Психопатология гипоталамического синдрома. Статья 5. Синдром сенестопатической ипохондрии
Ф.Б. Березин
Развитие психопатологической симптоматики при гипоталамических поражениях и последовательная трансформация психопатологических синдромов завершалась формированием синдрома сенестопатической ипохондрии. Многообразные и аффективно насыщенные сенестопатии были при этом синдроме центральным элементом психопатологической симптоматики и служили объектом последующей идеаторной переработки и разработки концепций, приобретающих сверхценный характер.
По клиническим проявлениям сенестопатии не отличались от сенестопатических ощущений, наблюдающихся в период полиморфной психопатологической симптоматики, однако типичная для ранних периодов заболевания фрагментарность и пароксизмальность болезненных ощущений сменялась постоянством и регулярностью их. Все описанные ранее группы сенестопатических ощущений (термические патологические ощущения; неприятные ощущения в области сердца; ощущения сжатия, натяжения, спазмов; парестезии; ощущения пульсации и движения крови и общие неприятные ощущения) постоянно наблюдались при ипохондрическом синдроме. Эти психопатологические симптомы обычно сочетались друг с другом, хотя у каждого больного те или иные сенестопатические ощущения или сочетания их доминировали. Патологические ощущения либо не покидали больного, либо возобновлялись и исчезали с определенной регулярностью. Постоянные ощущения обычно носили характер парестезий, ощущений давления, сжатия, распирания или общих неприятных ощущений. Термические ощущения возникали периодически и были либо однонаправленными (в этом случае жар или похолодание стереотипно возникали в одной и той же части тела), либо сдвоенными, когда в течение одного периода жар безо всякого промежутка сменялся похолоданием или похолодание жаром. Неприятные чувства сжимания и механического перемещения сердца, биения пульса, сотрясающего тело, и бурления крови возникали на относительно короткий срок (от нескольких минут до 4-5 часов), но регулярно повторялись. Эти чувства окрашивались тревогой и сопровождались такими выраженными явлениями тревожного ряда, как страх и ощущение надвигающейся катастрофы.
Следует отметить, что явно ощущаемая тревога и уже упомянутые явления тревожного ряда возникали эпизодически и не определяли клинической картины при синдроме сенестопатической ипохондрии.
Благодаря сочетанию у одного и того же больного различных типов сенестопатий, при сенестопатической ипохондрии отсутствовали периоды, полностью свободные от патологических ощущений. Сенестопатические ощущения, благодаря своей аффективной насыщенности, приобретали для больных исключительное значение, становились их основным переживанием и при достаточной выраженности полностью определяли поведение.
Аналогичное место в клинической картине ипохондрического синдрома могли занимать и психосенсорные расстройства. Нарушения схемы тела, ощущения движения всего тела или его частей, их невесомости или невыносимой тяжести, изменения положения тела в пространстве и другие описанные ранее психосенсорные нарушения, так же как сенестопатии, отличались аффективной насыщенностью и чрезвычайной значимостью для больного. В тех случаях, когда больные высказывали предположения о наличии у них тяжелого заболевания (например, рака или тяжелой болезни сердца), эти опасения зависели от характера сенестопатий. Они могли исчезать спонтанно или после краткой психотерапии, но при увеличении интенсивности сенестопатий вновь возникали с той же или изменившейся фабулой. Чаще всего больные соглашались с диагнозом, поставленным им в лечебном учреждении, однако склонны были переоценивать тяжесть заболевания, ожидать тяжелых последствий: остановки или разрыва сердца, инфаркта, кровоизлияния в мозг, "удушья", которые могли привести к тяжелым осложнениям или гибели. Развивалось сверхценное отношение к своему заболеванию, которым практически ограничивался круг интересов больного. Болезнь превращалась в модус существования. Больные стремились определить более или менее четкие рамки "допустимого", которые позволили бы уберечься от трагического исхода, предотвратить катастрофу. В более легких случаях они выполняли самые необходимые действия, но избегали лишних движений, поездок, встреч с ранее близкими людьми, развлечений. В тяжелых случаях пациенты избегали любой деятельности. В периоды обострения состояния они в ряде случаев длительно не выходили из дому или даже не покидали постели, "чтобы не умереть".
Идеи неизлечимости, "вечности страдания" сочетались с поисками помощи, иногда достаточно активными. Эти идеи не носили бредового характера. Больных удавалось разубедить логическими доводами или новыми исследованиями. Однако, если пациенты оказывались вне зоны психотерапевтического воздействия и не получали адекватной психофармакологической терапии (реализация которой предполагает регулярный контакт с врачом), возобновление интенсивных сенестопатических ощущений вновь порождало убежденность в неизлечимости заболевания. При повторных интенсивных сенестопатических сенсациях даже постоянный контакт с врачом и возможность в любой момент прибегнуть к его помощи позволяли ослабить эту убежденность, но не устранить ее. Идеи неизлечимости, тяжести страдания носили сверхценный характер и были тесно связаны с повторными сенестопатическими сенсациями.
В отличие от аффективных синдромов, синдром сенестопатической ипхондрии всегда имел затяжное течение. Интенсивность сенестопатий, выраженность сверхценных образований и изменений поведения могла колебаться, иногда отмечались периоды значительного их ослабления, но светлые промежутки (интермиссии) отсутствовали.
Синдром сенестопатической ипохондрии развивался обычно на субдепрессивном фоне. Снижение настроения в этих случаях пациенты относили за счет тяжести их соматического состояния или отрицали ("Это же не депрессия, это нормальное настроение больного человека"). Депрессивный аффект не носил витального характера и не достигал большой глубины, если только на фоне ипохондрического синдрома не развивалась депрессивная фаза. Однако в последнем случае клиническая картина определялась уже депрессивной симптоматикой.
Массивные сенестопатические сенсации могли сопровождаться аффектом тревоги, усилением опасений за состояние своего здоровья, страхом за свою жизнь и даже чувством неотвратимости катастрофы. Эти эпизоды, продолжительность которых достигала нескольких часов, при выраженном аффекте тревоги приближались по клинической картине к описанным выше обострениям состояния в рамках синдрома тревожной депрессии. Отличались они главным образом интенсивностью последующего анализа перенесенного состояния, тщательностью и детальностью описания испытанных ощущений, построением концепций, объясняющих их возникновение, и оценкой возможных последствий.
В отдельных исключительных случаях ипохондрический синдром сопровождался гипоманиакальным аффектом. В этих случаях убежденность в тяжести своего заболевания парадоксально сочеталась с повышенным настроением и активностью. Свое парадоксально хорошее настроение больные объясняли стойкостью перед лицом болезни, которая позволяет не падать духом и повышает шансы на выздоровление.
Клиническая картина синдрома сенестопатической ипохондрии оставалась стабильной, ограничиваясь рассмотренными психопатологическими расстройствами, даже при многолетнем течении заболевания.
Синдром сенестопатической ипохондрии, как последний этап динамики гипоталамической психопатологии, представляет интерес с психологической и физиологической точек зрения.
Психологически чрезвычайно важно, что при гипоталамическом синдроме анксиогенные структуры гипоталамуса принимают непосредственное участие в процессе симптомообразования. Возникающая в связи с этим тревога не может быть устранена за счет изменения взаимодействия со средой (аллопсихической адаптации). Снижение интенсивности тревоги в этом случае достигается исключительно в результате включения механизмов интрапсихической адаптации (психологических защит). С задачей устранения тревоги психологические защиты и в этом случае в основном справляются, но когда защиты чрезмерно интенсивны, чрезмерно ригидны и чрезмерно стереотипны, они сами определяют симптоматику, соответствующую типу защиты. В разных ситуациях могут быть адекватны те или иные защиты, но при постоянно генерируемой тревоге приобретает значение "абсолютная мощность защиты" — понятие, которое до наших исследований не использовалось в специальной литературе. Переходя к описанию оформленных психопатологических синдромов и характерных для каждого из них видов психологических защит, мы говорили, что каждый оформленный синдром не представляет собой отдельной линии развития гипоталамической психопатологии, а в процессе развития симптоматики может сменяться другим, для которого будет характерен и другой тип защиты. Динамика защит совпадала с динамикой синдромов. С позиций клинической психологии это позволяет говорить, что характер защит (которые в случае гипоталамической патологии неизбежно были чрезмерно выражены и стереотипны) определяет клиническую картину синдрома. Поскольку во все время наблюдения продолжалось воздействие анксиогенных структур гипоталамуса на симптомобразование, смена одних защит другими может рассматриваться как смена защиты с меньшей абсолютной мощностью защитой с большей абсолютной мощностью .
Синдром сенестопатической ипохондрии был конечным в цепи сменяющих друг друга синдромов и мог определять клиническую картину в течении неопределенно длительного времени. Это дает основание считать, что доминирующая при этом синдроме защита – концептуализация – является наиболее мощной из наблюдавшихся нами защит.
С физиологической точки зрения представляет интерес сопоставление разнообразной симптоматики при синдроме сенестопатической ипохондрии с аналогичными, но не организованными в рамках синдрома, а хаотично возникающими при полиморфном психопатологическом синдроме явлениями. Очевидно, что мощное воздействие мотивационных центров гипоталамуса наблюдается и при том, и при другом синдроме. Но когда симптоматика организована в рамках синдрома, ее полиморфность уменьшается, а стабильность клинических проявлений возрастает, хотя участвующие в процессе симптомообразования физиологические механизмы во многом совпадают. Постоянство картины сенестопатий у каждого конкретного больного, сочетание различных видов сенестопатий в рамках этой картины, распространенность и локализация тех или иных сенестопатий в значительной степени определяется характером сенсорно-сенсорной конвергенции (в том числе мультисенсорной), результаты которой, в свою очередь, оказывают влияние на функционирование мотивационных центров гипоталамуса благодаря сенсорно-биологической (в данном случае сенсорно-гипоталамической) конвергенции. Имеется в виду, что под влиянием сенсорно-гипоталамической конвергенции в условиях гипоталамического синдрома характер информации, поступающей от рецепторов, по сравнению с обычной ситуацией изменен. Сенсорно-сенсорная конвергенция на уровне экстерорецепторов очевидна, но барорецепторы и волюморецепторы не участвуют в сенсорно-сенсорной конвергенции, и поэтому их участие в формировании симптоматики возникает эпизодически и реализуется непосредственно за счет сенсорно-гипоталамической конвергенции. Это же относится к сенсорно-гипоталамической конвергенции проприорецепторов и мотивационных структур гипоталамуса, при которой человек теряет представление о положении своего тела в пространстве и возникает двухмерное изменение схемы тела.
В отличие от периода полиморфной симптоматики, рецепторные зоны, вовлеченные в формирование клинических проявлений, при синдроме сенестопатической ипохондрии стабильны, не изменяют свой размер и не перемещаются. Очевидно, что сенестопатии могут реализоваться только потому, что мощное мотивационное воздействие гипоталамуса достигает различных церебральных структур, в том числе сенсорной и лобной коры. В рассматриваемой ситуации основная мотивация, которую реализует гипоталамус в ситуации высокой активности анксиогенных структур — это мотивация сохранения безопасности, поскольку тревога, генерируемая этими зонами, представляет собой наиболее интимный механизм возникновения стресса. При этом массивные сенестопатии, которые определяют характер синдрома, приобретали аффективную насыщенность, и их устойчивость поддерживалась реверберацией возбуждения в системе гипоталамус – таламус – сенсорная кора и гипоталамус – таламус – лобная кора. В этой системе участие сенсорной коры проявлялось в определении характера сенестопатий, а лобной — в их интерпретации. При формировании синдрома сенестопатической ипохондрии стабильность симптоматики позволяет говорить как о формировании определенного паттерна реверберации, так и о непрерывности ее (реверберации) воздействия.
Следует отметить, что при массивных сенестопатических сенсациях тревога и такие выраженные элементы тревожного ряда как страх и ощущение надвигающейся катастрофы возникают, но это не приводит к смене синдрома, поскольку организм не располагает более мощной защитой, чем концептуализация.
Добавить комментарий