Назавтра я начал рабочий день в лаборатории. Я сделал всю неотложную работу. Потом я спросил, нет ли ко мне ещё каких-нибудь вопросов, и когда вопросов не оказалось, сказал, что уеду часа на два. Я сообщил, что в случае необходимости меня можно будет найти по телефону генерала (я оставил телефон генерала в лаборатории, как только начал его регулярно навещать). Потом я предупредил генерала о своём приезде по телефону. Каждый мой визит начинался с монолога генерала, касающегося книги или оценки работы МО. Я выслушивал этот монолог, изредка прерывая его репликами, чтобы генерал понимал, что я слушаю внимательно. На этот раз генерал рассказывал о роли армии, которой он командовал в Витебской и Минской операциях. Эти операции, освободившие Белоруссию, позволили войскам выйти на довоенную государственную границу на её прусском участке. Когда монолог генерала закончился, я выполнил просьбу кардиолога, и спросил генерала:
— Как вы себя чувствуете после вчерашнего ухудшения состояния?

— Лучше, чем вчера, — ответил генерал, — но до того уровня, который был перед кризом, я ещё не добрался.

За действия на Белорусском фронте, в том числе во время Витебской операции, майору С.М. Романов было присвоено звание героя Советского Союза.
Фото со страницы.

— Может быть вам, всё-таки, продолжить лечение в госпитале? Там вы будете под постоянным наблюдением, время между ухудшением состояния и оказанием помощи будет измеряться минутами, и эти ухудшения не будут так опасны.
— Нет, — категорически ответил генерал, — меня займут обследованиями и процедурами, будут следить за тем, чтобы моя нагрузка не была, по их мнению, чрезмерной, — он помолчал и добавил: — Если уж я взялся написать эту книгу, то над ней нужно работать. А про опасность я слышал уже много раз. На фронте эта опасность существовала постоянно, но никто не рассматривал это как основание для эвакуации в тыл. Сегодня ко мне в первый раз придёт редактор, — продолжил генерал, — а в госпиталь его бы просто не пустили. Я думаю, что тот раздел книги, который я ещё успею написать, и который в первую часть по смыслу не входит, я, всё-таки, присоединю к фронтовым воспоминаниям, потому что у меня нет уверенности, что мне хватит времени, чтобы написать вторую книгу до конца. Конечно, жаль, что я не успею сказать о том, что моей областью было стратегическое планирование, и я никак не участвовал в планировании вторжения в Венгрию и Чехословакию, это определило бы моё отношение к таким операциям. Но об этом нельзя писать вне очереди, а успею ли я написать об этом в отпущенный мне срок, не известно. Я думаю, что если о министерстве я написать успею не много, то руководство МО будет только довольно. Мне уже звонили люди, которые предупреждали, что о действиях на фронте можно писать всё и откровенно, а текущая деятельность министерства обороны должна быть во многом закрыта от широкой публики. Я отвечал, что, естественно, не буду пытаться придать огласке секретные данные, а всё, что не секретно, могут знать все. Мне не кажется, что я их убедил. Мне говорят: «Во всяком случае, не нужно называть фамилий». «Без необходимости, — отвечал я им, — я не стану приводить ни фамилий, ни имён». «В том то и беда, — сказал мне человек, который звонил последний, — что ты порой неверно понимаешь необходимость». Их беспокойство мне понятно, они привыкли действовать под защитой запрета на всякую огласку, а теперь, когда я в отставке, на меня невозможно распространить никакие запреты, кроме тех, которые содержатся в законах, — генерал посмотрел на часы. — Мой редактор приедет минут через 10-15. Если вы не очень торопитесь, я хотел бы, чтобы вы присутствовали, по крайней мере, на части нашей беседы. Это можно будет объяснить тем, что вы опасаетесь ухудшения моего состояния во время обсуждения текста.
— Хорошо, — сказал я, — на какое-то время я смогу задержаться у вас.
Редактор появился почти сразу после того, как я произнёс эту фразу.
— Это мой врач, — сказал генерал. – У меня теперь нередко бывают ухудшения состояния, и я чувствую себя спокойнее, когда врач рядом.
— Что ж, — сказал редактор, — я не думаю, что он нам помешает.
Первый вопрос редактора относился к заголовку.
— Я не думаю, — сказал редактор, — что нужно нумеровать части. Может быть, впоследствии всё это выйдет одной книгой. А разделить части надо не номерами, а заголовками. Ну, например, эту часть можно было назвать «Фронтовые записки».
— Это не записки, — возразил генерал. – С термином «фронтовые» я согласен, но окончание нужно какое-нибудь другое. Например, «Мемуары фронтовика».
— «Мемуары» в заглавии, — сказал редактор, — звучит слишком торжественно.
Оба помолчали. Потом генерал сказал:
— Может быть, «Воспоминания фронтовика»?
— Заголовок должен точно обозначать содержание, — возразил редактор. – Мало ли о чём теперь может вспомнить фронтовик?
 

Кратковременный отдых после очередного сражения на Белорусском фронте
Фото: Макс Альперт

— Хорошо, — сказал генерал, — «Воспоминания фронтовика» вас устроят?
— Устроят, — сказал редактор, — но не вполне. Может быть, лучше «Фронтовые воспоминания». Это вводит временные ограничения.
— Временные ограничения, — сказал генерал, — не всегда уместны. Я могу написать о том, что было до начала войны, или сразу после её окончания. Пожалуй, я, всё-таки, предпочёл бы «Воспоминания фронтовика». Всё равно ведь это подзаголовок к основному заглавию всей книги «40 лет в строю».
— Ну, в том, что вы были 40 лет в строю, я не сомневаюсь, — сказал редактор. – Вы именно это хотите сделать основным заголовком?
— Да, — сказал генерал. – 40 лет в строю. Эта цифра не изменится от того, успею ли я завершить вторую книгу. Я постараюсь договориться с издательством, о том, что когда будет завершён раздел второй книги, имеющий самостоятельную ценность, его можно будет сразу издать. А заголовок, который мы согласовали, позволит опубликовать этот раздел под названием «40 лет в строю. Продолжение воспоминаний фронтовика».
— У меня нет против этого принципиальных возражений, — сказал редактор. – Но это уже не моя компетенция, это будет решать издательство.
 

Минская операция. Самоходная артиллеристская установка с десантниками на броне на улицах Минска.
Фото со страницы.

— Но я ведь сказал, — подчеркнул генерал, — что именно с издательством я и буду об этом договариваться.
— Хорошо, — сказал редактор, — но давайте работать.
Вопросительные знаки редактора были густо разбросаны по тексту, причём наибольшая их часть относилась к тексту, написанному литобработчиком. Редактор требовал уточнений, а генерал с удовольствием в уточнениях к тексту литобработчика использовал оригинальный текст, что позволяло приблизить написанное литобработчиком к его собственному варианту. В других частях текста уточнения требовались реже. В некоторых случаях генерал двумя-тремя фразами вводил требуемое уточнение, но иногда он говорил: «Здесь уточнение не требуется, я пишу для людей, которые жили во время войны или читали о ней». После недолгой дискуссии находился компромиссный вариант, и чем дальше шло обсуждение, тем более в этих компромиссах всплывал первоначальный текст генерала.
Не знаю, что оказало воздействие на редактора – то ли моё присутствие, напоминающее ему, что он имеет дело с человеком, которого нельзя переутомлять, то ли он понимал, что при неуступчивости генерала на редактирование уйдёт несколько дней (а это не входило в его планы). Но некоторые места, где стояли вопросительные знаки, он начал пропускать со словами «Ну, это стало ясно после тех поправок, которые мы уже внесли».
— Сегодня вряд ли, — сказал редактор, — но завтра мы обязательно закончим, и я тут же верну исправленную рукопись в редакцию. А теперь разрешите откланяться.
Вызванный звонком адъютант проводил редактора и вернулся в кабинет генерала. Генерал обернулся ко мне:
— Вам нужно уже уходить? — спросил он. – Или вы выпьете со мной чаю?
Я взглянул на часы.
— Ну, в виде исключения, я могу побыть ещё полчаса, чтобы у вас не создавалось впечатления, что я не хочу преломить хлеба в вашем доме.
Тогда генерал сказал, обернувшись к адъютанту:
— Попросите, чтобы нам привезли чай, а через 30 минут проводите профессора.
Адъютант козырнул и вышел, и почти сразу в кабинет генерала вкатили столик, на котором, по-видимому, уже заранее, был сервирован чай.

Продолжение следует.

Оставить комментарий в ЖЖ

или воспользоваться формой для комментирования на сайте (см. ниже).

Posted in Без рубрики