Начало цикла.
Предыдыдущий пост цикла.

Опустившись в кресло, Наджаф какое-то время сидел молча и неподвижно, а потом спросил меня:
– Мне показалось, или Вы мне что-то сказали?
– Я сказал Вам только одно слово: «Садитесь».
– Но ведь я всё время сидел.
– Вы не помните, что вы приподнимались с кресла?
– Я этого не помню и сомневаюсь в том, что это было.
– Относительно того, что это было, я прошу вас мне поверить. Возможно, что вы этого не помните. Помните ли вы, как мы играли в игры «Перечислите всё, что видите», «Перечислите всё, что слышите», «Перечислите запахи, которые вы ощущаете»?
– Всего этого я не мог бы перечислить, – сказал Наджаф. – Я помню, что вы просили меня перечислить всё, что я вижу. Относительно звуков и запахов у меня не сохранилось никаких воспоминаний, я даже не помню, что вы меня об этом спрашивали.
– А то, что вы отвечали на просьбу перечислить всё, что вы видите, вы помните?
– Относительно того, что я вижу, да, пожалуй, помню.
– Вы не помните, что приподнимались с кресла?
– Я уже сказал, что не помню и даже сомневаюсь в том, что это было.
– Эта ваша точка зрения не изменилась?
– Нет.

Баку, старое здание вокзала (специально для Изабеллы).
Фото:   Niyaz from Baku

– Хорошо. На двух ваших пальцах установлен маленький приборчик. Вы видите его?
– Вижу.
– Знаете ли вы, для чего он служит?
– Вы что-то объясняли мне, но, пожалуй, я это забыл.
– Вы спокойны сейчас?
– Да, у меня нет оснований для беспокойства.
Приборчик был выключен, и в этот момент я его включил.  Раздался высокий пронзительный звук.
– Этот прибор измеряет сопротивление вашей кожи электрическому току. Чем больше вы напряжены, тем выше и громче тон. Мы уже говорили с вами о том, что вам трудно выполнят работу, которая требует напряжения. Но здесь нужно только расслабиться. Расскажите мне о чём-нибудь приятном.
– Я должен рассказать о чём-нибудь определённом?
– Нет, ваш рассказ может быть произвольным, лишь бы он был вам приятен.
– Можно я расскажу о том, как дед обучал меня водить машину?
– Можно рассказать обо всём, что вы захотите.
– У деда была большая и престижная машина «Чайка». Обычно дед ездил с водителем, но иногда в выходной день он выезжал со мной и постепенно обучил меня навыкам вождения. Это давалось мне не очень легко, но водить машину я всё-таки научился. Я не мог исправить даже малейшую поломку, если с машиной что-нибудь случалось, вмешивался дед и без труда устранял неполадки. Но всё-таки, когда я сидел за рулём, дед занимал место на заднем сидении, и мои знакомые с завистью смотрели, как я везу своего деда на личной машине. Это очень сильно повысило мой престиж в кругу моих друзей.
За время этого короткого рассказа высокий и громкий тон, издаваемый прибором, сменился тихим и низким, хотя режима щелчков я не получил. Я не стал терять времени и сказал:
– Вы слышите, как изменился тон? Это значит, что вы успокоились.
– Странно, –  сказал Наджаф, – мне казалось, что я и не был взволнован.
– По-видимому, всё-таки были, – сказал я, – прибору виднее. Как по-вашему, сколько времени прошло с того момента, как я начал с вами игру в «Что вы видите»?
– Минут двадцать, – сказал Наджаф.
– А если я скажу, что прошло полтора часа, вас это удивит?
– Да. И мне будет трудно в это поверить.
Я достал блокнот, на котором было записано время начала сеанса психотерапии.
– Мы начали в четыре, – сказал я, – сейчас половина шестого.
– Странно, – сказал Наджаф, – как быстро летит время.
– Я договорился с вашим отцом, что в половине шестого за вами приедут. На сегодня мы поработали уже достаточно, и я хотел вас спросить, чувствуете ли вы, что вам стало легче за это время? Вы были очень взволнованы и напряжены, когда пришли ко мне, сейчас прибор показал, что вы легко успокаиваетесь. Кажется ли вам, что работа сегодня пошла вам на пользу?
– Наверное, – сказал Наджаф, – я чувствую себя увереннее, но я по-прежнему не могу встать,  и остались нерешёнными проблемы моего будущего.
– Если вы водите машину, – заметил я, – проблема передвижения сильно облегчается. Вам нужно только добраться до машины и сесть за руль, а потом вылезти из машины и добраться до двери дома.
– Думаю, что сейчас я даже на это не способен.
– Ну, ведь это только первый день, а у нас есть ещё два.
– Ваше лечение – это какой-то метод, имеющий название?
– Каждый метод имеет название, – сказал я, – но я обычно комбинирую методы, и поэтому определённое название мне использовать трудно.
– Вы не попробовали применять гипноз, — сказал Наджаф. – Почему? В Баку мне говорили, что гипноз должен мне помогать, только не могли меня загипнотизировать.
– Ну, вот видите, зачем делать то, что вам трудно даётся. Мы найдем подход, который будет вам вполне доступен и достаточно эффективен.
– Вы говорили, что машина облегчает перемещение, но у меня нет машины.
– А у вашего отца?
– Отец пользуется служебной.
– Попробуем договориться с вашим отцом о том, чтобы вы получили  право пользоваться его служебной машиной, или о том, чтобы он смог приобрести вам личный автомобиль.
– Если это удастся, – сказал Наджаф, – я уверен, что мне сразу станет лучше.
– Хорошо.
Я попросил Антонину Болеславовну пригласить в кабинет отца Наджафа, и когда он поинтересовался моими впечатлениями о первом дне лечения, я сказал:
– Для первого раза достижения довольно велики, я думаю, что завтра они будут ещё больше. Если вы не возражаете, то я бы мог начать работать с Наджафом завтра в девять часов утра. Это возможно?
– Это удобно, – сказал Мурад Муганович, – потому что с 10 я буду уже занят, а так мне не придётся нарушать свой рабочий график.
– Очень хорошо, что наши интересы совпадают. Я жду вас завтра в девять.
Мы попрощались. Мощные сопровождающие вывели под руки Наджафа, а чуть сзади за ними шёл отец и пытался найти какие-нибудь изменения в походке сына.
– Пока он ходит так же, как раньше, – сказал он, когда я провожал эту процессию.
– Вы ошибаетесь, – сказал я, – он уже ходит лучше, чем вчера, а завтра будет ещё лучше.
Поскольку я ничего не писал о том, что за метод я применяю и каковы мои намерения в будущем, я считаю, что пришло время сказать об этом. Я действительно не употребил слово «гипноз» потому, что Наджаф уже знал, что гипноз на него не действует. Но проведенный сеанс был сеансом особой разновидности гипноза, который предложил Эриксон и который с тех пор называют гипнозом по Эриксону или эриксоновскм гипнозом. Если бы предубеждений против гипноза у пациента не было, я мог бы это название ему сообщить, но он был убеждён, что его невозможно загипнотизировать, и сообщённое название породило бы лишнее сопротивление. Мне не нужен был сколько-нибудь глубокий гипноз, мне достаточно было довольно лёгкого транса. Я исходил из того, что погружённый в свой внутренний мир Наджаф малогипнабелен, но транс получился довольно глубоким. Наджаф не помнил, что именно происходило во время сеанса, и не мог оценить его продолжительности. На ниточке моего голоса и блеске молоточка, а ничего кроме этого он не видел и не слышал,  Наджаф встал с кресла без посторонней помощи, хотя и не мог потом вспомнить об этом. Но в данном случае эриксоновского гипноза было недостаточно.

Двор клиники имени С.С.Корсакова, где проходят прогулки пациентов и когда-то любил гулять Лев Толстой.
Фото: taanyabars

Наджаф разучился ходить, и чтобы восстановить эту способность, требовалось новое научение. Такое научение достигается обычно в процессе поведенческой (бихевиоральной) терапии. Поведенческая терапия основана на разработанной Торндайком и Скиннером теории условных инструментальных или поведенческих рефлексов. Новое научение в случае Наджафа затруднялось ещё и тем, что неспособность ходить давала Наджафу вторичную выгоду – возможность уйти с работы, не потеряв лица. Выработка желательного инстументального рефлекса, необходимого для нового научения, достигается обычно положительным подкреплением желаемого поведения или негативным подкреплением поведения нежелаемого. Положительное подкрепление вставания и ходьбы было возможно, но требовало довольно значительного времени. В поведенческой терапии, которую я собирался проводить, из-за краткости срока мне был необходим элемент шока, хотя он не является необходимым во всех случаях поведенческой терапии.
 Мне было нужно, чтобы неспособность Наджафа ходить была поставлена под сомнение и создала бы для него неприемлемую ситуацию. Человек, который одевается так, как Наджаф, придаёт значение тому, как он выглядит, и нужно, чтобы, утверждая свою неспособность ходить, он выглядел нелепо. Если бы, утверждая, что он неспособен ходить, Наджаф прошёл хотя бы 100 метров, а потом  осознал бы, что он эти 100 метров прошёл, решив показать, что способность ходить у него отсутствует, он упадёт или сядет. А поскольку место, где это произойдёт, буду выбирать я, то это будет какое-нибудь неадекватное место для такого поведения, причём будет обеспечено достаточно большое количество зрителей. Это и будет отрицательное подкрепление. В первый раз оно будет не слишком интенсивно из-за относительно небольшого расстояния  и укрытости Наджафа  в отгороженном каменной стеной дворе клиники. В последний день задачу можно будет усложнить до такой степени,  чтобы утверждение о неспособности ходить вызывало у окружающих удивление и насмешки.

Продолжение следует.

К комментариям и вопросам.

Tags: Наджаф

Posted in Без рубрики