Относительно госэкзаменов, дело было так. Хотя в Черновцах никто не говорил со мной о Станиславской истории, о ней знали и, в частности, не знаю уж, откуда, пришло указание о том, что я не должен получить «красного» диплома. На государственных экзаменах была отметка «отлично с отличием», и все экзамены до экзамена по основам марксизма-ленинизма я сдал на эту отметку.

На экзамене по основам марксизма-ленинизма незнакомый мне человек (потом мне сказали, что это был представитель горкома в государственной комиссии) перебил меня, когда я начал отвечать на вопрос экзаменационного билета, и сказал, что судя по моей зачётке, он считает, что я смогу отлично ответить на вопросы билета. «Но основы марксизма-ленинизма – это не медицинский предмет, и важно не только, знает ли человек эти основы, но и руководствуется ли он ими в своей повседневной жизни. Судя по Вашему поведению в Станиславе, — сказал он, — Вы ими не руководствуетесь. Ваше замечание по поводу того, что «дело врачей» напоминает антисемитскую акцию, позволяет считать, что Вы заражены бациллой еврейского национализма. Человек определённой национальности должен быть наиболее непримирим к национализму в этой национальности. Вот я, украинец, но ОУН и УПА  — мои злейшие враги. Я думаю, что дело в том, что Вы неправильно оценили арест Вашего отца и все последующие события» Далее следовал подробный расспрос о том, когда я узнал об аресте отца и правда ли то, что я не знал, что его расстреляли, или я делал вид, что не знаю этого, чтобы облегчить свою жизнь. Дальнейший разговор был серией вопросов об антисемитизме, сионизме и отношении к врагам народа, даже если они находятся с вами в кровном родстве. Председатель госкомиссии в это время беседовал в коридоре с группой студентов, которые считались лучшими представителями нашего выпуска, но Михаил Михайлович, о котором я уже упоминал, вышел из комнаты, где шёл экзамен, подошёл к предеседателю госкомиссии и, судя по тому, что мне рассказали потом мои однокурсники, он сказал: «Пойдите и остановите этого идиота». Я могу только сказать, что председатель госкомиссии вошёл в комнату, подошёл к группе, которая состояла из заведующего кафедрой основ марксизма-ленинизма (который не имел возможности произнести хотя бы слово во время учиненного мне допроса), представителя горкома партии, который это допрос учинил, и меня, и сказал: «Что-то Вы долго спрашиваете этого студента. О какой отметке идёт речь?» И тогда заведующий кафедрой сказал: «Этот студент хорошо подготовлен и я думаю, что четвёрку ему поставить можно» Вопрос таким образом был решён, и я получил возможность выйти из этой комнаты. Заведующий кафедрой вышел вслед за мной и сказал: «Нет оснований переживать этот эпизод, он не будет иметь никаких последствий». Но успокоился я только к вечеру.

 Следующий эпизод был на комиссии по распределению. Я выразил желание получить назначение на работу в районах Крайнего севера, в ответ на что услышал: «Вы хотите принести пользу, работая в отдалённых районах? Или Вас интересует зарплата с северными надбавками и возможность бронировать квартиру и прописку?» Я сказал что никогда не руководствовался корыстными соображениями, после чего мне сказали: «Ну тогда не обязательно ехать на Север, у нас есть заявка из города Ридер на рудном Алтае. Вы не возражаете против такого распределения?»  У меня уже был опыт тяжелых и длительных бесед, я мгновенно согласился, чтобы реализовать возможность быстро оформить назначение и уйти. Надо сказать, что люди, которые дали мне такое назначение, полагали, что это назначение даёт возможность сослать меня в глубинку, не дающую никаких льгот. Но в  последствие оказалось, что это назначение было одной из самых больших удач в моей жизни. Об этом я расскажу позже, в воспоминаниях о начале и расцвете своей профессиональной деятельности.

Была одна смешная подробность. Я год не учился, но года не потерял. Станиславский институт был первым на Украине, перешедшим на 6-летнюю программу, а Черновицкий был последним, который ещё работал по 5-летней, Так что я окончил институт одновременно со своими станиславскими сокурсниками.

Я подробно остановился на этой ситуации, поскольку она грозила мне значительно более тяжкими карами чем те, которыми я в конце концов отделался, а вся ситуация давала ясное представление об атмосфере того времени и о роли разных личностей в истории того времени.

Два месяца после окончания института и перед началом работы я провёл в расслабленности и покое, а потом я снова поехал в Казахстан, только уже не в Западный, а в Восточный (который тогда назывался Рудный Алтай). Я не знаю людей, которые побывали бы в Усть-Каменногорске в 1952 году и теперь, но я знаю, какое впечатление это сопоставление произвело на меня. Я не буду описывать нынешний Усть-Каменногорск, разруха всюду примерно одинакова, а я хочу вспомнить, как я приехал в этот город в первый раз для того, чтобы оформить назначение на работу по распределению. Лениногорск (ныне опять Ридер) не был областным центром, и по дороге я должен был зайти в облздрав. Мягкая доброжелательная и красивая женщина сказала: «Придётся подождать, пока начальник отдела кадров придёт, а Вы у нас ещё не были?» «Нет, — сказал я, — ещё не был». «А тогда, — сказала она, — пока ждать будете, зайдите напротив в пивной бар. Вам интересно будет». Я заинтересовался. Каменный тщательно отшлифованный пол, белые некрашеные столы, покрытые бесцветным лаком, высокие кружки, закрывающиеся прикреплёнными крышечками… Я ничего не заказывал, никому ничего не говорил, я просто присел за столик, но возле меня тут же вырос официант, чистота вокруг которого пахла озоном, и не задавая мне никаких вопросов он поставил мне на стол несколько тарелочек. Мочёный горох, очищенная вобла, очищенная и тонко нарезанная нерка, и только потом он спросил: «А сколько кружечек?» Я ответил: «Одну, для начала». «Зря, — сказал он, — время только потеряете, пока я буду за второй ходить». И я согласился на вторую кружку. Это было удивительное пиво. Ни до, ни после я такого не пил. Было ясно, что это пиво, но также ясно было, что такого пива не бывает. Уже повернувнишсь спиной к моему столу, он вернулся обратно и сказал: «А, что, уважаемый, раков не желаете отведать?» Мне стало смешно и я пожелал отведать раков. Эта трапеза заняла много времени и я уже боялся, что прозеваю начальника отдела кадров, когда в пивной бар вошёл человек. Без всякого колебания он подошёл ко мне и сказал: «Феликс Борисович?» «Да», сказал я. «У меня к Вам деловое предложение. Из обычно хорошо информированных источников я знаю, что в Лениногорске  сейчас вспышка дизентерии. В школе организуется временный стационар, и Вас наверняка назначат туда главным врачом. Впрочем, — сказал он, — я забыл представиться. Меня зовут Борис Николаевич Палкин. Здесь сейчас в посёлке Канайка на месте выработанных урановых рудников организовалась загородная больница для психически больных хроников. Я называюсь главврач-организатор. Организатор я не плохой, но всё равно мне нужны какие-нибудь люди, вот я и решил спросить Вас – не согласитесь ли Вы поработать месяца три в Канайке?» «У меня большой жизненный опыт, — сказал я, — я соглашусь на три месяца и останусь там на всю жизнь». «Да нет, —  усмехнулся он, —  я же главный врач-организатор, я сам через три месяца уеду отсюда, буду заведовать кафедрой. И уж поверьте, позабочусь о том, чтобы Вы уехали на несколько дней раньше меня. А потом, Вам же должно быть интересно. В средневековом Лондоне Вы не были, Бедлама не видели, а здесь увидите его во всей красе». Мы проговорили часа два и в конце концов я решил, что посмотреть в течение трёх месяцев на «бедлам» — вещь интересная.
 

Читать комментарии

Этот пост в ЖЖ

Posted in Без рубрики