В течение недели Дмитрий не сообщал мне о каких-либо новых ситуациях и позвонил только накануне плановой встречи. Он спросил:

— Можете ли вы завтра встретиться со мной в обычное время?

Я это подтвердил, и он попрощался:

— До скорой встречи.

— До встречи, — ответил я. Дмитрий положил трубку.

Он явился как всегда пунктуально, и, когда он уже сел в облюбованное им кресло, я спросил:

— Произошло ли за последнюю неделю что-нибудь, о чём вы хотели бы со мной поговорить?

В кабинете, где проводилась психотерапия, у Дмитрия уже было облюбованное кресло.

Фото: Victor1558

— Нет, — ответил Дмитрий, — никаких значимых изменений не было.

Я подождал минуту, чтобы дать Дмитрию возможность что-либо добавить к сказанному. Но никаких добавлений не последовало. Тогда я сказал:

— Мы могли бы вернуться к рассмотрению с новых позиций ситуаций, имевших место в вашем прошлом, если вы не возражаете.

— У меня нет никаких возражений, тем более что за эту неделю я не раз мысленно возвращался к прошлому. Я начну анализ с периода учёбы в МВТУ.

— Хорошо, вы можете начать с этого периода.

— Сам факт беспроблемного поступления в избранный институт сопровождался чувством удовлетворённости. Теперь я думаю, что это чувство было связано с удовлетворением потребности в успехе. В тот период мысли «Я могу не успеть» не было, по крайней мере, её не было в моём сознании. Я тратил каникулы на работу в стройотряде, и это значит, что я не слишком торопился.

— Можете ли вы оценить, какая из потребностей лежала в основе вашего желания работать в стройотряде?

После моего вопроса возникла пауза. По-видимому, возвращаясь мысленно к прошлому, Дмитрий не оценивал свои поступки с точки зрения ведущих потребностей и тех эмоций, которые эти потребности сопровождали. Пауза длилась около трёх минут. Потом Дмитрий сказал:

— Я понимаю, что желание заработать не может рассматриваться как первичная потребность. Значит, нужно подумать о том, какая потребность была связана со стройотрядовским заработком. До стройотряда я жил на иждивении родителей. Мои жизненные потребности при этом удовлетворялись. Но уже на первом курсе возникли соображения этического порядка. Мне было уже восемнадцать лет, и принятая мною система правил включала положение: «Человек, достигший совершеннолетия, не может жить ни на чьём иждивении». Вероятно, соблюдение этого правила уже тогда было необходимо для удовлетворения потребности в идентичности Я-образа. – Дмитрий подумал ещё минуту и добавил: — Может быть, имела значение и группировочная потребность. Научные контакты как основа для общения в МВТУ были недостаточны. Пребывание в стройотряде удовлетворяло потребность в принадлежности к группе безо всяких усилий с моей стороны.

— Вы считаете, – сказал я, — что время, проведенное в стройотряде, было полностью потеряно для вашей научной деятельности? Но ведь даже в стройотряде возможно обдумывание научных представлений.

— Время в стройотряде не только для меня, но и для всех студентов изымалось из науки. Я могу только повторить, что все участники нашего стройотряда учились вместе со мной на факультете фундаментальных наук. Но ни разу я не слышал там бесед, касавшихся науки, и сам не пытался начать такую беседу. Я думаю, мы слишком уставали. Я хочу ещё раз вернуться к группировочной потребности. Когда я на прошедшей неделе вспоминал о своей учёбе в МВТУ, или, если говорить так, как я привык, я погружался в то время, я заново слышал беседу двух стройотрядовцев, которые меня не видели. Фраза «Да он свой в доску!» вызвала у меня чувство удовлетворения. Это чувство могло быть связано только с группировочной потребностью. Пожалуй, до первой встречи с генералом Гровсом у меня ни разу не возникало ни чувство досады, которое у меня обычно сопровождало ощущение недостаточной успешности, ни чувство угрозы. Исходя из моего теперешнего понимания, я думаю, что чувство угрозы, которое впервые появилось при общении со смертельно больным Фейнманом, вновь возникло уже после разговора с генералом Гровсом, когда он сообщил мне о высокой вероятности трагического сценария. Даже получив эту информацию, я сказал Александру, что статистически вычисленные вероятности не играют роли в каждом конкретном случае. Например, сообщение о том, что при землетрясении пострадали две трети населения, содержит не только трагическую, но и оптимистическую информацию. Его можно воспринимать как сообщение о том, что треть населения не пострадала. Я тогда жил с верой в свою благую звезду. Эта вера не проверялась в пространстве аргументов. В то время у меня не было такого навыка. Но, несмотря на веру в свою звезду, мысль «Я могу не успеть» после разговора с Александром возникла впервые со времени моего возвращения из США. Ощущение угрозы, которое отражает блокаду потребности в безопасности, усилилось, когда к сообщению о возможном развале страны генерал Гровс добавил информацию о неотвратимости такого развития событий. Тогда я не продумывал этого, но мысль о том, что наука, а, следовательно, и я, пострадают неизбежно, жила во мне всё это время. Теперь я понимаю, что с того времени тревога уже была постоянной, хотя в явных феноменах она проявлялась только периодически. Когда я думаю об этом, то понимаю, что после информации Александра блокировалась не только потребность в безопасности, но и потребность в идентичности Я-образа. Естественно, что так чётко я формулирую это только теперь. Но уже в то время я поставил знак равенства между своей жизнью и своей работой в науке.

Дмитрий снова замолчал, и во время паузы я спросил:

— Ситуация уже тогда приводила к блокаде ваших потребностей? Или возможная блокада актуальных тогда потребностей была связана с предвосхищением, основанном на прогнозе генерала Гровса?

Идентификация Я-образа.

Фото: stormwarning

— Когда прогноз предполагает неизбежную блокаду значимых потребностей в ближайшем будущем, он становится частью настоящего. Именно в связи с тем, что прогноз воспринимался не только в будущем, но и в настоящем времени, мысль «Я могу не успеть» приобрела зримые очертания. Эта мысль возникала в связи с чувством угрозы, и, следовательно, отражала блокаду потребности в безопасности. Одновременно мысль о невозможности продолжать исследования в области квантовой физики приводила к блокаде потребности в идентичности Я-образа. Полагаю, что блокада этой потребности не была связана с какой-то новой эмоцией. Она только усилила ощущение угрозы. С того времени, как был сформулирован прогноз о развале страны, мысль «я могу не успеть», вначале неосознаваемая, а потом вполне осознанная и даже приобретающая образные очертания, уже не покидала меня. Она не требовала аргументации и оказывала на моё поведение большее влияние, чем любая из мыслей, вполне осознаваемая в момент её появления. Поэтому в терминах, которые я теперь уже свободно использую, она может рассматриваться как автоматическая. Все мои дальнейшие действия — и напряжённый ритм работы, в котором я действовал сам и в который вовлекал своих сотрудников, и потребность в скорейшем проведении экспериментов, и стремление к англоязычным публикациям — определялись именно этой мыслью. Тогда я не умел создавать дистанцию между собой и ситуацией. Не было представления о том, что ситуация связана с моей мыслью только через мостик представлений, которые можно корректировать. Я не мог представить себе такую карту событий, в которой я не был бы центром. Мысли воспринимались как единственно возможные, и потребность к проверке в пространстве аргументации, которая применительно к квантовой физике воспринималась как естественная, за пределами квантовой физики не использовалась. Сейчас я могу уже представить себе схему, в основе которой лежат блокированные потребности, связанные с моим сознанием через чувство угрозы. Эти эмоции отражались в автоматической мысли, но своё поведение я выводил не из этой мысли, а из строго логической надстройки над ней. Сейчас, когда возникает какая-либо эмоция, я стараюсь оценить, какая автоматическая мысль с этой эмоцией связана. Я привык работать с формализованными представлениями. Формализация в моей исследовательской деятельности связана с применением математического аппарата. В технике колонок математическая оценка не предусматривается. Но всё же она была воспринята мною как достаточно формализованная, и я стал её использовать постоянно. Когда с помощью техники колонок, или даже без её применения, я осознаю автоматическую мысль, она перестаёт быть аксиомой, и её можно проверить в пространстве аргументации.

В квантовой физике результат формализуется с помощью математического аппарата.

Фото:    recurrence

— Что же, — сказал я, — ваш анализ с новых позиций событий прошлого можно считать удачным. Но я не исключаю того, что в дальнейшем возникнет необходимость более подробно рассмотреть вашу работу после окончания МВТУ, а возможно, и ваши отношения с Кариной Юрьевной.

— Не возражаю, — сказал Дмитрий.

— Всему своё время, — ответил я. – А сейчас я хочу подчеркнуть, что ваши поиски автоматической мысли после того, как возникла необъяснимая с позиции сознательных представлений эмоция, очень важны.

Продолжение следует.

Начало цикла здесь.

По традиции, которая сейчас устанавливается, я попробую сформулировать некоторые вопросы для комментариев. Напоминаю, что комментарии не ограничиваются этими вопросами. Любые комментарии доставят мне удовлетворение. Обратная связь необходима для успешной работы журнала.

1) Насколько важна для Вас потребность в сохранении идентичности Я-образа?

2) Считаете ли вы, что соотнесение удовлетворения потребности в достижении успеха с потребностью в безопасности необходимо в настоящем и в формировании прогноза будущего?

3) Может ли приведенное описание психотерапии использоваться в самостоятельной работе по устранению эмоциональной напряжённости, тревоги, ощущения угрозы и других представлений, вызывающих у вас дискомфорт?

Перейти к комментариям.

Posted in Без рубрики