-целесообразного поведения, служащего в конечном счете пользе каждого члена общества, Леонгард пишет: «Многие считают, что это происходит путем включения разума. Несомненно, играет роль то, что интеллект человека позволяет его мышлению выходить за пределы настоящего, но по существу «разумные действия», т. е. действия, не подчиняющиеся руководству примитивных эгоистических интересов, заложены уже в инстинктах» (37).

В спортивной, как и во всякой коллективной, деятельности функционирует групповой инстинкт — инстинкт присоединения с чувством симпатии, которое появляется, когда другой человек ведет себя так же, как вел бы себя сам индивидуум в подобной ситуации. Биологический смысл его заключается в объединении людей с одинаковыми стремлениями для более эффективных совместных действий при достижении общей цели. Сравнивая мотивацию фехтовальщиков в личном и командном соревнованиях, Пэризер (49) говорит о приятном чувстве возбуждения в групповом выступлении, которое удовлетворяет некоторых спортсменов гораздо больше, чем индивидуальная победа. Чувство симпатии может быть преходящим, когда общая цель случайно сводит вместе людей, временно преследующих ее по совершенно разным мотивам. Наоборот, чем чаще совпадает образ действий, тем глубже между соответствующими индивидуумами привязанность, которая может перейти в постоянную дружбу. Поскольку образ действий в большей мере определяется интересами, то на базе их устойчивой общности возможна истинная дружба людей, совершенно разных по своим характерологическим качествам. Интересно, что в известных условиях инстинкт действует даже у соперников. Скэннел (55) отмечает: «После состязания оба боксера почти неизбежно испытывают друг к другу расположение, чувство обособленности от не участвующих в бою зрителей».

Если описанный выше инстинкт, говоря образно, «взять с обратным знаком», то получим инстинкт дистанцирования с чувством антипатии в отношении людей иного образа действий. Он дополняет и облегчает образование групп из людей с одинаковыми целями, устраняя тех, кто ведет себя иначе, кто может помешать реализации устремлений формирующейся группы.

Общественные инстинкты служат сохранению единства общества и коллектива, независимо от того, созданы ли последние группировочными инстинктами или какими-то внешними обстоятельствами. Из них мы рассмотрим только один, определяющий взаимоотношения человека с обществом и поэтому относящийся к этическим, это — инстинкт соответствия общественным нормам (Einordnungsinstinkt) с чувством стыда, производным которого является чувство долга. Благодаря существованию этого инстинкта индивидуум испытывает стыд, если его поступки не отвечают предписаниям общества. Под последним следует понимать ту общественную группу, к которой в данный момент принадлежит индивидуум. Чувство стыда мало зависит от того, мог ли индивидуум физически выполнить ожидаемое от него. Существен только сам факт невыполнения. Например, «человек особенно легко испытывает стыд, если он оказался не на высоте положения в интеллектуальном отношении, хотя он менее всего несет ответственность за степень своей одаренности» (37). Интенсивность чувства стыда пропорциональна важности налагаемых обязанностей. Если какие-либо правила общества считаются важной частью его жизни, то следование им становится долгом, особенно когда данные требования выдвигаются не только определенной группой, а всеми людьми соответствующего культурного круга. Чувство стыда, как правило, возникает, если осознание нарушения принятых норм происходит у индивидуума спонтанно, изнутри. Когда же обвинение в этом исходит от окружающих, то индивидуум может испытывать чувство обиды и реагировать своим инстинктом борьбы. Если к тому же не осуществлены диктуемые честолюбием цели, то он чувствует себя униженным.

Некоторые авторы полагают, что высокая зависимость человека от общества, будь она фило- или онтогенетического происхождения, имеет отношение к специфике его развития. В частности, Чэпмен обращает внимание на длительный период созревания человека, вследствие чего все его существование зависит от помощи, поддержки и одобрения окружающих. Человек настолько тесно связан с обществом и так глубоко заинтересован в выполнении его требований, что наибольшую угрозу для человека представляет неодобрение или изоляция. События, относящиеся к месту человека в обществе, приобретают наибольшее значение, и часто он лучше всего действует, когда его собственные интересы полностью подчинены общественной цели (14). Об эмоциональной поддержке, как необходимом условии нормального функционирования человеческой психики, пишет также Бернанд (13).

Ведущая роль потребности в положительной оценке со стороны значимых для индивидуума людей в формировании и гармоничной деятельности его личности исследована школой Роджерса (53). Согласно ее положениям, сила этой потребности настолько велика, что самооценка человека, его собственное отношение к своим чувствам и поступкам в конечном счете происходит с навязанных ему извне позиций, т. е. в результате так называемой «интроекции». В ходе социализации личности интроецируемые оценки могут вступать в противоречие с существовавшими ранее и более соответствовавшими индивидуальным нуждам. Если процесс сопоставления и переработки оценок не происходит на уровне высших интегративных механизмов, т. е. с участием сознания, то это создает условия для искаженного сознания своего «Я». Несоответствие между воображаемыми атрибутами своей личности и реально существующими, которое выявляется при столкновении с действительностью, — основная причина психического стресса.

На этих примерах виден непосредственный и постепенный переход от относительно простых биологических закономерностей поведения человека к его наиболее сложному аспекту — социальному. Некоторые его стороны, как потенциальные источники психического стресса, рассматривает Пепитон (50). Важными он считает «ситуации достижения», характеризующиеся наличием задания, выполнение которого гарантирует вознаграждение или предупреждает наказание. К таким ситуациям относится соревнование. В спонтанной тенденции к соревновательной деятельности играют роль многие факторы. Например, самооценка. В соответствии с теорией социального сравнения Фестингера, неопределенность в отношении собственных способностей может вести к потребности в соревновании с целью получения более точной оценки способностей. Если результаты деятельности, зависящие от какой-либо способности, не поддаются оценке с помощью объективных, физических критериев, то индивидуум использует результаты других в качестве стандарта для измерения. Если же их способности намного превышают возможности индивидуума, то последний прекращает сравнение. Потребность в самооценке также возникает, когда уровень результатов индивидуума слегка превышает таковой его референтной группы. Сила процессов социального сравнения, таких как соревнование, определяется не абсолютным уровнем результатов или самооценки, а величиной расхождения между уровнями индивидуума и группы. Когда расхождение между индивидуумом и его стандартом сравнения велико или когда группа почему-либо несравнима, тенденция к соревнованию ослабевает. Вторым фактором соревновательной деятельности является потребность в повышении статуса, т. е., своего общественного положения, самоуважения и уважения со стороны окружающих. Данный мотив обычно активируется в ситуациях, в которых успех или неудача могут соответственно повысить или понизить общественную ценность индивидуума с точки зрения способностей личности. Тенденция к самосовершенствованию или достижению статуса в значительной мере зависит от соотношения существующего уровня самоуважения с каким-то нормативным идеалом. Самооценка индивидуума не только формируется под влиянием оценки окружающих в соответствии с установленными стандартами, но и обусловливает поведение, отвечающее этой социальной оценке. Естественно, что в случае способностей индивидуума чем они ниже, тем отрицательнее оценивает их общество. Третий фактор мотивации, имеющий значение для соревновательной деятельности, — это потребность в самоутверждении. Он действует только тогда, когда индивидуум имеет твердое представление о своих способностях и своей личности. Установки и поведение индивидуума в этом случае направлены на сохранение концепции своего «Я». Тенденция к самоутверждению заставляет индивидуума стремиться к вознаграждениям, пропорциональным его уровню самоуважения. У него нет ни потребности в самооценке, т. к. он уверен в своих возможностях и считает их неизменными, ни стремления к повышению статуса, т. к. последнее предполагает вариабильность способностей. Приведение общественного положения в соответствии с мнением индивидуума о своем «Я» может означать как повышение, так и понижение его. Труд и соревнование не сопровождаются стрессом, если они удовлетворяют мотив самоутверждения.

Таким образом, имеется ряд биологически и социально обусловленных потребностей, которые по степени актуальности для человека образуют иерархию мотивов. Появление и выражение каждого из них возможно лишь после удовлетворения находящихся на предыдущем уровне (41). По мнению Хэлла (26), силы разных влечений комбинируются в один генерализованный уровень недифференцированной мотивации, энергизирующий поведение в целом, что объясняет продолжение привычных действий даже после исчезновения какой-либо специфической мотивации, на базе которой они возникли.

Этиология и генез психического стресса

При анализе причин психического стресса вполне понятно стремление связать его с какими-то внешними ситуациями или особенностями деятельности, поскольку при наглядных, нескомпенсированных, незамаскированных спецификой реакций личности проявлениях стресса подобные причинно-следственные закономерности представляются, на первый взгляд, наиболее логичными. Так, по формальным признакам описывают, в частности, следующие внешне-ситуационные стрессоры: неудача (когда субъект, зная о безуспешности своих первых попыток, имеет последний шанс выполнить какое-то задание); отвлечение (когда субъект вынужден выполнять сложное задание в условиях воздействия посторонних раздражителей); опасность критики (реальная или имитируемая), увольнения, физического воздействия; непредвиденность результата деятельности в связи с недостатком информации, трудностью, решения и т. д.; ноцицептивные раздражения (боль, жара, холод); ограничение общего времени на выполнение задания; высокий ритм деятельности; избыток или недостаток информации. В зависимости от продолжительности воздействия стрессовые ситуации делят на кратковременные и длительные. В последнем случае их обычно выделяют по роду профессиональной деятельности или каких-то особых условий существования (боевая обстановка, авиация, подводный флот и т. п.).

Трудности внешнеситуационного подхода к генезу психического стресса имеют двоякий характер. Во-первых, возможность легкого установления связей с причиной имеется только в случае свежей декомпенсации, когда недавно выявилась несостоятельность защитных механизмов или они еще не успели выработаться. Как правило, значительная дезинтеграция поведения наблюдается редко, и мы имеем обычно дело с неудовлетворительной адаптацией к социальной среде, какими-то небольшими изменениями поведения, нарушениями навыков и т. п. Эффективность психологических защит, скрывающих от самого субъекта и от поверхностного наблюдения истинные причины стресса, делает анализ реальной жизненной ситуации весьма затруднительным. Во-вторых, у каждого человека стресс определяется его индивидуальным неповторимым опытом и избирательном чувствительностью (42). Мартин указывает, что почти невозможно вывести состояние тревоги из вызывающих ее стимулов, т. к. последние различны у разных лиц (40). Краузе напоминает, что страх перед угрозой возможен только при наличии информации о ней, следовательно, стрессор, на который возникает реакция, сам по существу является перцептивной реакцией. Для распознавания угрозы субъект должен быть соответствующим образом «ориентирован». Ситуации, связанные с непосредственной опасностью гибели, увечья, сильной боли, которые, казалось бы, должны безусловно быть стрессовыми, могут оказаться неэффективными у стоически храбрых, глубоко религиозных или психически больных лиц (28). Еще сложнее обстоит дело с ситуациями угрозы моральным ценностям, зависящим от структуры личности (33, 59, 66). На примере академической гребли показана независимость выраженности стресса от вида деятельности (гребец, рулевой, тренер) при наличии общей мотивации (23).

Без преувеличения можно утверждать, что практически не существует ни одной абсолютно стрессовой ситуации или деятельности, а наоборот, любая ситуация или деятельность могут стать стрессовыми в известных условиях. Единственный общий элемент в стрессовых ситуациях — это расхождение между способностями человека и требованиями к его организму и его личности. Требования определяются мотивацией, поэтому мы подойдем ближе к пониманию сущности стрессовой ситуации, если рассмотрим ее с точки зрения мотивов поведения. Примером такого подхода является анализ трудовой деятельности как возможного источника стресса, данный Пепитоном (50). Связанное с работой «перенапряжение» — неопределенное и поверхностное понятие. По сравнению с состоянием безделия выполнение заданий по достижению каких-либо целей может быть отдыхом и средством ослабления напряжения. В конечном счете испытываемый в процессе трудовой деятельности стресс зависит исключительно от взаимодействия факторов ее мотивации. Ценность вознаграждения внешнего происхождения, по-видимому, не является решающим моментом в продукции стресса. Важнее величина потери и наказания в результате неудачи. Причем, Робинс (52) считает, что переживание неудачи больше связано с ожиданием успеха, чем с желанием преуспеть. Если человек участвует в соревновании, ожидая победы, то это нечто совсем другое по сравнению с желанием победить. При отсутствии успеха в первом случае может возникнуть истинное переживание неудачи, тогда как во втором — лишь разочарование. С другой стороны, получение крупных вознаграждений не устраняет стресса. Если имеется возможность потери больших вознаграждений, если успех означает увеличение ответственности и угрозу потребности в зависимости1, высоковознаграждаемый труд может быть выраженным стрессором. Что касается легкости или трудности деятельности как таковых, то в отличие от последствий успеха или неудачи они не являются критическими факторами стресса.

Наличие срока выполнения задания нередко считается возможной причиной стресса, но и здесь решающий момент — потенциальное наказание за невыполнение задания в срок. Следовательно, для понимания зависимостей между стрессом и деятельностью необходимо, как отмечает Базовиц (9), знание силы различных мотивов индивидуума в сопоставлении с характеристиками ситуаций, в которых эта деятельность развертывается. Из всего сказанного ясна бесполезность поисков специфических условий возникновения стресса в окружающей среде. Внешняя ситуация способна лишь выявить неадекватность психических или физических ресурсов человека для удовлетворения его потребностей.

Невозможность реализации мотивированного поведения называется фрустрацией. При отсутствии объекта, необходимого для удовлетворения потребности, говорят о фрустрации первичной. Если же объект имеется, но путь к нему прегражден препятствием, то это — фрустрация вторичная. Препятствия могут быть пассивными (отсутствие средств для достижения цели, соответствующих способностей) или активными (наличие разнонаправленных, конкурирующих потребностей). Последний вариант фрустрации представляет собой конфликт. По Хэллу (26), различают три типа конфликтов: 1) аппетенция — аппетенция (выбор между желательными возможностями); 2) аверсия — аверсия (выбор между нежелательными возможностями); 3) аппетенция — аверсия (достижение желаемого ценой нежелательных переживаний). В спорте в связи с постоянно растущим уровнем притязаний как отдельного индивидуума, так и его референтных групп всегда имеется богатая почва для фрустрации (24). Напряжению подвергается весь диапазон потребностей, от самых примитивных до специфически человеческих.

Первичная фрустрация в чистом виде, т. е. как следствие объективного отсутствия предмета для удовлетворения влечения или инстинкта, — явление, видимо, редкое. В некоторых видах тренировок неудовлетворенное влечение к переживаниям создает предпосылки для возникновения монотонии, которую Бартенверфер (7) определяет как состояние сниженной психической активности, вызванное длительной повторяющейся деятельностью в однообразной и бедной раздражителями ситуации, не допускающей отвлечения на другие виды деятельности. Монотония сопровождается нарастающим чувством скуки с сонливостью, притуплением остроты восприятий, ослаблением способности к переключению внимания и удлинением времени реакции. Наблюдается своеобразное помрачение сознания со снижением работоспособности и особенно характерными колебаниями производительности. При перемене деятельности работоспособность тут же восстанавливается.

Однако гораздо чаще приходится иметь дело с фрустрацией вторичной, а именно с конфликтом. Если при блокировании одного влечения или инстинкта психический стресс связан с чрезмерным нарастанием специфической для него эмоции, то вследствие коллизии двух или более потребностей при конфликте генез стресса идет через вторичную реакцию. Так, в частности, психическое насыщение обусловлено столкновением отрицательного отношения к какой-либо деятельности с мотивами, вынуждающими субъекта к ее продолжению. В результате вместо скуки, снижения активности, сонливости, как при монотонии, образуется состояние напряженного аффекта и беспокойства (7). Появляется тенденция сначала к варьированию деятельности, а затем — к той или иной форме «бегства» от нее (12). В качестве повседневного явления в спорте наблюдается конфликт между потребностью в отдыхе с чувством усталости, с одной стороны, и различными побуждениями, препятствующими удовлетворению этой потребности, с другой. Если последние достаточно сильны, то их стимулирующее действие оказывает как бы «анестезирующий» эффект, «выключающий» чувство усталости, тогда пределы работоспособности зависят or функции периферических систем. «Мера выносливости — это в очень большой степени сила влечений, мотивирующих действия человека» (46). В противном случае, т. е. при слабых мотивах, защитная реакция на утомление, как на угрозу благополучию организма, может носить форму тревожного настроения (бессознательное побуждение к уходу от источника стресса) и раздражительности (бессознательная реакция агрессии).

Наиболее очевидный случай фрустрации в спорте — неспособность реализации целей, диктуемых инстинктом превосходства, т. е. занятия превосходящего положения в отношении соперников. Участвующий в процессе достижения намеченных целей инстинкт борьбы генерирует эмоцию гнева, которая при отсутствии возможности направить ее «по назначению» — на спортивных противников — может оказаться обращенной либо на себя самого, что дает синдром депрессии, либо на ближайшее окружение, что ведет к вторичным конфликтам. Поражение в спортивном состязании воспринимается как ущерб представлению о своем «Я». Неспособность защитить его вызывает тревогу (66).

По-видимому, не менее распространена фрустрация, связанная с инстинктом соответствия общественным нормам, когда спортсмен не оправдывает возлагаемых на него надежд. Результатом бывает эмоция стыда, а при критическом отношении извне — гнев. «Пропустить передачу мяча означает не только подвести себя, но и всю команду. Индивидуальные мотивы усиливаются групповыми» (58). Разумеется, фрустрация тем выраженнее, чем сильнее давление со стороны общественной группы. Большую роль в усилении стресса играет присутствие критически настроенных лиц (19, 27). Колоссальная аудитория спортивных болельщиков, «реагирующая без признака адекватности либо полным признанием, либо полным отрицанием» (47), несомненно, — существенный стрессор.

Нетрудно представить себе также, что внутри коллектива (спортивной команды) на базе высокомотивированных индивидуальных и общих целей и складывающихся в процессе их достижения взаимоотношений могут возникать серьезные конфликты. Функционируя как целое, малый коллектив служит весьма благоприятной средой для выявления общественных и группировочных инстинктов, которые действуют разнонаправленно с эгоистическими. Таким образом, на одном полюсе могут доминировать стремление возвыситься над остальными, неприязнь к потенциальному сопернику, тенденция к образованию антагонистических групп внутри команды, а на другом — эмоции взаимной симпатии, потребность действовать в рамках общих интересов. Мур (45) пишет о внутренней борьбе у некоторых спортсменов между желанием н боязнью проявить агрессию. Следствием неспособности разрешить эти интрапсихические противоречия бывают чувства вины и тревоги. Инстинкт соответствия общественным нормам может также служить фактором стресса, если человек принадлежит одновременно к двум или более общественным группам, предъявляющим ему противоречивые требования. Так, например, обычны ситуации, в которых человек вынужден выбирать между успехом либо в спортивной, либо в профессиональной деятельности, неизбежно где-то встречая неодобрение коллег.

Индивидуум оказывается в угрожающем положении не только тогда, когда подвергаются опасности его актуальные ценности, но и когда задерживается его развитие, не находят удовлетворения его творческие потенциалы (14). С этой точки зрения стресс может быть результатом нарушения нормального течения некоторых процессов, определяющих положение индивидуума на разных общественных уровнях, в частности, приведенных Пепитоном и упомянутых ранее (50). Потребность в самооценке развивается в процессе социализации человеческой особи очень рано. Человек, который не знает своих способностей, может испытывать серьезные трудности в установлении уровня притязаний, в расчете на вознаграждение или в понимании степени своей компетентности при выполнении заданий. Не будучи способным выбирать себе деятельность, соответствующую его силам, он подвергается социальному наказанию в той или иной форме. Ожидания подобных последствий достаточно для возникновения стресса. Помимо социальных аспектов, появлению стресса способствует неопределенность в отношении какой-либо важной способности, реализация которой касается одного лишь индивидуума, т. к. он не знает, сможет ли получать удовлетворение от своих интересов.

Стресс, обусловленный потребностью в повышении статуса, на определенном уровне социальной иерархии зависит от невозможности перемещения с этого уровня на более высокий. Под невозможностью перемещения следует понимать не только внешние обстоятельства, но и внутренние ограничения. Интенсивность стресса колеблется вместе с силой тенденции к повышению статуса и степенью противодействующих ей ограничений.

Наконец, имеется зависимость между стремлением к самоутверждению и стрессом. Когда талантливый человек вынужден выполнять несложную деятельность, потребность в самоутверждении заставляет его повысить уровень притязаний. Если он это осуществит и предпримет соответствующие действия, то стресс исчезнет. Однако этому могут воспрепятствовать внешние условия или какие-то внутренние причины, что сохранит состояние стресса. Точно так же, когда малоспособный человек стремится снизить уровень притязаний и не может этого сделать в силу сложившихся обстоятельств, он испытывает стресс, причем еще больший из-за вероятности неудачи.

Огромное значение в динамике психического стресса имеет тот факт, что человек реагирует не только на актуальную угрозу, но и на предвещающие ее символы. Это существенно повышает подверженность стрессу (14, 31, 67). Он обладает способностью не только прогнозировать, но и заранее переживать возможные неприятные последствия предстоящих событий. Поскольку мобилизация защитных сил организма биологически «рассчитана» на интенсификацию физических усилий в непосредственном будущем, а разум человека удлиняет период вегетативной подготовки далеко за биологически полезные пределы, то такая прогностическая способность оказывает человеку плохую услугу. Положение усугубляется следующими обстоятельствами. Во-первых, подлежащая разрешению ситуация может требовать не столько грубых силовых данных, обеспечиваемых эрготропной реакцией, сколько тонких специальных навыков, которые эта реакция может разрушить, что еще больше усилит стресс. Отрицательный эффект переноса стресса ожидания на стресс нагрузки подтверждается экспериментально (44). Во-вторых, сила прогнозируемой неприятной эмоции часто намного превышает силу реальной. Этому способствует вскрытый Леонгардом (37) механизм потенцирования эмоций. Сущность его заключается в том, что при попеременном представлении то положительного, то отрицательного исхода ситуации, вызвавшей эмоцию, происходит «раскачивание» и нарастающее усиление последней.

В результате описанных явлений реакция организма на сигналы предвидимой опасности может обойтись ему гораздо дороже, чем сама опасность (14). Вместо повышения эффективности организма в экстремальных условиях сигналы нарушают психические и соматические функции, «добавляя внутренние неприятности к внешним» (51). Вследствие того что стресс, вызванный ожиданием возможной фрустрации, является по существу реакцией на какую-то предвидимую неприятную эмоцию, а также потому, что период ожидания исключает возможность немедленных активных мероприятий, он проявляется обычно в виде тревоги. При систематическом повторении таких ситуаций тревога приобретает хронический характер (9, 61). Высокий уровень тревоги выявлен, например, у спортсменов национальных сборных команд (24).

 

ЛИТЕРАТУРА

1. Alexander, F. La medecine psychosomatique. 1962, Paris, Payot

2. American handbook of psychiatry. VI, 1959, New York, Basic Books.

3. Antonelli, F. Psicologia e psicopatologia dello sport. 1963, Romа, Leonardo edizioni scientifiche.

4. Appley, M. H. and Trumbull, R. On the concept of psychological stress. In "Psychological stress" 1967, New York. Appleton—Century— Crofts, pp. 1—18.

5. Arnold, M. Emotion and personality. I960, New York, Columbia.

6. Arnold, M. Stress and emotion. In "Psychological stress" 1967, New York, Appleton—Century—Crofts, pp., 123—140.

7. Bartenwerfer, H. Uber die Auswirkungen einformiger Arbeitsvorgange. In "Sitzungsberichte der Gesellschafl zur Beforderung der gesamten Naturwissenschaften zu Marburg" 1957, 80, 1—70.

8. Bartenwerfer, H. Beitrage zum Problem der psychischen Beanspruchung. I. Teil: Untersuchungen zu den Grundfragen und zur Erfassung der psychischen Beanspruchung in der Industrie. Forschungsberichte des Landes Nordrhein—Westfallen, 1960, N 808.

9. Basowitz, H. et al. Anxiety and stress. 1955, New York, McGraw-Hill.

10. Birkmayer, W. Psychische Triebfedern und Hemmungen im Sport, Sportarztliche Praxis, 1961, 4, 107—110.

11. Boesten, H. Die Abgrenzung der normalen und pathologischen Formen psychogener Ermudung von der somatogenen Ermudung. 1965, Munchen.

12. Bornemann, E. Psychologie der Ermudung. Psychologie und Praxis, 1956, H. 2, 57-69.

13. Burnand, G. The nature of emotional support. British journal of psychiatry, 1969, 115, 139—47.

14. Chapman, L. et al. Human ecology, disease, and schizophrenia. American journal of psychiatry, 1960, 117, 193.

15. Cofer, C. N. and Appley, M. H. Motivation: theory and research. 1964, New York, Wiley.

16. Cohen, S. I. and Silverman, A. J. Psychophysiological investigation of vascular response variability. Journal of psychosomatic research, 1959, 3, 185-210.

17. Ey, H., Bernard, P. et Brisset, Ch. Manuel de psychiatry. I960, Paris, Masson et Co.

18. Eysenck, H. J. The dynamics of anxiety and hysteria. 1957, London, Routledge, Kegan.

19. Funkenstein, D, H., King, S. H. and Drolette, M. E. Mastery of stress. 1957, Harvard, Cambridge, Mass., University Press.

20. Gellhorn, E. Principles of — autonomic—somatic integrations. 1967, Minneapolis, Univ. of Minnesota press.

21. Gellhorn, E. and Loofbourrow, G. N. Emotions and emotional disorders. 1963, New York, Hoeber.

22. Hess, W. R. Das Zwischenhirn. Basel, Schwabe, 1949.

23. Hill, S. R. et al. Studies on adrenocortical and psychological response to stress in man. Archives of internal medicine, 1956, 97, 269.

24. Hosek, V. Anxiozita spickovych sportovcu a moznosti jejihe zvladmuti. Teoric a praxe telesne vychovy, 1968, 1G, 417—421.

25. Howell, M. L., Alderman, R. B. Psychological determinants of fitness. Canadian Medical Association journal, 1967, 96, 721—726.

26. Hull, C. L. Principles of behavior. 1943, New York, Appleton.

27. Kiesler, S. B. Stress, affiliation and performance. Journal of experimental research in personality, 1966, 1, 227—235.

28. Krause, M. S. The measurement of transitory anxiety. Psychological review, 1961, 68, 178—189.

29. Laborit, H. Physiologie humaine. 1961, Paris. Masson et Cie.

30. Lacey, .J. I. et al. The visceral level: situational determinants and behavioral correlates of autonomic response patterns. In P. H. Knapp (Ed.) Expression of the emotions in man. 1963, New York, Int. Univ. Press, pp. 161-196.

31. Lazarus, R. S. Stress theory and psychophysiological research. Forsvarsmedicin, 3, suppl. 2, 1967, 152—177.

32. Lazarus, R. S. Cognitive and personality factors underlying threat and coping. In "Psychological stress” 1967, New York, Appleton—Century—Crofts, pp. 151—169.

33. Lazarus, R. S. and Baker, R. W. Personality and psychological stress: A theoretical and methodological framework. Psychological newsletter, 1956, 8, 21—32.

34. Lazarus, R. S., Deese, J., Osler, S. F. The effects of psychological stress upon performance. Psychological bulletin, 1959, 49, 293—317.

35. Lehman, G. Praktische Arbeitsphysiologie. 1953, Stuttgart. G. Thieme—Verlag.

36. Leonhard, K, Die biologische Aufgabe des Stirnhirns. Deutsche Zeitschrift fur Nervenheilkunde, 1959, 179, 75-101.

37. Leonhard, K. Biologische Psychologie. 1961, Leipzig, Barth.

38. Levi, L. Some principles and sources of error in psychophysiological research. Forsvarsmedicin, 1967, 3, suppl. 2, 72—90.

39. Levi. L. Endocrine reactions during emotional stress. Forsvarsmedicin, 1967, 3, suppl. 2, 109—113.'

40. Martin, B. The assessment of anxiety by physiological behavioral measures. Psychological bulletin, 1961, 58, 234— 255.

41. Maslow, A. H. Motivation and personality. 1954, New York, Harper.

42. Masserman, J. H. Principles of dynamic psychiatry. 1961, Philadelphia—London, Saunders.

43. May, H. The meaning of anxiety. 1950, New York, Ronald.

44. Mefferd, R. B. jr, Wieland B. A. Comparison of responses to anticipated .-,!¦ and stress. Psychosomatic medicine, 1966, 28, 795—807.

45. Moore, R. Injury in athletics. In "Motivations In play, games and sports". Ed. Slovenko, R., Knight, J. 1967, Illinois, Ch. C. Thomas, pp. 315-324.

46. Morehouse, L. E. and Miller, A. T. Physiology of exercise. 1967, St Louis, С. V. Mosby Co.

47. Motivations in play, games and sports. Ed. Slovenko, R., Knight, J. 1967, Illinois, Ch. C. Thomas.

48. Noyes, A. P., Kolb, L. C. Modern clinical psychiatry. 1964, Philadelphia—London, Saunders.

49. Pariser, B. Fencing. In "Motivations in play, games and sports". Ed. Slovenko, R., Knight, J. 1967, Illinois, Ch. C. Thomas, pp. 541—549.

50. Pepitone, A. Self, social environment and stress. In "Psychological stress". 1967, New York, Appleton—Century—Crofts, pp. 182—208.

51. Rado, S. Obsessive behavior. In "The American handbook of psychiatry" 1959, V. I, New York, Basic books.

52. Robbins, L. L. Frustration and failure. In "Stress situations" Ed. S. Liebman, 1955, Philadelphia and Montreal, Lippincott.

53. Rogers, C. et Kinget, G. M. Psychotherapie et relations humaines. 1966, Paris, Louvain.

54. Ruff, G. and Korchin, Sh., J. Adaptive stress behavior. In "Psychological stress" 1967, New York, Appleton—Century—Crofts.

55. Scannel, V. Boxing. In "Motivations in play, games and sports" Ed. Slovenko, R., Knight, J. 1967, Illinois, Ch. C. Thomas, pp. 496—501.

56. Selye, H. Stress and psychiatry. American journal of psychiatry. 1956, 113. 423—427.

57. Shemberg, К. M. The role of prior learning in performance under stress. Dissertation abstracts, 1966, 27, (6—B), 2127.

58. Stone, A. Football. In "Motivations in play, games and sports" Ed. Slovenko, R., Knight, J. 1967, Illinois, Ch. C. Thomas, pp. 419—434.

59. Taylor, J. A. Drive theory and manifest anxiety. Psychological bulletin. 1956, 53, 303—320.

60. Teichner, W. H. Interactions of behavioral and physiological stress reactions. Psychological review, 1968, 75, 274—291.

61. Tompkins. V. H. Stress in aviation. In "The nature of stress disorder" 1959, London, Hutchinson, pp. 73—93.

62. Ulrich, C. Stress and sport. In "Science and medicine of exercise and sports" Ed. W. R. Johnson. I960, New York, Harper and Bros.

63. Villee, C. Biology. 1957, Philadelphia and London, Saunders Co.

64. Vogel, W., Baker, R. W., and Lazarus, R. S. The role of motivation in psychological stress. Journal of abnormal and social psychology, 1958, 56, 105—112.

65. Wachholder, K. Das vegetative System. In "Handbuch der gesamten Arbeitsmedizin" 1961, I. Bd Berlin— Munchen—Wien, Urban und Schwarzenberg, S. 262—319.

66. Ward, S. The superior athlete. In "Motivations in play, games and sports" Ed. Slovenko, R., Knight, J. 1967, Illinois, Ch. C. Thomas, 307—314.

67. Wechsler, D. and Hartog, R. The clinical measurement of anxiety. Psychiatric quarterly, 1945, 19, 618.

68. Wittenborn, J. R. The clinical psychopharmacology of anxiety 1966, Springfield, Thomas.

69. Wolff, H. G. Life situations, emotions and bodily disease. In M. L. Reymert (Ed.) "Feelings and emotions" 1950. New York. McGraw- Hill, pp. 284-335.

  1. Некоторые психологи признают наличие у человека более или менее выраженной потребности зависеть от других, быть руководимым, освобожденным от необходимости самостоятельно принимать решения. Связанное с успехом выдвижение может идти вразрез с этой тенденцией

2 комментария to “Одна из концепций психического стресса по данным зарубежных исследований”


Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *