— Надежда Николаевна часто вспоминает Будкера. Твоя, Юрий, фраза «С учителем ей повезло», может спрягаться в зависимости от того, кто её произносит. Вот ты, — Дмитрий интонацией подчеркнул «ты», показывая, что он придерживается нового стиля общения, — говоришь с учителем «ей повезло». Я говорю Надежде Николаевне: «С учителем вам повезло», а она сама говорит: «С учителем мне повезло». Когда я впервые столкнулся с публикациями Будкера, я считал его теоретиком. Потом я понял, что он ещё и талантливый экспериментатор. А когда Институт ядерной физики Сибирского отделения Академии (СО АН) стал восполнять сокращённое финансирование изготовлением коллайдеров для зарубежных заказчиков, Будкер проявил себя как одарённый конструктор. Этот человек был на редкость многогранным.
 

Фрагмент ускорителя, который сейчас делает ИЯФ для Брукхэйвенской лаборатории (США).
Фото: © dedmaxopka.livejournal.com

Юрий засмеялся:
— Чтобы коллайдеры заказывали, нужно быть ещё и одарённым администратором.
— Нет, — возразил Дмитрий, — достаточно было фамилии.
— Да, конечно, Будкер был очень крупным учёным. Но всё-таки, статья Надежды Николаевны — это развитие твоих идей.
— Очень широкое развитие, — сказал Дмитрий, — а кроме того, я не смог бы так блестяще оценить эксперимент.
— Ну, это не удивительно, ты ведь никогда не конструировал коллайдеры. А если бы понадобилось, смог бы это сделать не хуже, чем она, и даже не хуже, чем Будкер.

— Не думаю.
— Когда ты в первый раз на первом курсе стал членом стройотряда, ты тоже не думал, что через три года станешь его командиром. Поэтому мне не нравится твоя тревога, не вяжется она с твоей обычной хваткой. Я думаю, что это что-то извне привнесённое. Не мешало бы это привнесённое убрать, пока оно не приросло.
— А ситуацию ты со счёта сбрасываешь?
— Так ведь нет пока никакой ситуации, — сказал Юрий, — в своём нормальном состоянии ты подождал бы, пока ситуация придёт, и тогда бы начал тревожиться. А сейчас это у тебя, как говорит тот мой знакомый, который может тебе помочь, «антиципация ситуации, содержащей опасность фрустрации».
— Он так выражается?
— Нет, эта фраза принадлежит психологу из института психологии Грузии, которая всерьёз считала её образцом определения тревоги на русском языке.
— А если действительно перевести на русский? – спросил Дмитрий.
— Тогда это, наверное, будет звучать как предвосхищение ситуации, которая может нести в себе угрозу.
— Ну, а если это обоснованное предвосхищение?
— Ничего не меняется. Ты не можешь знать, насколько оно обоснованно, не можешь знать времени, когда эта угроза может возникнуть, а, главное, не можешь предложить никаких мер, чтобы этой ситуации избежать. Это значит, что размышление о будущей ситуации бессмысленно. Тот человек, с которым я хотел бы тебя познакомить, говорил, цитируя свою мать: «Человек – единственное животное, которое может умереть от того, что никогда не произойдёт».
— Тоже верно, — сказал Дмитрий, посмотрев на часы. – Осталось пятнадцать минут. Давай лучше я посмотрю, как будут выглядеть мои материалы на экране.
Он подошёл к компьютеру с проектором, проверил его, перенёс на жёсткий диск компьютера информацию со всех четырёх дискет и вывел на экран первую часть модели.
— Чёткость хорошая, — сказал Юрий. — Смешно, но на такой большой штуке умещается не больше, чем на моём маленьком экране.
Оба рассмеялись. И, хотя было ясно, что работать с проектором можно, Дмитрий просмотрел на экране весь материал.
— Вот, — сказал Юрий, — это обычный уровень твоего педантизма. Но вот если ты будешь говорить, что на первой дискете начало, на второй продолжение, а на третьей окончание, хотя дискеты пронумерованы, то это будет уже такой уровень педантизма, который предполагает возможность довольно выраженной тревоги. – Юрий посмотрел на часы: — Садись на место докладчика, я открываю двери для участников семинара.
Он распахнул дверь и позвонил в колокольчик, который стоял на столе руководителя семинара. Конференц-зал за несколько минут заполнился. Может быть, Юрий был не так педантичен, как Дмитрий, но он открыл семинар в точно назначенное время. Дмитрий начал доклад, воцарилось напряжённое молчание, которое по окончании доклада сменилось бурной дискуссией. «Интерес вызвал», — подумал Дмитрий и стал внимательно выслушивать высказывания. Юрий умело дирижировал этой бурей физических страстей, не давая ей превратиться в сливающиеся выкрики. Но семинар был хорошо спланирован, и ровно через полчаса Юрий сказал:
— Дискуссия окончена. Если есть прямые вопросы к докладчику, прошу их задавать в письменном виде, записки класть ко мне на стол.
Это никого не смутило, присутствовали в основном постоянные участники семинара, и гора записок перед Юрием выросла почти мгновенно.
— Прошу докладчика сесть за мой стол и отвечать на вопросы.
Дмитрий улыбнулся этому официальному тону, но сел за стол, на котором лежали записки, и начал одну за другой записки разворачивать и отвечать на содержащиеся в них вопросы. «Было бы хорошо, — подумал он, — работать в ИТЭФ, сохраняя те преимущества, которые даёт контора. Но это, к сожалению, невозможно». Притихшая аудитория выслушала его ответы. «Никто не разговаривает, — подумал Дмитрий, — хотят слышать. Значит, действительно интерес я вызвал». Как только он закончил ответы на вопросы, Юрий, не возобновляя дискуссии, объявил семинар закрытым и добавил:
— Контактный телефон Дмитрия Сергеевича известен, если кто-нибудь захочет уточнить его ответы, это можно делать в частном порядке.

О чём бы ни думал Дмитрий, он всегда замечал пейзажи за окном машины.
Фото: heyimmaya

Юрий подождал несколько минут, в течение которых участники семинара покидали конференц-зал, и после того, как они остались вдвоём, спросил Дмитрия:
— Так, когда ты принесёшь мне готовую статью?
— Напишу я её дня за два, но ты же знаешь порядки в конторе. Мне нужно будет получить разрешение на открытую публикацию. Хотя, думаю, что за день-два я это разрешение получу.
— Значит, — подытожил Юрий, — я жду твою статью через три-четыре дня и организую экстренную публикацию препринта. – После паузы Юрий снова повторил: — Полезно напомнить о себе и прогреметь в широких кругах узких специалистов.
— Да, — сказал Дмитрий, — начну писать сегодня вечером, в крайнем случае – завтра утром.
И в этот раз Юрий проводил Дмитрия до машины.
— Если вероятность реализации того сценария, о котором ты говорил, высока, может быть, тебе стоит уже сейчас отказаться от первой формы допуска к секретной информации? Ты мог бы перейти на работу в ИТЭФ. Для работы здесь достаточно второй формы. Это тебе сэкономит год.
— Верно, — сказал Дмитрий, — но лишит меня возможности провести три последних эксперимента.
— Так поторопись с их проведением.
— Я всякий раз выхожу на эксперимент, как только бываю к нему готов. Впрочем, Надежда Николаевна собиралась быть в Москве в конце июня, и вместе с ней можно будет предварительно обсудить сроки проведения экспериментов. Всё равно, эксперименты я могу проводить только в Институте ядерной физики СО. Мой шеф считал, что в начале следующего года нужно предупредить мою команду о возможности трагического сценария с тем, чтобы они имели какое-то время для определения своего будущего. Без команды мне последний эксперимент не провести, поэтому его нужно планировать на самое начало будущего года.
— Что ж, это потребует сохранения первой формы примерно на семь месяцев, — сказал Юрий. — Нежелательная отсрочка, но если ты считаешь, что три эксперимента необходимы, на эту отсрочку придётся пойти. Тем больше оснований уже сейчас опубликовать то, что есть, чтобы прервать твоё двухлетнее молчание. К твоим закрытым отчётам никто на Западе не имеет доступа.
— Ты повторяешь это в третий раз, — сказал Дмитрий. – Я хорошо это усвоил, я сяду за статью сегодня вечером.
— Если бы не было у меня впечатления, что из-за тревожного будущего ты уже сейчас утратил прежнюю хватку, я бы не стал этого повторять. И если через три-четыре дня получу статью, к твоим личным планам возвращаться не буду.
Неожиданно он обнял Дмитрия. Он никогда этого не делал, и Дмитрия подумал: «Уж не считает ли он, что прощается со мной навсегда».
— Я сам привезу статью, — сказал Дмитрий. – Ты ещё будешь в Москве, и при передаче статьи мы обязательно встретимся. А, может быть, и ещё раз до твоего отъезда. Погоди меня хоронить.
— Хоронить тебя я и не думал, — ответил Юрий, — но близка длительная разлука, а «расставание — маленькая смерть», как говорят мои друзья французы. Ну, езжай, я жду тебя со статьёй.
Юрий подождал, пока Дмитрий сел в машину, помахал ему рукой и вернулся в здание ИТЭФ. Как всегда, когда по дороге нужно было что-то продумать, Дмитрий ехал медленно, проезжая любимые переулки, чтобы выехать на дорогу, идущую через парк к его дому. «Карине позвоню уже из дома», — подумал он. И потом он стал продумывать формулировки, которые можно будет напечатать на компьютере сразу после приезда домой. Он был очень опытным водителем, и размышления не мешали ему управлять машиной.

Но звонить Карине не пришлось. Она ждала его в доме его родителей, и не сидела в столовой-гостиной. «Помогает маме готовить ужин, — подумал Дмитрий, — осваивает территорию и завоёвывает сердца». Он прошёл в свою комнату, и тут же, не постучав, дверь его комнаты открыл отец.

Летний вечер был тёплым.
Фото: clydeorama

— Не мешаю? – спросил он.
— Нет, я собирался выйти, как только переоденусь.
— Переодеваться я не мешаю? – спросил отец.
— Процедура недолгая – натянуть рубашку и джинсы.
Как только Дмитрий переоделся, отец заговорил:
— Мы, конечно, скучать по тебе будем, если ты переедешь к жене. Но достаточно заехать к нам утром и вечером. А если трудно с утра, то достаточно вечером, ты ведь и собирался это делать.
— Ты опережаешь события, — сказал Дмитрий, — я же пока здесь.
— Пока здесь, но Карина обижается, и справедливо. Женатый человек обычно живёт с женой.
— Она с тобой делилась своей обидой? – поинтересовался Дмитрий.
— Не со мной, а с матерью. И не обидой делилась, а удивлением. А здесь твоя комната остаётся за тобой. Если будет удобнее у нас поработать, приезжай.
— Мне она ничего не говорила, — сказал Дмитрий. – У неё есть возможность общаться со мной напрямую, вряд ли имеет смысл делать это через маму.
— Я думаю, что она и тебе об этом скажет, а с мамой она просто поделилась своим огорчением. Она не просила что-нибудь сообщать тебе.
— Конечно, не просила, — сказал Дмитрий, — Карина умный человек. Ей было важно, чтобы вас не огорчил мой переезд.
— Мы огорчимся, — сказал отец, — но не слишком сильно, и вскоре привыкнем. А кроме того, ты говорил, что Карина живёт где-то поблизости. В выходные дни можем созвониться и зайти к вам.
— Не сомневаюсь, — сказал Дмитрий, — что Карина имеет это в виду. Она ещё в день регистрации брака сказала матери, что постарается достойно ответить на её гостеприимство.
Вошла мать:
— Вы здесь что, секретничаете?
— Нет, — сказал Дмитрий, — просто разговариваем.
— Ну, тогда выходите в столовую, я сейчас ужин подам. – Потом она рассмеялась и поправилась: — Мы с Кариной сейчас подадим ужин.

Продолжение следует.

Начало цикла здесь.

Дорогие друзья! Мне задают вопросы, какого рода комментарии я жду. Поэтому я решил поставить на обсуждение некоторые конкретные вопросы. Мне хочется, чтобы вы приняли участие в обсуждении этих вопросов. Это не значит, что комментарии этими вопросами ограничиваются. Любые мнения, касающиеся этого текста или всего цикла о Дмитрии, будут мне полезны. Первый из таких вопросов связан с именем Будкера.

1) Как вы оцениваете роль учителя в профессиональном становлении, в частности, в становлении исследователя? Насколько вы согласны с мнением Слуцкого об уходящем поколении учителей: «Умирают мои старики, мои боги, мои педагоги, пролагатели торной дороги, где шаги мои были легки»?
2) Считаете ли вы полезным предвосхищение сложных ситуаций, хотя это и может вызывать тревогу? Возможно ли заранее выработать линию поведения в ещё неизвестных ситуациях?
3) Насколько адекватной была позиция Карины по поводу места проживания Дмитрия? Удивляет ли Вас, что его родители к этой позиции присоединились?
 

Перейти к комментариям.

Posted in Без рубрики