Donate - Поддержка фонда Ф.Б.Березина

418. История генерала.3. Микросоциальный стресс. Выключение из социального контекста. 4.

Генерал несколько минут молча обдумывал мои слова.
— Я никогда не писал ничего подобного, — сказал генерал.
— Но память-то у вас есть? – возразил я. – Диктуйте порученцу ваши воспоминания о том, как вы действовали в каждой должности, на которой были до войны и в военное время. Диктуйте, не задумываясь, так, как это приходит в голову, не заботьтесь о конструкции фраз. Самым ценным в ваших воспоминаниях будут факты, а когда книга поступит в издательство, литературный редактор уже позаботится о форме их изложения.
— И как бы могла называться такая книга? – спросил генерал.


— Ну, название можно поставить и потом.
— Нет, — сказал генерал. – Если будет название, я буду хотя бы понимать, о чём я пишу.
— Предположим, такое название «Жизнь генерала», а потом подзаголовком помельче: «столько-то лет в строю».
— И кому будет нужна эта книга? – спросил генерал.
— Всем, тем, кем вы прежде руководили, и тем, кто служит в армии, но не имеет опыта личного общения с вами, и новому поколению, которое уже не будет помнить войну.
— Можно попробовать сделать это, — сказал генерал, — но вряд ли это даст мне ощущение пребывания в строю.
— Может быть, это ощущение придёт, — сказал я, — когда книга выйдет, и к вам будет обращаться по этому поводу не меньше людей, чем общались с вами тогда, когда вы занимали должность.
— Вряд ли, — сказал генерал. — Дело не в количестве людей. Я, конечно, могу уточнять написанное, я могу высказывать своё мнение о тех ситуациях, которые будут затронуты в письмах, но у меня не будет права изменять ситуации, даже если они, на мой взгляд, неправомерны, у меня не будет права давать указания и принимать решения. А только такие возможности создали бы у меня ощущение, что я по-прежнему в строю.
— Сейчас вы, по крайней мере, сможете занять вашего порученца, и ваш адъютант будет знать, в чём вам помогать. Посмотрим, может быть, со временем ваша книга побудит Устинова или его преемника на посту министра обороны вернуть вас к работе, чтобы взгляды, высказанные в книге, вы имели возможность реализовать.


Знаменитый «генеральский дом» на Ленинградском проспекте.
Фото: greedyspeedy

— Это очень мало вероятно, но я попробую что-нибудь написать и посмотреть, что из этого получиться. Я позвоню вам.
— Буду ждать звонка, — ответил я. – А если не дождусь, то сам позвоню, чтобы осведомиться о ваших делах и о вашем здоровье.
— Да, — сказал генерал, — я знаю, что вы не из тех, кто забывает человека, как только он лишился должности. Но пока я не могу понять даже, с чего начать.
Я засмеялся:
— Такой вопрос задал Эйнштейну, тогда постоянному члену Принстонского института высших исследований один из временных сотрудников института. И Эйнштейн ответил: «Начинайте с середины. Начало потом определится само».
— Неплохой совет, — сказал генерал, — может быть, и я начну с середины.
Я отказался от предложения остаться на обед и распрощался с генералом. По-видимому, генерал решил как можно скорее попробовать свои силы на новом поприще, потому что он позвонил дней через десять и сказал:
— Сначала о фактической стороне. Я написал о том периоде, когда командовал полком, и отдал этот раздел в «Воениздат», чтобы услышать их мнение. Мне сказали, что работы литературного редактора в таком тексте недостаточно, что материал их заинтересовал, и они передают книгу литературному обработчику. «Когда литературный обработчик проведёт обработку ваших воспоминаний, — сказали мне, — с вашего разрешения мы вам позвоним с просьбой о том, чтобы вы выделили время на встречу с литературным обработчиком. Ваша задача – посмотреть, чтобы нигде не были искажены ваши мысли и изложенные вами факты». Литобработчик мне ещё не звонил. Но главное не это. Главное это то, что когда я стараюсь всё вспомнить, тоска от того, что я теперь не в строю, становится не меньше, а сильнее.
— Вы не будете возражать, если я приеду побеседовать? – сказал я.
— Нет, приезжайте, конечно. Мне будет приятно с вами повидаться. А когда я вас увижу?
Я бросил беглый взгляд на свой график и спросил:
— Послезавтра вас устроит?
— Вполне, — ответил генерал. – Я жду вас пятнадцатого, примерно к 16 часам.
— Кстати, — сказал я, — вы писать продолжаете?
— Я не бросаю начатых дел, — сказал генерал. – Сейчас я пишу о своей работе в качестве начальника штаба армии. Но от продолжения темы, от перехода воспоминаний с деятельности командира полка к работе начальником штаба армии тоска не уменьшалась.

 


Здесь жили многие известные генералы. Среди них был Алексей Семенович Жданов, который получил звание генерала во время войны.
Фото с сайта

— Давайте обсудим это пятнадцатого, — предложил я.
— Конечно, — сказал генерал, — это особая причина для встречи, кроме вас о моей тоске не знает никто.
Пятнадцатого числа в комнате, которая в квартире генерала называлась «Приёмная», меня встретил адъютант и проводил в кабинет генерала. Генерал что-то читал, и, поздоровавшись, я спросил:
— Вы так внимательно читаете, это что-то интересное?
— Не знаю, как и сказать. Я перечитываю свои воспоминания, ту их часть, в которой я описываю свою работу в должности начальника штаба армии.
— Может, дадите и мне прочесть? – спросил я.
— Дам, конечно, не знаю только, во что превратит мои воспоминания литературный обработчик.
— Ну, меня-то интересует оригинал.
Генерал нажал кнопку звонка, и вошедшему адъютанту протянул пачку бумаг, которую держал в руке.
— Сделайте копию, — распорядился он.
Адъютант вышел и я спросил:
— Вы по-прежнему тоскуете?
И генерал ответил:
— Я не чувствую тоски, когда работаю, но она возвращается сразу после того, когда я считаю, что работа на текущий день закончена.
— Можете ли вы подробнее рассказать, как вы ощущаете эту тоску?
— Я ощущаю, как сжимается сердце, и понимаю, что оно сжимается от тоски.
— Это похоже на приступ стенокардии? — спросил я.
— У меня их давно не было.
— Ну, а если судить по воспоминаниям о тех приступах?
— Трудно судить, — сказал генерал. Пожалуй, ощущения похожие, но я не думаю, что это возвратилась стенокардия.
Я задумался над словами генерала. Дело в том, что anesthesia dolorosa (болезненное обесчувствливание) которая наблюдается при депрессиях, по локальной симптоматике (болях и ощущениях сжатия в области сердца) клинически трудно отличить от рецидива приступов нестабильной стенокардии, а сам генерал считал ощущения, возникающие на фоне тоски похожими на ощущения, которые возникали при стенокардии.
— А когда у вас была нестабильная стенокардия, — спросил я, — что вы делали?
— У меня даже сейчас где-то есть спрей, который мне рекомендовали впрыснуть под язык в самом начале приступа. А потом я, на всякий случай, вызывал врача.
— Когда у вас возникнет тоска в сердце, может быть, следует проделать это в той же последовательности. А пока я назначу вам транквилизатор. Это средство, которое снимает тревогу. Правда, оно вначале приёма может вызывать сонливость, но у вас – вряд ли. Сейчас вы возбуждены, и уровень бодрствования тоже невредно снизить. Когда-то я рекомендовал вашей дочери в случае возобновления тревоги принимать алпразолам ещё до того, как сообщать мне о возобновлении тревоги. Я советовал ей иметь этот препарат в сумочке или в кармане всегда. Если она последовала моему совету, он должен быть у неё и сейчас. Это возможно выяснить?
Генерал снова позвонил адъютанту, и когда тот вошёл, сказал:
— Попросите мою жену зайти ко мне.
Жена вошла, и генерал сказал:
— Спроси у Оли, есть ли у неё тот препарат, который ей рекомендовал Феликс Борисович, и если есть, то принеси его мне.
Жена генерала вышла и вернулась с пузырьком алпразолама. Я попросил дать его на минутку мне, убедился, что срок годности препарата не истёк, и передал пузырёк генералу.

 


День победы.
Фото: Михалыч !!!

— Когда вы чувствуете любую степень напряжения, рассасывайте алпразолам под языком, начиная с половины таблетки. Если этого окажется недостаточно для того, чтобы снять напряжение, повторяйте приём в той же дозе с интервалом в 30 минут до тех пор, пока ощущение напряжения не исчезнет, или до тех пор, пока не наступит сонливость.
— Если говорить не о тоске, а о напряжении, — сказал генерал, — то я его чувствую постоянно.
— Сейчас тоже? – спросил я.
— В вашем присутствии оно уменьшается, но, всё-таки, не исчезает до конца.
— Хорошо, возьмите взаймы у своей дочери несколько таблеток, вам я сейчас рецепт на алпразолам выпишу. Положите полтаблетки под язык, а пока мы будем беседовать, мы увидим, какое действие это окажет.
Я протянул генералу пузырёк, он отсыпал несколько таблеток на чистый лист бумаги, от одной таблетки отломил половину.
— Я положил её под язык, — сказал он мне.
— Прекрасно, — сказал я. – Пока я буду выписывать вам рецепт, эта половинка уже рассосётся.
В дверь постучали.
— Войдите, — сказал генерал.
Вошёл адъютант, протянул генералу рукопись и спросил:
— А что сделать с копией, которую я снял?
— Копию отдайте доктору.
Адъютант протянул мне копию.
— Положите, пожалуйста, на стол, — сказал я. Потом я написал рецепт и отдал генералу.
— Я могу быть свободным? – спросил адъютант?
— Минутку, — сказал генерал, — он протянул ему рецепт со словами: «Пусть ординарец купит это в аптеке. Лучше в аптеке министерства обороны».
Адъютант вышел.

Продолжение следует.

Оставить комментарий в ЖЖ

или воспользоваться формой для комментирования на сайте (см. ниже).

Posted in Без рубрики

4 комментария to “418. История генерала.3. Микросоциальный стресс. Выключение из социального контекста. 4.”

  • Феликс Борисович, а чем болела его дочь? Судя по тому, сколько ей требовалось Вашего времени, а отец должен был к ней применять какие-то особые подходы, что-то довольно серьезное и постоянное? и к тому же если она не была особенно поздним ребенком, то к описываемому времени была уже средних лет, но жила с родителями — у нее не сложилась личная жизнь?

    • berezin-fb:

      Дорогая Наташа!
      Оля, дочь генерала, была замужем, но когда мужа не было дома, все время находилась в квартире родителей. Ее собственная квартира находилась на той же площадке. Детей у нее не было. Про бездетную женщину, может быть, и можно сказать «не сложилась личная жизнь», но обычно эти слова употребляются в другом смысле. На вопрос, чем болела, я обычно не отвечаю. Это было бы вынесение психотерапевтического контакта на внешнее обсуждение.
      Всегда благодарный Вам,
      Ф.Березин

  • Феликс Борисович, ЖЖ тормозит, здесь комментарии добавлять быстрее — по крайней мере в этом преимущество.
    Очень правильный совет про книгу, вернее, про методику ее написания. Я порой сталкиваюсь с тем, что многие люди, которые хорошо и интересно рассказывают, пишут с трудом или просто совсем в другом стиле, и получается что-то с трудом понимаемое. Просто записать их на магнитофон и потом расшифровать — гораздо интереснее получается. Но, конечно, еще надо, чтоб расшифровывающий умел с помощью пунктуации передать интонацию. Не знаю, как штабные адъютанты, но ни разу еще не встречала милиционера, который был бы способен грамотный протокол составить, на котором подпись "Записано со слов". Так что, возможно, литературный обработчик, а не просто редактор, понадобился в силу того, что исходный текст был испорчен записью адъютанта. Ну или генерал решил, что для книги надо не просто рассказать как есть, а "по-книжному", на канцелярите.

    (А я говорю хуже, чем пишу, так что не быть мне публичным человеком).

    Год назад ребенок показал мне в магазине книгу, она мне понравилась, я купила. Автор на обложке стоял Драбкин, а содержание книги составляли расшифрованные диктофонные записи бесед с ветеранами — как говорили, так и записано, со всеми повторами, словами-паразитами, иногда страшными или неприятными бытовыми подробностями. Причем из содержания следовало, что из этих интервью только два брал Драбкин, а остальные — другие люди. Имена и фамилии ветеранов, дававших интервью, тоже были указаны. Так что Драбкин в качестве единственного автора меня удивил. Единственное что тяжелое чтение, не в смысле литературы, а в смысле тяжести описываемых событий, я впечатлительная. Но такие книги, конечно, нужны, или сохранение на любом носителе такой ценной информации как воспоминания самых разных людей.

    • berezin-fb:

      Дорогая Наташа!
      Генерал писал языком военных докладов, так, как он привык это делать на фронте, а потом в Министерстве обороны. В этих докладах есть только необходимые слова. Каждое лишнее слово осуждается. Специалисты (в данном случае специалисты военного дела) такой текст одобряют, а массовый читатель такой стиль вряд ли сможет воспринять. Литредактор может только исправлять текст, литобработчик имеет право написать несколько иной текст, который будет передавать всю информацию и в то же время будет понятным. Его задача – никакой информации не упустить и ничего не исказить.

      Почти все мемуары известных военачальников проходили такую литобработку.

      Что касается почти дословной передачи интервью с ветеранами, я бы не считал, что это нужно. Я бы убирал повторные слова и слова-паразиты.
      Проблема авторства часто сложная. Вот, например в одной книжке по психодиагностике указаны авторы каждой главы — авторов было человек 10, а на обложке стояло уже три фамилии.

      Всегда благодарный Вам
      Ф.Березин


Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *