Donate - Поддержка фонда Ф.Б.Березина

Психическая и психофизиологическая интеграция

 Подходы к изучению бессознательного.

Ф. Б. БЕРЕЗИН

I Московский медицинский институт им. И. М. Сеченова

Постановка вопроса о природе, функциях и методах исследования бессознательного как совокупности процессов неосознаваемой психической деятельности, очевидно, требует рассмотрения связи между осознаваемыми и неосознаваемыми аспектами этой деятельности c точки зрения проблемы интрапсихической интеграции. Это тем более необходимо, поскольку без рассмотрения такой связи указанная постановка вопроса может создать впечатление, что бессознательное (неосознаваемое) представляет собой некоторую обособленную целостность, которая может быть противопоставлена сознательному (такого взгляда придерживаются сторонники некоторых из направлений психоанализа) и исследована вне контекста единой, интегрированной психической деятельности.

Важность изучения неосознаваемых психических процессов не только не исключает, но и предполагает необходимость сбалансированного рассмотрения осознаваемой и неосознаваемой психической деятельности.

Представление о постоянном взаимодействии осознаваемых и неосознаваемых аспектов психической деятельности является существенной предпосылкой для разработки методических подходов к изучению обоих этих аспектов. С одной стороны, неосознаваемые психические процессы могут вызывать изменения в осознаваемой психической деятельности и могут регистрироваться за счет этих изменений. С другой стороны, понимание осознаваемых психических явлений не может быть достаточно полным без учета влияния неосознаваемых психологических механизмов, без учета взаимодействия осознаваемой и неосознаваемой психической деятельности. И, наконец, очевидно, что осознаваемые психические процессы могут не только видоизменяться в результате воздействия неосознаваемых аспектов психической деятельности, но и оказывать влияние на эти аспекты.

Постоянное, ни на минуту не прекращающееся живое динамическое взаимодействие между бессознательным и сознанием делает невозможным исследование бессознательного как изолированного феномена и позволяет считать, что методические подходы могут быть адекватными только в том случае, если они учитывают это постоянное взаимодействие между осознаваемым и неосознаваемым. Как это отметил А. Е. Шерозия [17] на симпозиуме по проблеме бессознательного, «нет никакого сознания и бессознательного психического вне единой системы их отношений».

В этой связи при разработке таких подходов должны определяться не только адекватные методы, но и адекватные направления исследований, а также пути анализа полученных с помощью избранных методов результатов, которые позволили бы оценить участие неосознаваемых психических процессов в формировании выявляемых феноменов.

При всем многообразии теоретических подходов и исследовательских приемов, по-видимому, возможны только два направления, позволяющие исследовать неосознаваемые аспекты психической деятельности. Первое из этих направлений базируется на изучении осознаваемых психических явлений, характер которых может быть поставлен в зависимость от неосознаваемых процессов, второе — на исследовании фи зиологических параметров, которые могут рассматриваться как корреляты определенных особенностей личностных характеристик и актуального психического состояния. Таким образом, в основе изучения неосознаваемой психической деятельности явно или неявно лежат представления о психической и психофизиологической интеграции.

К первому из указанных направлений относятся, в частности, исследования, выполненные с применением психодиагностических методик. Вне зависимости от той или иной классификации этих методик (разделение личностных методик на проективные и анкетные, выделение среди проективных методов методик на структурирование, конструирование, интерпретацию и т. п.) в основе их применения лежит представление испытуемому недостаточно определенного материала. Структурирование субъектом этого материала, которое осуществляется при участии механизмов неосознаваемой психической деятельности, позволяет получить данные, дающие возможность судить о характере и особенностях этих механизмов.

Эти методики различаются степенью неопределенности и способом представления материала. В качестве классического метода с высокой степенью неопределенности материала может быть назван тест Роршаха, в котором материал сам по себе в минимальной степени определяет объем, сферу, сюжет конструируемых образов. Именно благодаря этому, указанные характеристики дают представление о психической сфере субъекта, о его внутреннем мире, определяемом взаимодействием осознаваемых и неосознаваемых аспектов.

По мере уменьшения неопределенности материала возрастает роль его смыслового содержания в формировании реакций индивидуума и уменьшается число возможных их разновидностей. Это, в частности, можно отнести к тематико-апперцептивному тесту и в особенности к его специализированным вариантам (например, к варианту для изучения мотивации достижения, предложенному Хекхаузеном). При применении этих последних ограничение области исследуемых реакций позволяет использовать жесткий ключ и количественно оценивать всю полученную информацию. Однако, и в этом случае степень неопределенности ситуаций, отражаемых сюжетными изображениями, достаточно велика, чтобы особенности ее структурирования представляли материал для суждения об изучаемых психодиагностических параметрах вне зависимости от степени их осознавания испытуемым.

Еще больше возможные реакции ограничиваются при использовании анкетных личностных тестов. Крайний вариант такого ограничения представляет собой принудительный выбор между «да» и «нет», «верно» и «неверно». Благодаря этому, достигается четкое количественное выражение всей информации, абсолютное совпадение данных, полученных независимыми исследователями. В то же время множество, образуемое совокупностью выборов, обеспечивает необходимую многомерность оценки особенностей психической деятельности субъекта, его личностных характеристик и актуального психического состояния независимо от того, в какой степени эти особенности осознаются самим субъектом и в какой мере выявляемая картина соответствует его представлению о собственной личности.

Использование анкетных тестов (как и предъявление сюжетных изображений) не ориентировано на установление прямого соответствия между смысловым содержанием ответов испытуемого и реальными фактами его жизни. Указанное множество выборов позволяет судить о личности испытуемого только в силу объективно установленной связи между склонностью субъекта к определенной реакции на предъявляемые утверждения и теми или иными особенностями его личности, его психического состояния. Очевидно, что поскольку значимой является только корреляция между частотой тех или иных суждений и выраженностью какого-то качества, не выводимого из смыслового содержания вопроса или утверждения, субъективность этих суждений, наличие осознаваемых или неосознаваемых искажений не ставят под сомнение ценность теста, а, напротив, представляют для исследователя необходимый диагностический материал.

Таким образом, общим для всех перечисленных методов является получение информации о психической деятельности испытуемого благодаря проявлению его индивидуальных особенностей в структурировании более или менее неопределенных совокупностей образов и суждений, в результате чего субъективные особенности становятся доступными объективному изучению.

Аналогичная ситуация возникает и в том случае, если испытуемый конкретизирует недостаточно определенный образ, обозначенный исследователем в инструкции (например, «нарисуйте дерево» при применении Baum test) или вносит определенность, завершая незаконченный текст (например, при завершении незаконченных предложений).

Очевидно, что исследование неосознаваемых аспектов психической деятельности путем изучения осознаваемых психических проявлений не ограничивается областью применения психодиагностических тестов. По существу, с этим подходом связаны любые психологические или клинические методы исследования рассматриваемой проблемы. Не являются исключением и методические приемы, традиционные для психоаналитического направления. Так, анализ сновидений, который Фрейд считал «королевской дорогой в сферу бессознательного», базируется на предположении, что бессознательное находит свое выражение в образах сновидений, вполне осознанных, вербализованных и только благодаря этому доступных анализу. Внимание, уделенное психодиагностическим тестам, связано с такими существенными преимуществами этих методик, как наличие формализованной процедуры проведения исследования и последующего анализа результатов, возможность эмпирически устанавливать валидность и надежность методики, количественно выражать и статистически контролировать оценку, обеспечивая сопоставимость и воспроизводимость результатов.

Эти преимущества психодиагностических методик проявляются в тем большей мере, чем меньше включенность в процедуру обследования исследователя (при значительной степени такой включенности особенности личности исследователя будут существенно отражаться на результатах) и чем более формализована (т. е. чем меньше зависит от опыта исследователя) процедура обработки данных. Поэтому трудно согласиться с мнением (в частности, сяормулированном в на международном Тбилисском симпозиуме по проблеме бессознательного в 1978 году) о том, что активная включенность исследователя в саму процедуру исследования является желательной (или даже необходимой) при изучении области бессознательного.

При проведении психодиагностических процедур с целью изучения неосознаваемых психических процессов необходимо иметь в виду, что хотя испытуемым не осознается связь между определенным типом реакции и теми или иными особенностями его личности, психической деятельности и состояния в период исследования, сами эти аспекты могут быть и осознаваемыми. Исследуемые психодинамические характеристики, как уже отмечалось, формируются в результате постоянного взаимодействия осознаваемых и неосознаваемых компонентов психики. Соответственно, рассмотренные и аналогичные методы не могут расцениваться как инструмент направленного изучения неосознаваемых психических процессов, а отражают особенности психической деятельности субъекта, в которую неосознаваемые процессы входят как одна из составляющих, и оцениваются только в связи с типом осознаваемых реакций индивидуума.

Второе направление предполагает исследование физиологических характеристик как компонента единой психофизиологической реакции. Вне зависимости от выбора этих характеристик (спонтанные или вызванные биоэлектрические потенциалы мозга, те или иные показатели вегетативного и гуморального регулирования и т. п.) их изучение может быть использовано для исследования психических процессов (в том числе и неосознаваемых) только при наличии воспроизводимых зависимостей между этими характеристиками и определенными психическими явлениями. Таким образом, перспективность рассматриваемого направления может быть связана с представлениями об относительной стабильности у каждого человека психофизиологических соотношений, отражающих закономерные зависимости между психической деятельностью, определяющей поведение человека, и физиологическими механизмами, которые это поведение обеспечивают. [2; 5]. Исходя из этих представлений, можно, в частности, полагать, что тому или иному типу психического состояния будет соответствовать определенный стереотип вегетативных, гуморальных и моторных характеристик. Поскольку формирование психофизиологических соотношений, физиологической основой которых является функционирование вертикально организованного комплекса интегративных церебральных механизмов (в котором ведущую роль играют гипоталамические структуры), происходит вне зависимости от желаний и намерений индивидуума и от степени осзнавания им особенностей своего психического состояния. Изменения указанного стереотипа могут быть использованы для суждения о психических процессах независимо от степени их осознанности.

С другой стороны, изменения психофизиологических соотношений и связанные с ними вегетативно-гуморальные и моторные сдвиги могут способствовать возникновению и поддержанию определенных психических состояний, в свою очередь имеющих осознаваемые и неосознаваемые аспекты, образуя в результате этого еще один канал взаимодействия осознаваемого и неосознаваемого. В свете изложенного можно ожидать, что изменения психофизиологических соотношений, вызванные даже заведомо неосознаваемым (например, субсенсорным стимулом) будут сопровождаться осознаваемыми сдвигами, в существенной мере влияющими на последующие изменения состояния.

Таким образом, при различных условиях исследования, различных типах функциональных нагрузок значение неосознаваемых механизмов в изменении психофизиологических соотношений может быть выражено в большей или меньшей степени, но в любом случае характер и динамика этих соотношений будет отражать особенности интегрированной психической деятельности, протекающей в постоянном взаимодействии осознаваемых и неосознаваемых психических процессов.

Выделение психофизиологических изменений, преимущественно отражающих неосознаваемые аспекты психической деятельности, облегчается в ситуации строго контролируемого эксперимента. Примером эффективного использования такого подхода могут служить представленные на Тбилисском симпозиуме по проблемам бессознательного работы Э. А. Костандова и Shevrin [10; 23] о физиологических механизмах психологической защиты и безотчетных эмоций. Исследования такого рода дают возможность оценить только непосредственную реакцию на неосознаваемый стимул. При дальнейшей его переработке неизбежно будут возникать осознаваемые феномены, которые, как указывалось выше, неизбежно будут оказывать влияние на развитие и трансформацию этой реакции и в этой связи должны оцениваться и учитываться. Область экспериментального изучения может быть расширена за счет экспериментальной психосоматики [19, 598—610], позволяющей создать условия, в которых наблюдаемые сдвиги могут быть отнесены за счет неосознаваемых механизмов.

В то же время необходима разработка методов, позволяющих создать представление о роли неосознаваемых механизмов в условиях реальной, а не экспериментальной, ситуации, об участии этих механизмов в обеспечении эффективной психической адаптации или генезе ее нарушений, в формировании и динамике психофизиологических соотношений. Возможность такого исследования базируется на использовании обоих указанных направлений: применении психодиагностических методов и изучении физиологических коррелятов психических явлений. Комплексное построение таких исследований дает возможность учитывать взаимоотношение психодиагностических характеристик, выявлять их связи с теми или иными физиологическими параметрами, совокупность которых определяет психофизиологические соотношения. Этот подход в силу своей значимости для оценки роли неосознаваемых психических процессов и характера их взаимодействия с осознаваемыми, взаимодействия осознаваемых и неосознаваемых аспектов психической деятельности в формировании целостной психической активности, а также психофизиологической интеграции, целесообразно рассмотреть более подробно с привлечением материала конкретных исследований.

Исследования, базирующиеся на указанном подходе, позволяют более подробно проанализировать представляемые им возможности.

Во-первых, комплексные исследования дают возможность оценить раздельно влияние того или иного психодиагностического параметра, отражающего как осознаваемые, так и неосознаваемые психические процессы и выделить из этого комплекса его осознаваемую компоненту. Сопоставление полученных данных в этом случае дает основание и для суждения о роли компоненты неосознаваемой. Значимость полученных в этом случае результатов будет тем больше, чем более существенен избранный параметр для целостной психической деятельности, для организации поведения. В проведенных исследованиях в качестве существенной характеристики, в значительной мере определяющей поведенческую активность и требования к интегративным механизмам, была рассмотрена напряженность неудовлетворенных потребностей.

Во-вторых, такое исследование предусматривает изучение психических процессов, эффективность которых тесно связана с взаимодействием осознаваемых и неосознаваемых аспектов психической деятельности. В качестве характеристики, в наиболее общем виде отражающей указанное взаимодействие, может быть оценена интеграция поведения (здесь и далее имеется в виду интрапсихическая интеграция, отражающаяся в интеграции поведения).

И наконец, в-третьих, проведенные исследования позволяли получить данные для суждения о роли механизмов, которые являются неосознаваемыми в силу своей природы. Это относится, в частности, к механизмам интрапсихической адаптации (психологическим защитам), само функционирование которых оказывается возможным только благодаря неосознаваемости их воздействия.

Значение изучения напряженности потребностей определяется тем обстоятельством, что мотивация, которая представляет собой выражение той или иной актуальной потребности, является необходимым условием поведенческой активности. Как отмечает П.В.Симонов [16], «признание потребностей в качестве определяющей причины человеческих поступков представляет величайшее завоевание философской мысли, послужившее началом подлинно научного объяснения целенаправленного поведения людей». Однако далеко не все аспекты мотивации, не все актуальные потребности, играющие столь важную роль в поведении, могут быть осознаны. В простейшем случае неосознавание потребности может быть обусловлено наличием неосознаваемой стадии ее становления (как это было показано, в частности, В.М.Ривиным и И.В.Ривиной при изучении эндокринного механизма мотивации [13]. Более сложным механизмом является предотвращение осознавания потребности в результате функционирования психологических защит.

Психодиагностическое изучение напряженности неудовлетворенных потребностей и степени осознанной неудовлетворенности позволяет оценить выраженность неосознаваемой компоненты неудовлетворенных потребностей, а одновременное определение физиологических коррелятов психической деятельности — особенности, которые вносят в психофизиологические соотношения осознаваемый и неосознаваемый компоненты потребностей.

Такое изучение позволяет исследовать воздействие общей напряженности неудовлетворёных потребностей и осознаваемой неудовлетворенности на характер психической интеграции, благодаря возможности проследить связи каждого из этих параметров с другими психодиагностическими характеристиками. При таком рассмотрении обнаруживается корреляция напряженности обеих компонентов потребностей (осознаваемого и неосознаваемого) с вегетативными сдвигами и изменениями психического состояния. Однако выраженность вегетативных сдвигов, носящих эрготропный характер (таких как укорочение минимального и среднего интервала R—R на ЭКГ, увеличение амплитуды спонтанных кожно-гальванических потенциалов и кожно-гальванической реакции на различные функциональные нагрузки), судя по полученным результатам, более тесно связана с неосознаваемой компонентой. Осознаваемая неудовлетворенность в большей мере коррелирует с суммарной экскрецией веществ катехоламиновой природы, отражающей общую гуморальную активность симпатоадреналовой системы [6], тогда как напряженность неудовлетворенных потребностей, включающая и неосознаваемую компоненту, была более тесно связана с повышением кортикостероидной активности. С неосознаваемой компонентой в значительной степени связана зависимость между напряженностью потребностей и уровнем тревоги. С другой стороны, осознавание неудовлетворенности сочетается с расширением круга заинтересованных психологических характеристик, в частности, с длительной идеаторной переработкой фрустрирующей ситуации, уменьшением реалистичности ее оценки, с более низким уровнем энергетического потенциала, необходимого для достижения удовлетворения потребностей.

Наконец, следует отметить различия в степени связи сопоставляемых компонентов потребностей с право- и левополушарными механизмами переработки информации, о которой можно судить, в частности, по реакции на предъявление зрительного образа, т. е. функциональной нагрузки, адресованной правополушарным (пространственно-образным, а не вербально-логическим) механизмам переработки информации: кожно-гальваническая реакция (КГР) при этой нагрузке и уровень церебральной активации обнаруживают сильные корреляции с суммарной напряженностью неудовлетворенных потребностей (включающей неосознаваемый компонент) и только слабые — с осознаваемой неудовлетворенностью.

Рассмотренные различия зависимостей, которые могут быть связаны с напряженностью неудовлетворенных потребностей, включающей неосознаваемый компонент, и с осознаваемой неудовлетворенностью в наибольшей мере проявляется в тех случаях, где фрустрация потребностей приводит к нарушению психической адаптации. Если психическая адаптация оказывается достаточно эффективной, эти различия выражены значительно слабее. В то же время, своеобразие неосознаваемой компоненты напряженности неудовлетворенных потребностей обнаруживается и в группе лиц с эффективной психической адаптацией при сопоставлении связи этой компоненты и уровня церебральной активации при предъявлении нагрузок, адресованных правому и левому полушариям. При таком сопоставлении обнаруживается корреляция осознаваемой неудовлетворенности с нарастанием активации при функциональных нагрузках, адресованных левому полушарию, тогда как включение неосознаваемой компоненты приводит к нарастанию церебральной активации при нагрузках, адресованных правому полушарию.

Мотивационный уровень может рассматриваться как первичный уровень организации целенаправленного поведения в связи с тем, что формирование мотивированного поведения предполагает выделение из многих потребностей наиболее значимых, распределение в соответствии с этим энергии между отдельными линиями поведения, сопоставление значимости потребностей и усилий, необходимых для достижения их удовлетворения. Поскольку сказанное касается всей сферы потребностей, вне зависимости от степени их осознавания, интеграция поведения уже на этом уровне предполагает взаимодействие механизмов осознаваемой и неосознаваемой психической деятельности.

Такое взаимодействие реализуется и на других уровнях системы интеграции, к которым относят [18] установки, отношения и ролевые структуры.

Возможность существования установок, которые субъектом непосредственно не осознаются, была убедительно показана работами школы Узнадзе. Неосознаваемые установки, очевидно, влияют на последующие осознаваемые переживания, их характер и динамику и соответственно воздействуют на целостное поведение. Однако может быть рассмотрен и обратный процесс. Поскольку установки обусловливают в той или иной ситуации ожидание определенного типа переживаний и готовность к определенному типу поведенческого ответа, следует ожидать, что опыт предшествующих осознанных переживаний и поведенческих реакций будет использоваться при формировании установок, в том числе и неосознаваемых.

Примером такого взаимного влияния могут служить приведенные в уже цитированной работе Э.А.Костандова — данные исследования психопатических личностей, находящихся в тяжелой жизненной ситуации. У этих личностей отмечалось увеличение времени опознания эмоционально значимых слов, выбор которых определялся их непосредственной связью с ситуацией. Увеличение времени опознания может рассматриваться как результат влияния неосознаваемой установки, которая в свою очередь сформировалась под влиянием опыта предшествующих вполне осознаваемых переживаний и поведенческих реакций, а ценность представленных данных тем более велика, что автором детально проанализирован нейрофизиологический механизм, лежащий в основе описанного явления.

В значительной степени на основе установок формируются отношения, т. е. система предпочтений или аверсий, сгруппированных вокруг определенных представлений, субъектов или объектов. В психологии отношений, развитой В.Н.Мясищевым, личность рассматривается исходя из стереотипов ее отношений к действительности и проявляет себя сложившимися системами отношений [9]. Однако накопленный (в том числе в нашей лаборатории) опыт изучения бессознательных психических процессов показывает, что характер предпочтений или аверсий, не говоря уже об их генезе, далеко не всегда осознается индивидуумом и построение поведения и на этом уровне интеграции реализуется в результате взаимодействия осознанных и неосознанных психических процессов.

Ролевые структуры, т. е. стереотипы поведения, связанные для индивидуума с той или иной конвенциональной или межличностной ролью, зависят от взаимодействия осознаваемых и неосознаваемых аспектов психической деятельности уже в силу того, что они в значительной мере базируются на системе установок и отношений. Но, помимо этого, включение неосознаваемых компонентов в ролевые структуры может происходить при формировании образа той или иной роли. Осознаваемые аспекты этой роли, которые поддаются логическому анализу и вербализуются, не исчерпывают этого образа.

Приведенную схему интеграции поведения целесообразно дополнить двумя моментами. Первый из них заключается в том, что при реализации зависимости между мотивациями, эмоциями и поведением, эмоции связываются с интенсивностью потребности и вероятностью ее удовлетворения [16] и в свою очередь влияют на поведение, что позволяет рассматривать эмоции как привод от потребностей к соответствующей форме поведения. На этом уровне взаимодействие бессознательных и осознаваемых процессов проявляется в возникновении безотчетных эмоций, которые сами по себе осознаются, но связаны с неосознаваемыми потребностями, с неосознаваемыми аспектами ситуации. Это в наибольшей мере относится к тревоге, изучение которой сыграло значительную роль во всей истории исследования неосознаваемых психических процессов. Вместе с тем, вполне осознаваемые аспекты мотивации могут быть связаны с эмоциями, доступными объективному наблюдению, но неосознаваемыми субъектом в результате психологической защиты (отрицание на уровне перцепции внутреннего состояния).

Второй момент, которым может быть дополнена схема интеграции поведения, связан с тем, что индивидуум воспринимает себя не как совокупность различных ролевых структур, а как целостную личность, и имеет о своей личности определенное представление. Образ собственной личности также формируется на основе взаимодействия осознаваемых и неосознаваемых механизмов. В той мере, в какой этот образ осознается и вербализуется, он представляет собой концепцию своего «Я», но не может быть к ней сведен. На физиологическом уровне взаимодействие образа «Я» и «Я-концепции» отражает взаимодействие право- и левополушарных механизмов переработки информации. Сохранение образа «Я» и поддержание «Я-концепции» представляет собой одну из существенных потребностей индивидуума, благодаря чему осуществляется обратная связь между наиболее высоким уровнем интеграции поведения и первичным, мотивационным уровнем. При этом поддержание «Я-концепции» реализуется, как это рассматривает, в частности, М. Kofta [20; 402—413] в существенной мере благодаря функционированию психологических защит.

То обстоятельство, что интеграция психической деятельности и поведения осуществляется на всех уровнях в результате взаимодействия осознаваемого и неосознаваемого, позволяет расценивать степень интеграции поведения как важный показатель эффективности этого взаимодействия. Понижение способности к интеграции поведения (и соответственно, уменьшение эффективности взаимодействия механизмов осознаваемой и неосознаваемой психической деятельности) сопровождается усилением осознанной неудовлетворенности, снижением порога фрустрации, усилением тревожности, снижением сознательного контроля, уменьшением способности к организации адекватного межличностного взаимодействия.

В психофизиологических соотношениях снижению уровня интеграции поведения соответствует усиление восходящей церебральной активации в покое и при всех формах функциональных нагрузок. В меньшей мере этот уровень сказывается на вегетативных и гуморальных характеристиках, хотя и обнаруживает значимые корреляции с частотой сердечных сокращений и длительностью кожно-гальванического ответа при ориентировочной реакции. Относительно слабое влияние рассматриваемого показателя на психовегетативные и психогуморальные соотношения может быть обусловлено тем обстоятельством, что на вегетативно-гуморальных характеристиках сказывается не столько способность к интеграции поведения сама по себе, сколько соответствие этой способности степени напряженности потребностей.

Поскольку целенаправленное поведение связано с реализацией актуальных потребностей, требования к интеграции поведения возрастают по мере роста напряженности потребностей. Все это обусловливает целесообразность исследования изменения психодиагностических характеристик и физиологических коррелятов психической деятельности при разном соотношении напряженности неудовлетворенных потребностей, в том числе и неосознаваемых, и эффективности интеграции поведения. Такое исследование тем более существенно, что интеграция поведения может облегчаться в случае синергичности осознаваемых и неосознаваемых мотиваций или затрудняться при наличии осознаваемых и неосознаваемых потребностей, сравнимых по силе, но различных по направлению (ситуация интрапсихического конфликта).

Увеличение отношения напряженности потребностей к уровню интеграции поведения (это отношение будет тем выше, чем выше напряженность потребностей и чем менее эффективна интеграция поведения) даже при достаточной эффективности психической адаптации достоверно коррелирует с повышением уровня церебральной активации. Активация сильнее выражена в правой гемисфере и при нагрузках, адресованных правому полушарию, что, как уже отмечалось, может быть связано со своеобразием переработки неосознаваемых потребностей. Наряду с усилением церебральной активации, усиливаются и эрготропные вегетативно-гуморальные реакции (увеличение частоты сердечных сокращений, снижение уровня кожного сопротивления, усиление спонтанных КГР в покое и КГР при функциональных нагрузках, повышение интенсивности синтеза катехоламинов, в особенности норадреналина, и повышение уровня экскреции свободного норадреналина и дофамина).

При эффективной психической адаптации не обнаружены значимые корреляции между увеличением отношения напряженности потребностей к интеграции поведения и уровнем осознанной неудовлетворенности, что может рассматриваться как подтверждение значения неосознаваемых механизмов в формировании обоих компонентов, определяющих это отношение. Связь указанного отношения с осознаваемой неудовлетворенностью возникает при нарушении психической адаптации и сопровождается увеличением интенсивности идеаторной переработки отрицательных аспектов ситуации, снижением способности к сознательному контролю, увеличением уровня реализации потенциальной неустойчивости к фрустрирующим воздействиям.

Для изучения связи механизмов осознаваемой и неосознаваемой психической деятельности может быть существенно, что возникновение корреляций с осознаваемой неудовлетворенностью сопровождается также появлением значимых корреляций с левополушарной активацией и усилением церебральной активации при нагрузках, адресованных левому полушарию.

Значение изучения отношения напряженности потребностей к эффективности интеграции поведения, как одного из методических подходов к исследованию неосознаваемых аспектов психической деятельности, подтверждается тесной корреляцией между уровнем этого отношения и интенсивностью тревоги, которая представляет собой важное звено в механизмах неосознаваемой психической деятельности и во взаимодействии осознаваемых и неосознаваемых ее аспектов.

Это значение тревоги определяется следующими обстоятельствами. Тревога, как уже отмечалось выше, в значительной степени связана с неосознаваемыми потребностями и неосознаваемыми элементами ситуации. Она может рассматриваться как результат несоответствия сложившегося стереотипа поведения и изменившейся системы потребностей, в которой потребности неосознаваемые могут играть существенную роль и должны быть интегрированы с осознаваемыми. Механизмы неосознаваемой психической деятельности играют важную роль в генезе явлений тревожного ряда, в их феноменологии и динамике, как это было подробнее рассмотрено в ходе Международного Тбилисского симпозиума по проблеме бессознательного [4].

При неосознавании причин тревоги сами явления тревожного ряда могут ясно осознаваться и подвергаться осознаваемой идеаторной переработке, участвуя таким образом во взаимодействии механизмов осознаваемого и неосознаваемого. И, наконец, с тревогой связано включение неосознаваемых механизмов интрапсихической адаптации, которые в свою очередь оказывают влияние на уровень и характер структурированности ситуации, на степень осознаваемости тех или иных ее элементов.

Именно при изучении тревоги наиболее широко использовалось исследование физиологических коррелятов. Тесная зависимость между аффектом тревоги, вегетативными, гуморальными и моторными сдвигами давало основание считать эти сдвиги компонентами самого синдрома тревоги. Однако, роль тревоги, значение неосознаваемых причин, ее вызывающих, и психофизиологические соотношения могут существенно изменяться в зависимости от выраженности тревоги, характера и интенсивности явлений тревожного ряда, в которых она феноменологически проявляется, от степени стабильности и фиксированности тревоги.

Большинство исследователей, изучавших состояние тревоги, возникающее при фрустрирующем воздействии, реально существующем или ожидаемом, отмечали связь тревоги с эрготропным синдромом, с повышением активности симпатоадреналовой системы, проявляющейся увеличением секреции катехоламинов, усилением выделения их предшественников и метаболитов и соответствующими изменениями вегетативного регулирования (см. обзоры [11; 12]), В то же время острая и интенсивная тревога может сопровождаться выраженным вагоинсулярным сдвигом, а тревога при подостром стрессе — неустойчивым равновесием между симпатоадреналовой и вагоинсулярной активацией.

Для рассматриваемой проблемы существенно, в какой мере указанные изменения могут быть связаны с функционированием механизмов неосознаваемой психической деятельности, с тревогой как таковой или с теми или иными механизмами интрапсихической адаптации (психологическими защитами), неизбежно включающимся при нарастании интенсивности тревоги. В этой связи существенно, что характер психофизиологических соотношений, определяемых тревожными явлениями, в существенной мере зависит от интенсивности и стабильности тревоги и от ее влияния на эффективность психической адаптации.

При умеренной выраженности тревоги интенсивность психологических защит относительно невысока, и между активностью тех или иных психологических защит (здесь и далее термины «психологические защиты» и «механизмы интрапсихической адаптации» будут употребляться как разнозначные) и интенсивностью тревоги корреляции либо отсутствуют, либо отрицательны (исключение составляет механизм фиксации тревоги). В этом случае вегетативно-гуморальные соотношения определяются умеренно выраженными эрготропными сдвигами, связанными с интенсивностью тревоги.

При высокой интенсивности тревоги обнаруживаются выраженные положительные корреляции между интенсивностью тревоги и активностью защитных механизмов. Хотя возрастание ряда эрготропных вегетативно-гуморальных изменений, а также уровня церебральной активации по мере увеличения интенсивности тревоги сохраняется, психофизиологические соотношения во все большей степени определяются характером механизмов интрапсихической адаптации.

Влияние собственно тревожных явлений на психофизиологические соотношения в наиболее чистом виде может быть прослежено в том случае, если тревога развивается пароксизмально. При этом в течение короткого промежутка времени, не превышающего нескольких часов, могут наблюдаться все явления тревожного ряда любой интенсивности: от ощущения внутренней напряженности через гиперестезические реакции, собственно тревогу и страх до чувства неотвратимости надвигающейся катастрофы, за котором может следовать психомоторное возбуждение или тревожно-боязливый ступор. В то же время влияние психологических защит на психофизиологические соотношения будет сказываться в минимальной мере.

Такая пароксизмальная тревога, феноменологические проявления которой вполне осознаются и интенсивно переживаются, но воспринимаются как беспричинные, необъяснимые или болезненные, резко нарушает интеграцию поведения, нередко сопровождается чувством беспомощности и невозможности осуществления целенаправленной деятельности. Это состояние, по-видимому, может рассматриваться как классическая модель нарушения адекватного взаимодействия механизмов осознаваемой и неосознаваемой психической деятельности. Хотя пароксизмальная тревога чаще протекает с эрготропным сдвигом вегетативно-гуморального регулирования, систематические исследования в период самих пароксизмов и в относительно спокойные промежутки, разделяющие эти пароксизмы, показывают, что идентичные по феноменологическим проявлениям пароксизмы тревоги могут сопровождаться прямо противоположными по характеру вегетативно-гуморального регулирования симпатоадреналовыми и вагоинсулярными кризами или сменой (нередко неоднократной) характера физиологических сдвигов в течение одного пароксизма (что может быть связано с феноменом перерегулирования). С другой стороны, однотипные вегетативно-гуморальные нарушения могут сочетаться с психическими проявлениями, различными по характеру и выраженности расстройств тревожного ряда, по структуре психопатологических явлений, сопровождающих эти расстройства. Наконец, в течение светлых промежутков, разделяющих пароксизмы, направленные исследования могут обнаруживать объективно регистрируемые изменения вегетативно-гуморального регулирования, не сопровождающиеся субъективными реакциями и закономерными изменениями психического состояния. Все эти факты указывают на нарушение психофизиологических соотношений, которые в обычных ситуациях у одного же человека стабильны.

Аналогичные нарушения выявляются также и при исследовании психомоторной интеграции. Моторные характеристики, отражающие ажитацию или скованность, уровень эмоциональности, психомоторный тонус, выраженность и направленность агрессивных реакций, обнаруживают крайнюю неустойчивость, вариабельность в течение одного исследования, нарушение стабильности психомоторных корреляции.

Полученные данные дают основание считать, что нарушение адекватного взаимодействия осознаваемого и неосознаваемого, характерное для пароксизмально возникающих тревожных расстройств, закономерно проявляется нарушением интрапсихической и психофизиологической интеграции.

Связь тревоги с изменением соотношения между системой потребностей (включая потребности неосознаваемые) и стереотипом поведения, направленного на удовлетворение этих потребностей, предполагает, что ее минимизация может быть обеспечена либо изменением ситуации, позволяющим удовлетворить ранее фрустрированные потребности (аллопсихическая адаптация), либо изменением системы потребностей при относительно неизмененной ситуации, что обеспечивает реориентацию субъекта по отношению к среде (интрапсихическая адаптация). Соответствие осознаваемого и неосознаваемого в первом случае восстанавливается в результате исчезновения неосознаваемого источника тревоги, во втором — в результате изменения осознаваемых аспектов психической деятельности в значительной степени, благодаря включению механизмов интрапсихической адаптации.

В той мере, в какой становление и динамика явлений тревожного ряда связаны с неосознаванием причин тревоги (что делает невозможной направленную деятельность с целью их ликвидации), восстановление нарушенной интеграции может быть обеспечено только благодаря механизмам интрапсихической адаптации, эффективность которых обеспечивается именно их неосознаваемостью.

Психодиагностическое и психофизиологическое изучение механизмов интрапсихической адаптации и сопоставление полученных данных с существующими классификациями психологических зашит, позволяет придти к выводу, что могут быть выделены определённые классы психологических защит.

1) Воздействие механизмов интрапсихической адаптации может приводить либо к тому, что вызывающие тревогу факторы не воспринимаются или не осознаются,

2) Тревога связывается с каким-то конкретным объектом, независимо от того, как он согласуется с действительными причинами тревоги, с потребностями, фрустрация которых привела к ее возникновению

3) Идеаторная переработка тревоги, результатом которой становится формирование новых представлений, касающихся частных или более общих ситуаций и определяющих поведение индивидуума.

Психологические защиты, выделяемые в принятых классификациях [22], могут быть соотнесены с этим подходом. В случае психологических защит типа отрицания или вытеснения анксиогенные факторы не воспринимаются и не осознаются; при перенесении и некоторых формах изоляции тревога связывается с иррелевантным стимулом; наконец, проекция, рационализация и некоторые другие формы защиты придают поведению вторичную ориентацию, благодаря формированию определенных концепций. Наряду с этим, возможна еще одна форма психологической защиты. Поскольку тревога возникает в связи с фрустрацией актуальной потребности, уменьшение ее интенсивности может быть достигнуто при уменьшении актуальности этой потребности, ее обесценивании, снижении общего уровня побуждений [3].

Такой подход позволяет рационально классифицировать механизмы интрапсихической адаптации, разделяя их на (1) механизмы, препятствующие осознаванию факторов, вызывающих тревогу, или осознаванию самой тревоги (отрицание, вытеснение); (2) устраняющие неопределенность за счет фиксации тревоги на определенных стимулах (фиксация тревоги); (3) снижающие уровень побуждений (обесценивание потребностей); (4) устраняющие тревогу за счет формирования устойчивых концепций (концептуализация).

Классифицированные таким образом механизмы интрапсихической адаптации образуют иерархию. В случае нарастания тревоги и недостаточной результативности менее эффективных защит они могут сменять друг друга в указанной последовательности.

В соответствии со сказанным наиболее мощный механизм интрапсихической адаптации представляет собой концептуализация, которую в зависимости от того, относится ли концепция к собственному организму или к окружению субъекта, правомерно разделять на соматизацию тревоги и вторичный контроль эмоций.

При соматизации тревоги в основе формирования концепции лежит перенесение угрозы из сферы межличностного взаимодействия в сферу процессов, происходящих в собственном организме, чему способствуют неприятные физические ощущения, возникающие на базе связанных с тревогой нарушений вегетативно-гуморального регулирования. При вторичном контроле эмоций тревога, эмоциональная напряженность, отрицательная эмоциональная окраска ситуации подвергаются интенсивной идеаторной переработке и находят удовлетворяющее субъекта объяснение в результате отбора информации, подтверждающей их адекватность. При этом противоречащая информация не учитывается в достаточной мере при построении концепции или полностью игнорируется, благодаря чему переживаемый аффект субъективно воспринимается как хорошо контролируемый и обоснованный объективными обстоятельствами.

Следует иметь в виду, что понятие «психологическая защита» отнюдь не означает, что выраженность действия соответствующих механизмов обязательно способствует эффективной психической адаптации. Реориентация индивидуума в относительно стабильной среде, которая достигается в результате включения механизмов интрапсихической адаптации, может быть целесообразной, и в этом случае психологические защиты действительно позволяют сохранить низкий уровень тревоги и улучшают качество психической адаптации. По-видимому, именно об этом свидетельствует отмеченная выше отрицательная корреляция между уровнем тревоги и активностью защитных механизмов в случае сохранения эффективной психической адаптации. В то же время, если реориентация оказывается неадекватной (что обычно имеет место при чрезмерной выраженности, ригидности или излишней стереотипности защитных механизмов), механизмы интрапсихической адаптации способствуют нарушениям психической адаптации, определяя при клинически выраженных нарушениях тип психопатологического синдрома. Положительные корреляции, возникающие при нарушении психической адаптации между интенсивностью тревоги и активностью психологических защит, свидетельствуют о напряжённости защитных механизмов и о недостаточной дифференцированности их. Как было показано ранее [1; 2], при определенной форме патологии характер психофизиологических соотношений может определяться именно типом психопатологического синдрома.

Результаты исследования особенностей психофизиологических соотношений при преобладании различных типов механизмов интрапсихической адаптации и при различной эффективности адаптационного процесса показывают, что и в этом случае имеет место относительная стабильность психофизиологических соотношений, постоянная связь между типом защитных механизмов и характером физиологических сдвигов. В частности, механизму фиксации тревоги соответствуют стабильные эрготропные сдвиги, которые в гуморальном регулировании проявляются усилением активности синтеза и замедлением метаболизма катехоламинов и повышением в результате уровня их содержания в крови и экскреции (это в наибольшей степени относится к норадреналину), усилением активности системы гипофиз — кора надпочечников (увеличение интенсивности кортикотропной и адренокортикальной реакции). Этому соответствуют и изменения вегетативного регулирования, которые выражаются в сокращении среднего и минимального интервала R-R на ЭКГ, повышении уровня тонического напряжения артерий, снижении электрического сопротивления кожи, увеличении амплитуды спонтанных кожно-гальванических потенциалов, а также в увеличении изменения перечисленных параметров под влиянием функциональных нагрузок. Наконец, в моторном регулировании фиксации тревоги соответствует увеличение амплитуды движений, первичных отклонений при совершении движений в сагиттальной плоскости и вторичных отклонений (т. е. отклонений в плоскости, перпендикулярной плоскости движений). Эти отклонения, отражающие соотношения двигательных и тормозящих импульсов, а также характер структурированного моторного тонуса могут рассматриваться как моторные корреляты тревоги, эмоциональности и степени направленности индивидуума на внешний объект [21].

При устранении тревоги за счет обесценивания исходной потребности характер изменений вегетативно-гуморального и моторного регулирования по большинству показателей имеет противоположную направленность. В гуморальном регулировании это относится к изменениям в обмене катехоламинов (снижение интенсивности синтеза и ускорение метаболизма, уменьшение уровня содержания в крови и экскреции), активности системы гипофиз — кора надпочечников (снижение фонового уровня АКТГ и глюкокортикоидов, уменьшение интенсивности адренокортикотропной и адренокортикальной реакций). В вегетативном регулировании отмечается увеличение минимального интервала R-R на ЭКГ, низкая амплитуда спонтанных КГР и уменьшение вегетативных реакций на функциональные нагрузки. Наконец, в моторном регулировании отмечается уменьшение амплитуды движений и рассмотренных выше моторных девиаций.

Аналогичным образом преимущественной выраженности каждого из указанных механизмов интрапсихической адаптации закономерно соответствует определенный характер вегетативно-гуморального и моторного регулирования. При этом, хотя характер изменения отдельных показателей при преобладании различных механизмов интрапсихической адаптации может совпадать, комплексы этих показателей сохраняют свойственное каждому механизму своеобразие. Так, при соматизации тревоги характер обмена катехоламинов в значительной степени приближается к типу, наблюдаемому при устранении тревоги за счет обесценивания исходной потребности, однако фоновая активность системы гипофиз — кора надпочечников изменяется при этом в противоположном направлении, т.е. не уменьшается, а усиливается.

Наличие определенного стереотипа вегетативно-гуморального и моторного регулирования, соответствующего каждому из механизмов интрапсихической адаптации, подтверждает правомерность выделения рассмотренных типов этих механизмов и в то же время показывает, что включение механизмов интрапсихической адаптации, эффект которых по самой своей природе, как уже упоминалось, зависит от неосознаваемости их воздействия, восстанавливает не только интрапсихическую интеграцию (и соответственно закономерное взаимодействие между механизмами осознаваемой и неосознаваемой психической деятельности), но и нарушающуюся за счет тревоги психофизиологическую интеграцию. Поскольку характер этой интеграции в существенной мере определяется типом указанных механизмов, исследование психофизиологических соотношений может рассматриваться как один из путей изучения этих механизмов. При этом существенное значение приобретают данные, указывающие на то, что вероятность включения при эмоциональном стрессе тех или иных механизмов интрапсихической адаптации и формирование определенного типа психофизиологических соотношений могут быть связаны с исходными психофизиологическими особенностями субъекта.

Все изложенное подтверждает, что возможность изучения бессознательного базируется на двух фундаментальных посылках: на постулировании постоянного взаимодействия механизмов осознаваемой и неосознаваемой психической деятельности на всех уровнях психической интеграции и на представлениях об относительной стабильности психофизиологических соотношений.

Приведенные данные подтверждают продуктивность указанного подхода при изучении эффективности взаимодействия механизмов осознаваемой и неосознаваемой психической деятельности, в частности, таких существенных характеристик как осознаваемые и неосознаваемые аспекты мотивации, зависимость между тревогой и механизмами интрапсихической адаптации, и характерных для каждого из механизмов интрапсихической адаптации психофизиологических соотношений. Использование комплекса психодиагностических методик, допускающих количественную оценку и статистическую обработку данных, параллельное исследование психодиагностических характеристик и широкого круга физиологических параметров обеспечивает при этом возможность научного анализа, объективность и воспроизводимость результатов.

1985 г., последняя редакция – 2012 г.

PSYCHIC AND PSYCHOPHYSIOLOGICAL INTEGRATION

F. B. BEREZIN

1st Moscow Medical Institute, Moscow

SUMMARY

The possibility of studying the unconscious as a combination of processes of unconscious psychic activity is based on the following two fundamentals: (a) postulation of a constant interaction of the conscious and the unconscious at all levels of psychic integration, and (b) notions of the relative stability of psychophysiological correlations, determining the two possible directions of research. The effectiveness of a combined use of these two directions simultaneously in the author’s work is illustrated by a study of the essential psychodiagnostic characteristics, including: (a) the conscious and unconscious components (tension of unsatisfied needs), those connected by the interaction of the conscious and the unconscious (integration of behaviour; (c) those which are unconscious by virtue of their nature (psychological defences). Note may be made of (a) the difference of psychophysiological correlations of the conscious and unconscious components of frustration tension and (b) a closer connection — at disturbed mental adjustment—of the unconscious component with activational and vegetative changes and loads addressed to the right cerebral hemisphere becoming unconscious with the expansion of the scope of the psychodiagnostic characteristics involved.

The role of an effective behavioural integration grows with an increase of frustration tension: the ratio of frustration is behaviour integration correlates with the level of anxiety and change of a number of physiological parameters. Anxiety paroxisms are characterized by a disturbance of intrapsychic and psychophysiological integration. Activation of psychological defences restores integration, with the type of psychophysiological correlations depending on the defence mechanism type. Parallel research of a wide range of psychodiagnostic characteristics and physiological parameters ensures objectivity and replicable results, indispensable for scientific analysis.

ЛИТЕРАТУРА

1. БЕРЕЗИН Ф.Б., Роль гипоталамуса в механизме действия психотропных средств в системе изучения психопатологии гипоталамического синдрома. В кн.: Современные психотропные средства, М., 1967, вып. 2, 61—70.

2. БЕРЕЗИН Ф.Б., Психопатология гипоталамических поражении. Клиника, нейрогуморальное регулирование, закономерности действия психотропных средств. Автореферат докт. дис., Москва, Минздрав СССР, I ММИ им. И.М.Сеченова, 1971.

3. БЕРЕЗИН Ф.Б., МИРОШНИКОВ М.П., РОЖАНЕЦ P.В., Методика многостороннего исследования личности, М., Медицина, 1976.

4. БЕРЕЗИН Ф.Б., Некоторые механизмы интерпсихической адаптации и психосоматические соотношения. В кн.: Бессознательное: природа, функции, методы исследования, т. II, Тбилиси, Мецниереба, 1978, 281—291.

5. БЕРЕЗИН Ф.Б., Некоторые аспекты психической и психофизиологической адаптации человека. В кн.: Психическая адаптация человека в условиях Севера, Владивосток, 1980, 4—43.

6. БОЛЬШАКОВА Т.Д., Некоторые показатели обмена катехоламинов при физиологических и патологических состояниях у людей. Автореф. докт. дис., М-, Минздрав СССР, I ММИ им. И. М. Сеченова, 1973.

7. БУРЛАЧУК Л.Ф., Проблема исследования бессознательного психического проективными методами. В кн.: Бессознательное: природа, функции, методы исследования, т. III, Тбилиси, Мецниереба, 1978, 638—643.

8. ВЫГОТСКИЙ Л.С.-, Психология искусства, М., 1965.

9. ГУБАЧЕВ Ю.М., СТАБРОВСКИЙ Е.М., Клинико-физиологические основы психосоматических соотношений, Л., Медицина, 1981, 216.

10. КОСТАНДОВ Э.А. О физиологических механизмах «психологической защиты» и безотчетных эмоций. В кн.: Бессознательное: природа, функции, методы исследования, т. I, Тбилиси, Мецниереба, 1978, 633—651.

11. МАТЛИНА Э.Ш., БАРУ А.М., ВАСИЛЬЕВ В.Н., Эмоции: значение некоторых медиаторов и гормонов в механизмах включения и поддержания эмоциональных состояний. В кн.: Физиология человека и животных, т. 15, М., 1975, 30—93.

12. МИРОШНИКОВ М.П., Одна из концепций психического стресса по данным зарубежных исследований. В кн.: Проблемы психологии спорта, М., 1971, вып. I, 137— 165.

13. РИВИН В.М., РИВИНА И.В., Об эндокринном механизме осознаваемых и неосознаваемых стадий развития мотивации. В кн.: Бессознательное: природа, функции, методы исследования, т. I, Тбилиси, Мецниереба, 1978, 751—759.

14. САВЕНКО Ю.С., Проективные методы в исследовании бессознательного. В кн.: Бессознательное: природа, функции, методы исследования, т. III, Тбилиси, Мецниереба, 1978, 632—637.

15. СОКОЛОВА Е.Т., К теоретическому обоснованию проективного метода исследования личности. В кн.: Бессознательное: природа, функции, методы исследования т. III, Тбилиси, Мецниереба, 1978, 622—631.

16. СИМОНОВ П.В., Эмоциональный мозг. Физиология, нейроанатомия, психология эмоций, М., Наука, 1981.

17. ШЕРОЗИЯ А.Е., Психоанализ и теория неосознаваемой психологической установки: итоги и перспективы- В кн.: Бессознательное: природа, функции, методы исследования, т. I, Тбилиси, Мецниереба, 1978, 37—66.

18. CATTELL R.В., The Scientific Analysis of Personality, 1967 (Penguin Books).

19. CHERTOK L., Psychosomatique experimentale. La vesication — В кн.: Бессознательное: природа, функции, методы исследования, т. III, Тбилиси, Мецниереба, 1978, 598—610.

20. KOFTA М., Some Interrelations Between Consciousness, Behavior Integration and Defense Mechanisms. В кн.: Бессознательное: природа, функции, методы исследования, т. III, Тбилиси, Мецниереба, 1978, 402—413.

21. MIRA у LOPEZ Е., Miokinetic Psychodiagnosis, New York, Logos Press, 1967.

22. Personality. Dynamics, development and assessment. Harcourt, Brace, World, Inc., 1969.

23. SHEVRIN H., Neurophysiological Correlates of Psychodynamic Unconscious Proceses. В кн.: Бессознательное: природа, функции, методы исследования, т. I, Тбилиси, Мецниереба, 1978, 676—691.


Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *