Следующую психотерапевтическую сессию мы, в соответствии с пожеланием Дмитрия, начали в семнадцать тридцать. Потом такое время начала сессии сохранялось до конца психотерапии. В первую же сессию после окончания спонтанного рассказа Дмитрия я спросил его:
— Что побудило вас начать рассказ о предпосылках вашей тревоги с того времени, как вы начали заниматься физикой?

«Я начал изучать проблемы квантовой физики».
Фото: Alasdair Thompson

— Мой общий интерес к физике довольно быстро приобрёл конкретные очертания. Я начал изучать проблемы квантовой физики, и ещё до окончания учёбы в школе сконцентрировался на квантовой электродинамике и квантовой хромодинамике. Я много читал, и вскоре понял, что в квантовой электродинамике уже не осталось серьёзных теоретических проблем, которые ещё не нашли решения. В квантовой хромодинамике проблемы касались самой сути теории. Я принял постулат о существовании кварков, хотя понимал, что их существование не доказано. В любом случае, гипотеза о существовании кварков сильно упрощала расчёты. Выбирая вуз, я уже исходил из того, что мне нужно не только теоретическое, но и экспериментальное знание. Всё, что я написал во время учёбы, носило чисто теоретический характер. Но уже в то время я понимал, что продвигаться дальше без экспериментальной проверки крайне трудно. Слишком часто приходилось писать «если мы примем, то…». Выдвигаемые после «то» гипотезы требовали экспериментальной проверки. Если такая проверка не проводилась, то снова возникало «если мы примем, то…», и возможная ошибка накапливалась. Проведение эксперимента на ускорителе требовало больших средств. Из-за этого я принял предложение Генерала Гровса работать в Конторе, где время работы на ускорителе не было ограничено. Однако о возможности трагического сценария Александр сообщил мне в первой же беседе. Я принял такую возможность к сведению, хотя отнёс её к отдалённой перспективе. Оглядываясь назад, я думаю, что подспудно в моём сознании эта перспектива присутствовала. Эта перспектива вызывала во мне внутреннее напряжение, и она же заставляла меня торопиться. Стремление торопиться еще более усиливало внутреннее напряжение. Судя по вашим работам, которые я теперь прочёл, внутреннее напряжение представляет собой элемент тревожного ряда. Я вспомнил, что Надежда Николаевна, когда я объяснял ей, что на первой дискете начало, на второй – продолжение, а на третьей – окончание описания модели, хотя дискеты были пронумерованы, сказала: «Вы нервничаете». Сейчас я понял, что потребность уточнять очевидное уже была проявлением тревоги. Всё это было ещё до того, как Генерал Гровс сообщил мне о прогнозируемых сроках распада Союза. Я понял, что мою тревогу невозможно связать с этим прогнозом, потому что она существовала до него. Но она не могла возникнуть до начала моего увлечения квантовой физикой. Именно поэтому я решил, что вам нужно знать предысторию.
— Это справедливо, — ответил я. – Однако, вероятно, опираясь на нынешнее знание, вы можете конкретизировать время, когда тревога уже проявилась в каких-то наблюдаемых феноменах.
— Думаю, что напряжение возникло ещё в МВТУ, одновременно с пониманием того обстоятельства, что развитие моих теоретических представлений будет корректным только после предварительного эксперимента. Хотя я не могу вспомнить никаких наблюдаемых тревожных феноменов до этого, я считаю, что тревога могла существовать и ранее. Она могла возникнуть со времени первой моей теоретической работы, с которой я приехал в США. Может быть, несколько позднее, когда важность эксперимента была показана в лекциях Фейнмана.
— До сих пор вы только упомянули о лекциях Фейнмана и о своём знакомстве с ним. Я хотел бы знать подробности, касающиеся и лекций, и вашего общения с Фейнманом.
После этого последовал подробный рассказ, который я здесь не привожу, потому что я уже использовал эти подробности в рассказе о жизни и судьбе Дмитрия.
— Надо добавить, — сказал Дмитрий, — что ещё общаясь с Фейнманом, я решил, что нужно торопиться, потому что болезнь и смерть могут оборвать мои исследования.
— Ценное дополнение, — сказал я, — оно объясняет, почему вы приняли предложение генерала Гровса о работе в конторе. Задолго до этого предложения вы считали, что вам нужно торопиться.
— Да, — подтвердил Дмитрий, — со времени знакомства с Фейнманом, я думал об этом всегда.
На этом этапе психотерапии я понял, что любая попытка уточнения деталей влечёт за собой довольно длинный рассказ. Того, что я теперь знал, было достаточно для начала активных психотерапевтических процедур. Активное психотерапевтическое вмешательство в решение проблемы, которую Дмитрий уже осознавал, я начал на следующей сессии. Классическая когнитивная психотерапия занимается мыслительными процессами. Она не рассматривает вопрос о роли исходных потребностей и о значении блокады актуальной потребности для возникновения тревоги. Мой подход к задачам и методам психотерапии сформировался ещё до того, как вышла первая монография А. Бека. Ценность этой монографии для меня не исчерпывалась описанием некоторых методик. Эта книга дала мне возможность использовать терминологию, которая вскоре стала применяться всеми, кто разделял воззрения Бека. До этого я называл свою психотерапию ориентирующей. После ознакомления с терминологией когнитивной психотерапии, я сохранил термин «ориентирующая психотерапия», но уже рассматривал её как частный подход в рамках когнитивной психотерапии. Сохранение прежнего обозначения потребовалось для объяснения того, почему я в психотерапевтических сессиях обращаюсь к потребностям.

Блокада потребности в пище, проявляющаяся чувством голода.
Фото: Kalense Kid

Перечислить все потребности человека невозможно. Однако, перечислить классы потребностей возможно. Я знакомил пациентов со своими представлениями о классах потребностей (в значительной мере основанными на биологической психиатрии Леонгарда) в самом начале активной психотерапевтической работы. Это облегчало осознавание пациентами своих актуальных потребностей и того, какая из этих потребностей на данный момент блокирована. Я также сообщал, что потребности сами по себе не доступны сознанию. Они осознаются благодаря чувствам, которые их сопровождают. Я привёл Дмитрию простейший пример – потребность в пище. Я сказал ему:
— Мы активно стремимся к удовлетворению этой потребности, когда она не удовлетворена, и возникает чувство голода. У человека, который к моменту психотерапии по определению не испытывает голода, зависимость от чувства сохраняется. Из предшествующего опыта человек выносит понимание того, что еда необходима. Само по себе отсутствие чувства голода вызывает тревогу. В этом случае человек ест ради удовлетворения потребности в безопасности.
В одной из статей, посвящённых гипоталамическому синдрому я подробно разбирал возможные расстройства пищевого влечения.
Я понимал, что для Дмитрия ни потребность в пище, ни чувства, связанные с этой потребностью, не играли роли в формировании тревоги. Но пример был прост и прозвучал убедительно. Я ознакомил Дмитрия со своими представлениями о классах потребностей и показал ему схему. В большинстве случаев после этого требуется диалог, облегчающий пациенту осознавание блокированных потребностей. Однако, Дмитрию такой диалог не был нужен. Взглянув на схематическое изображение классов потребностей, он, не задумываясь, сказал:
— Я вижу две блокированных потребности: потребность в безопасности и потребность в сохранении идентичности образа своего я.
— Это гипотезы, — сказал я. – Попробуйте привести доводы в поддержку этих гипотез.
— Это несложно, — сказал Дмитрий. – Чувство угрозы, которое у меня появляется, неразрывно связано с блокадой потребности в безопасности. Блокада потребности в сохранении идентичности Я-образа возникла потому, что в моём представлении между образом Я и работой стоял знак равенства. Представление об обстоятельствах, из-за которых продолжение работы станет невозможным, означало не только блокаду потребности в безопасности, но и блокаду потребности в сохранении идентичности образа Я.
— Пожалуй, это убедительно, — сказал я. – Однако, обе эти потребности относятся к эгоистическим. Не в бытовом смысле этого слова. В классификации эгоистическими называются все потребности, направленные на благо самого субъекта. Посмотрите внимательнее на классификацию группировочных потребностей. Как вы считаете, были ли у вас какие-либо потребности, относящиеся к этому классу? Если были, то не была ли какая-нибудь из них блокирована?
На минуту Дмитрий задумался.
— Я могу высказать одну гипотезу, — сказал он. – Возможно, что у меня была потребность принадлежать к мировому сообществу физиков. Или, если сделать более узкими рамки группы, то к группе исследователей, занимающихся квантовой физикой, — и, не дожидаясь моего вопроса, добавил: — Я не задумывался об этом, но, может быть, именно с этим была связана потребность публиковать свои работы на английском. Это не было связано с англоязычными странами, просто английский был рабочим языком мирового сообщества.
— Что же, — сказал я, — это убедительный довод. Но ведь вы сохранили возможность взаимодействовать с этой группой? Или вы считаете, что эта потребность была блокирована?
Дмитрий опять на минуту задумался, потом сказал:
— Пока эта потребность не блокирована. Однако в мою тревогу предвосхищение ситуации, в которой взаимодействие с мировым сообществом будет затруднено или окажется невозможным, вероятно, внесло свой вклад.

Блокада актуальной потребности неизбежно вызывает тревогу.
Фото:   Funky64 (www.lucarossato.com)

— Не думаете ли вы, — сказал я, — что блокада потребности в безопасности и потребности в сохранении образа своего Я в значительной мере связана с предвосхищением? Или вы полагаете, что что-то мешает удовлетворять эти потребности уже сейчас?
— Я подумаю, — сказал Дмитрий и замолчал.
Я не стал его торопить. Помолчав, он сказал:
— Сию минуту эти потребности удовлетворяются. Но дело не только в предвосхищении их блокады. Уже сейчас я, более чем когда-либо, считаю необходимым ужать время, чтобы успеть закончить текущий этап моей работы до того, как обстоятельства сделают невозможным удовлетворение этих важных для меня потребностей. И мысль, успею ли я до этого времени, становится дополнительным источником тревоги.

Продолжение следует.

 Начало цикла здесь.

По традиции, которая сейчас устанавливается, я попробую сформулировать некоторые вопросы для комментариев. Напоминаю, что комментарии не ограничиваются этими вопросами. Любые комментарии доставят мне удовлетворение. Обратная связь необходима для успешной работы журнала.

1) Считаете ли вы типичным возникновение новых представлений в юности или в ранней молодости?

2) Считаете ли вы, что блокада потребности в идентичности образа своего Я более характерна в молодом возрасте, чем в зрелом или пожилом?

3) Считаете ли вы, что тревога, возникающая в связи с прогнозом изменения общественного строя у исследователей, работающих в области фундаментальной науки выражена больше, чем у населения в целом?

Перейти к комментариям.

Posted in Без рубрики