— Летом будет интернациональный лагерь труда и отдыха во Флориде. Ты хотел бы туда поехать?
— Это было бы интересно, но желающих, наверное, больше, чем число мест, которые выделены для Советского Союза.
— Если ты хочешь поехать, — сказала Джейн, — школа тебя представит в качестве одного из кандидатов. Медалист, естественно, комсомолец, блестящее знание языка. Я думаю, эти достоинства должны сыграть. Я сообщу тебе, когда школа оформит представление, и когда состоится очный конкурс. Как золотой медалист, два тура заочного конкурса ты пропускаешь.
— А как будет проводиться очный конкурс?

— Члены конкурсной комиссии будут беседовать с каждым из участников, и выставлять условные баллы, которые не оглашаются. В конце конкурса будет объявлен перерыв, комиссия будет обсуждать каждого из кандидатов и потом объявит итог. Кроме того, будет проведена общая дискуссия участников конкурса на тему заранее не названную, и те же члены комиссии будут оценивать участников в этой фазе конкурса.
— Представляете ли вы себе, на что будет обращаться внимание и в индивидуальных беседах, и в дискуссии? – спросил Дмитрий.
— Вероятно, — ответила Джейн, — прежде всего язык. Причём, не только классический, но и сленговые выражения, которые сейчас популярны. И, конечно, понимание идиоматики и умение её употреблять. Ты ведь читаешь английские газеты?
— То есть, американские? – спросил Дмитрий.
— Да, я не имела в виду страну, я имела в виду газету на английском языке.
— Читаю, и стараюсь разные. “Washington Post”, конечно, всегда, но и спортивные газеты, и обязательно что-нибудь из херстовской прессы.
— Ну, тогда ты должен знать сленг. Там может возникнуть вопрос, что ты знаешь об Америке, и знает ли кто-нибудь в Америке о тебе.
— Об Америке я знаю всё, что было написано за последние 10 лет, чтобы знать какую-то историю и чтобы посмотреть, как развивался язык. Ну, обо мне знают физики, с которыми я переписываюсь, — сказал Дмитрий и добавил, улыбнувшись: — Двух нобелевских лауреатов им, может быть, будет достаточно?

Штаб-квартира Washington Post в Вашингтоне.
Фото: Daniel X. O'Neil 

— Да, — сказала Джейн, — знаешь ты много, а остальное – карма.
— Это советская комиссия, — сказал Дмитрий, — поэтому я прочёл всё, что смог достать об американской компартии.
— Это уже перестраховка, — сказала Джейн.
— Трудно сказать, — ответил Дмитрий, — я знал людей, которым отказали в выезде в капстрану только потому, что они не смогли назвать секретаря тамошней компартии.
— Забавно, — сказала Джейн, — а что за люди это были?
— У меня знакомства однонаправленные, — сказал Дмитрий, — это были советские физики, ещё не достигшие мировой известности.
— Я всё тебе сказала и всё у тебя узнала, — сказала Джейн. – Иди, веселись, ты заслужил отдых.
— Наверное, ещё недостаточно, — сказал Дмитрий, — потому что выпускной бал это для меня работа, которую нужно выполнить хорошо, чтобы оставить о себе добрую память в школе.
Теперь уже засмеялась Джейн.
— Ну, тогда тем более ты должен идти, к работе ты привык относиться добросовестно.
Дату очного конкурса Джейн сообщила Дмитрию по телефону, за неделю до его проведения, добавив:
— Предупреждаю заранее, может, ты захочешь сделать ещё что-нибудь для конкурса.
— Я думаю, что конкурс представляет для меня интерес потому, что меня ещё никогда не оценивали со стороны компетентные люди, которые могут говорить не только о физике. Я должен быть таким, как я есть, я не собираюсь играть роль.
В день конкурса, пройдя регистрацию, Дмитрий вошёл в большой зал и подумал: «Народу много, неужели конкурсная комиссия с ними со всеми за день справится?» Но об этом подумали и другие. Девять членов конкурсной комиссии разбились на три группы и, таким образом, беседа проводилась одновременно с тремя участниками конкурса. Когда что-то вызывало интерес, к трём основным участникам беседы могли присоединиться один или два члена другой тройки, а в тот момент, когда пригласили Дмитрия, он обдумывал вопрос, как же будет выводиться средний условный балл, если под ним должны подписаться все девять участников. Первый вопрос, заданный по-английски, Дмитрия удивил.
— А почему, собственно, вы захотели поехать во Флориду?
— Я там не был, — сказал Дмитрий, — и среди моих побуждений был и чисто туристический интерес. Я мало общался с иностранными сверстниками, и хотел бы знать о них больше. Ну и потом, если будет предоставляться какая-то свобода передвижений, пребывание в США даст мне возможность повидаться с людьми, которых я не видел с тех пор, когда они приезжали в Союз.
— У вас много знакомых в Штатах?
— Я бы так не сказал. Наверное, для меня более значимо то, что это люди, чьим мнением я дорожу. За время, которое прошло с нашей последней встречи появились какие-то новые идеи и у меня и у них, и обсуждение этих вопросов даст мне представление о том, где сейчас находится «кипящий слой» в интересующей меня науке. Литература запаздывает.
Вопросы задавал всё время один человек, двое внимательно прислушивались. Но тут вмешался один из ранее молчавших членов этой тройки.
— Какую науку вы имели в виду?
— Физику, — ответил Дмитрий.
— Физика велика. Вас интересует какая-то конкретная её область?
— Сейчас я, наверное, скажу, что меня больше всего интересует, какие идеи господствуют в теоретической физике, какие идеи известны, но пока считаются еретическими, и что из известного мне уже подтверждено экспериментально, если эти результаты ещё не публиковались.
Тут в разговор вступил третий член конкурсной комиссии.
— Вы полагаете, — сказал он, — что всё, что публиковалось, вам известно?
— Никогда нельзя за это поручиться. Но я читаю «Physical review», где обзорные статьи обычно сопровождаются большой библиографией. Ну и, конечно, я читаю индекс цитирования.
— Это неплохой подход, — сказал собеседник. – Моя специальность – физика элементарных частиц, литература в этой области вам известна?
 

Корнельский университет, альма-матер основателей «Physical review».
Фото: Eustress

— Вероятно, не больше, чем в других, правда, в последнее время меня очень интересуют сильные взаимодействия, связанные с так называемым цветом кварка, и триплеты, образующиеся в результате этого взаимодействия.
— Было бы интересно поговорить, — сказал физик, входящий в конкурсную комиссию, — но не время и не место.
Остальные двое внимательно слушали эту беседу, но они не были физиками и предмет беседы им ни о чём не говорил.
— Ну, хорошо, — задал один из членов комиссии наиболее общий вопрос: — А что вы вообще знаете о Соединенных Штатах?
— Вероятно, я могу сказать это только общеизвестной фразой: это очень динамично развивающаяся страна, которая уже прошла фазу индустриального общества и вошла в постиндустриальный период. Страна, где конституция имеет характер закона прямого действия и, наверное, единственная конституция в мире, где принятые одновременно 10 поправок играют роль почти такую же, как вся остальная конституция.
— Пожалуй, это преувеличение, — сказал человек, задавший вопрос.
— Возможно, — ответил Дмитрий, — но в периодической литературе, когда возникают конфликтные ситуацию, ссылки на конкретные поправки возникают чаще, чем ссылки на основной текст конституции.
— А на какие именно поправки?
— Я чаще всего встречал ссылки на первую и пятую поправки. А в период маккартизма, — и, минуту помолчав, Дмитрий разъяснил во избежание недоразумений: — Т.е. в период работы Комиссии по антиамериканской деятельности, только с помощью этих двух поправок можно было оспорить в суде решение комиссии.
Когда Дмитрий говорил, он смотрел на человека, с которым говорил, и поэтому удивился, когда следующий вопрос был задан кем-то сбоку. Он повернул голову и увидел, что кроме трёх членов комиссии, которые занимались им непосредственно, к столу придвинули свои стулья ещё два члена конкурсной комиссии.
— Вы знакомы с юридической системой США? – спросил один из подсевших к столу.
— Я не специалист в этой области, — ответил Дмитрий, — и, вероятно, знаю столько же, сколько знает широкая публика.
 

Майами. Здесь собирались участники международного лагеря и отсюда автобусами выезжали на более укромный участок побережья.
Фото: Averette  

— А что, по-вашему, знает широкая публика?
— Первичная судебная инстанция, — сказал Дмитрий, — это суд присяжных. Но нередко собирается предварительное заседание, ещё до выбора присяжных на данном процессе. Цель такого заседания – определить, есть ли основание для возбуждения судебного дела. Прокурор штата может решить это и единолично, но если дело сложное или может приобрести громкий характер, прокурор обычно хочет подстраховаться решением предварительного заседания.
— И что, решение суда присяжных является окончательным?
— Только если оно оправдательное. Если присяжные признали подсудимого виновным и на основании их решения судья вынес приговор, дело может быть передано в апелляционные инстанции.
— И каково же число апелляционных инстанций?
— Это определяется законами каждого штата, — ответил Дмитрий, — но любой процесс, если у подсудимого хватит на это средств, может быть доведён до Верховного суда.
— Решение Верховного суда окончательно?
— Если речь идёт о юридической процедуре – окончательно. Его решение не может быть подвергнуто юридическому сомнению. Но если приговор – пожизненное заключение или смертная казнь, она ещё существует в большинстве штатов, то может быть подано прошение о помиловании губернатору штата.
— Вы полагаете, — улыбнулся собеседник, — что всё это знает широкая публика?
— В Штатах – несомненно. В Союзе, может быть, и нет.
Теперь у стола, к которому позвали Дмитрия, собралось уже семь из девяти членов комиссии, и один из подошедших сказал:
— А о финансовой системе этой страны вам что-нибудь известно?

Продолжение следует.

Posted in Без рубрики