Начало цикла.
Предыдыдущий пост цикла.

Когда Лара услышала эту строку (первую строку поэмы «Валерик»), её лицо выразило живую заинтересованность, и она повторила процитированную строку громко и выразительно, не так, как обычно звучит  отражённая речь. Я решил попробовать прочитать две строки кряду:
Не знаю как и для чего.
Я потерял уж это право.

Небольшое удлинение текста не вызвало затруднений и я увеличил его до трёх строк.

Вы это знаете давно;
И вам, конечно, всё равно.  
И знать вам также нету нужды.

Лара повторила их ещё оживлённее, и на лице её впервые чётко обозначилось выражение.
— Отражённая речь, — сказал я, — позволяет и общаться. Давайте попробуем такой вариант. Вы знаете эти стихи?
И Лара эхом откликнулась:
— Вы знаете эти стихи?
— Это утверждение? – спросил я.
— Это утверждение, — сказала Лара, и её речь не передавала вопросительного знака.
— Вы любите эти стихи?
— Любите эти стихи, — произнесла Лара.
— Послушайте меня, Вам не обязательно повторять дословно то, что я говорю. Вы можете следовать правилам грамматики.
Эта поправка уже выходила за рамки правил отражённой речи, но Лара её приняла.
— Повторите ещё несколько строк:

Где я? что я? в какой глуши?
Душою мы друг другу чужды,
Да вряд ли есть родство души.
Страницы прошлого читая,
Их по порядку разбирая

Домик-музей Лермонтова на Кавказе.

Фото: **Serdechko**

Лара повторила строки увлечённо, выразительно, как человек, привыкший читать стихи и любящий это занятие.
— Скажите, Лара, вы знаете эти стихи наизусть?
— Я знаю эти стихи наизусть.
— Тогда я не нужен Вам как датчик отражённой речи, вы можете произносить строчку про себя, а затем её же вслух. Будет создаваться впечатление сплошного чтения стихов. Вы согласны проделать это?
— Я согласна проделать это.
— Хорошо, тогда я послушаю Вас. Это будет лечебная процедура, но, кроме того, я люблю эти стихи, и ваше чтение доставит мне удовольствие.
— Теперь остынувшим умом, — начала Лара, и я не останавливал её, пока она не дошла до строчек:

 Но я вас помню — да и точно,
Я вас никак забыть не мог!
 

— Вы очень хорошо читаете, Лара, — сказал я. — Чувствуется мастер, и ваша мимика так хорошо подчёркивает текст. Попробуйте сопровождать чтение ещё и жестами, это сделает текст ещё более выразительным.
Лара прочитала следующую строфу в двух или трёх местах, делая уместные жесты, и я спросил её:
— Вы когда-нибудь участвовали в художественной самодеятельности?
— Я даже играла в студенческом театре при МГУ.
Лара говорила уже совершенно свободно, не привязываясь к отражённой речи.
— А в каком спектакле вы участвовали?
— Я играла в «Сирано»  дуэнью Роксаны.
— Это прекрасно, — сказал я, — и что же, вы продолжаете играть в этом театре?
— Обстоятельства сложились так, что театр мне пришлось оставить. Четыре месяца назад скоропостижно скончался от инфаркта мой отец. На мать это обрушилось страшным ударом, она привыкла жить с отцом как за каменной стеной, у неё появились приступы стенокардии  и вот сейчас — инфаркт. Когда отец умер,  мне приходилось много времени тратить на уход за матерью, я очень боялась, что с ней что-нибудь случиться, и всё свободное время проводила дома.
— Скажите, Лара, что мешало вам разговаривать эти дни?
— А разве можно ответить на такой вопрос? Мой язык не говорил. Я всё слышала и всё понимала, но не в состоянии была отвечать.
— Вам очень тяжело в палате, в которой вы находитесь в этой клинике?
— Конечно. А когда не можешь это высказать, это вдвойне тяжело.
— А сейчас язык вдруг заговорил?
— Это началось с отражённой речи, но материалом были мои любимые стихи, и дальше они уже говорились сами.
— Вы заметили, что вы сделали несколько движений руками, когда сопровождали чтение жестами?
— Да. Правда, не знаю, смогу ли я двигать руками просто по моему желанию, или движение может только включаться в контекст.
— Вам приятно читать стихи?
— Да.
— А слушать?
— Хорошие стихи мне приятно и слушать.
— В этом отделении вряд ли будет возможно делать это часто. Я бы попробовал перевести вас в открытое отделение, но для этого вы должны общаться и двигать хотя бы руками, чтобы самостоятельно  питаться.
— Я буду стараться этого достичь, — сказала Лара.
— Старайтесь, — сказал я, — и стихи будут вам вознаграждением.
Вряд ли Лара полностью понимала значение сказанного, но в этой фразе была сформулирована роль стихов как положительного подкрепления. Я понимал, что в этом случае предстоит длительная терапия, и одной поведенческой терапией ограничиться не удастся, но если поведенческая терапия приведёт к возвращению речи и движений, то дальнейшее лечение будет значительно проще, а после того, как пройдёт обследование и мне станет ясна клиническая картина, лечение может быть продолжено и амбулаторно.
— Я приду к Вам завтра, — сказал я, — посмотрю, каких вы достигли успехов, и, может быть, уже завтра можно будет поставить вопрос о Вашем переводе в открытое отделение.
Я подумал: если считать, что на первом этапе лечения, вероятно, кратковременном, основную роль будет играть бихевиоральная терапия, то положительное подкрепление уже найдено. Об отрицательном ещё нужно будет подумать,  в крайнем случае, роль отрицательного подкрепления будет играть ограничение положительного.
— Скажите, Лара, вы можете говорить только со мной, или сможете говорить и с персоналом тоже?
— Это будет труднее, — сказала Лара, — во всяком случае, я не смогу говорить так свободно, как с вами.

— На первое время этого будет достаточно, мне нужно основание для перевода вас в открытое отделение. На сегодня я вынужден закончить. Я сообщу сёстрам и дежурной санитарке, что вы в определённых пределах уже можете говорить и выражать свои просьбы и пожелания,  чтобы это не было для них неожиданностью. Вы сможете, например, сказать: «Меня зовут Лара, а как зовут вас?»
— Да, — ответила Лара, — это простые фразы, эти фразы я, скорее всего, сказать смогу.
— Полежите минутку спокойно, я сейчас вернусь.
Я вышел из учебной комнаты в кабинет дежурной сестры и сказал ей:
— Рая, сейчас нужно будет перевезти Лару в палату, вы же обещали мне не оставлять её там в одиночестве? Кроме того, в её состоянии наметилось улучшение. Она начала говорить, по крайней мере короткие фразы, и совершать отдельные движения.
— Да, не зря вы с ней столько времени просидели.
И тут я подумал, что не заметил, когда я начал работу с Ларой.
— А сколько времени? — спросил я.
Рая посмотрела на часы и ответила подчёркнуто точно:
— Вы беседовали с пациенткой три часа шестнадцать минут.
— Да, немало. Но теперь уже пора перевезти её в её палату. Пригласите, пожалуйста, своих коллег.
Я вернулся в учебную комнату и Рая, вторая сестра и санитарка наблюдательной палаты появились почти тотчас. Лара приподнялась на локте и сказала:
— Хочу познакомиться.
Эти слова были произнесены медленно, с затруднениями, но продолжение последовало:
— Меня зовут Лара, а вас?
Раю я предупредил, а на остальных это превращение произвело сильное впечатление. Но Рая мгновенно ответила:
— Меня зовут Рая.
А вторая медсестра, следуя её примеру, сказала:
— Меня зовут Ксеня.
Санитарка односложно сказала:
— Я — Аня.
— Вот, — сказал я, — как хорошо, теперь вы все знакомы, легче будет общаться. Но сейчас пора уже вернуться в палату.
— Ещё бы, — сказала Аня, — уже ужин заканчивается.
Мы отвезли Лару  в палату, и три сопровождавших её женщины быстро и ловко приподняли её на каталке, а я как можно быстрее перестелил одеяло и подушку на кровать.
— До свидания, Лара, — сказал я, — мы завтра увидимся, — и, обращаясь к персоналу, добавил: — Спасибо, вы сегодня хорошо поработали.
Выходя, я услышал за своей спиной:
— Удивительно, конечно, но от Феликса всего можно ожидать.

Красная гора на Кавказе.

Фото: shihmuradova-albina.

Отчество в беседе за глаза опускалось, и об этом я знал давно.  Только тут я сообразил, что не позвонил моему водителю сказать о том, когда за мною приехать, и решил, что выиграю во времени, если «поймаю» такси. Не знаю почему, но возле клиники такси у меня ловились почти мгновенно, и через полчаса я уже был дома.
— Ну как твоя первая беседа? — спросила Елена Дмитриевна.
Я рассказал.
— Ты с самого начала решил начать с сеанса бихевиоральной терапии?
— Пожалуй, не с самого начала. Только после того, как Лара успешно дала отражённую речь и  так быстро перешла от отражённой речи к выразительному чтению Лермонтова и расположенной беседе.
Елена Дмитриевна засмеялась:
— Начало хорошее, но ведь опять будут говорить, как когда-то Мэлла Яковлевна из Центра психического здоровья, что Березин шаманит.
— Это неплохо, — сказал я, — у Кымытваль то, что она дочь и наследница Великого белого шамана — только укрепляло авторитет.
— Да, конечно, но есть разница.  У тебя культура, близкая к культуре Кымытваль, а здешнее белое население, особенно имеющее учёные степени, к шаманам относится неодобрительно.
Я засмеялся.
— Я, конечно, тоже шучу, — продолжила она, — но несколько особая репутация в кругу ортодоксальных психиатров у тебя всё-таки  сформировалась.
— Ради блага пациента с этим придётся смириться.
— Разумеется, но всё-таки тебе нужно чаще публиковать вещи более ортодоксальные и в журналах, имеющих ортодоксальную репутацию.
— Да, это тоже проблема, но я постараюсь её решить.

Продолжение.

Вернуться в LiveJournal к комментариям и вопросам.

Tags: Лара

Posted in Без рубрики