Жизнь любого человека протекает в постоянном взаимодействии с ближайшим социальным окружением. Выключение из значимых сфер социального контекста служит мощным стрессогенным фактором. Иногда в течение обозримого времени осуществляется включение в новый социальный контекст, но в большинстве случаев новый контекст представляется менее значимым, чем тот контекст, из которого человек был исключён. Если новый контекст вообще не возникает, то стрессогенное значение исключения из социального контекста ещё более возрастает.

При исключении из профессионального контекста (а это наиболее частый вариант), помимо утраты отношений, уже ставших частью личности, возникает чувство «лишнего человека», ощущения своей непригодности и ненужности. Даже в тех случаях, когда человек сам стремится к выходу из прежнего социального контекста, ради включения в новый часто семейный контекст, стрессогенное значение этого фактора сохраняется.
Я хочу коротко упомянуть два случая, в которых женщины уходили с работы ради того, чтобы воспитывать горячо любимую внучку. В одном из этих случаев женщина, о которой идёт речь, переехала в другой город, но даже там её навещали люди с завода, на котором она работала много лет. Эти люди не были ей неприятны, но они вызывали ненужные теперь воспоминания, которые сопровождались чувством потери. В последний такой визит сотрудницы, с которой у неё на заводе были наиболее тесные отношения, она сказала:
— Передайте всем на заводе, что меня не нужно навещать.
— Предам, — сказала её собеседница.
— И сами вы тоже больше не приезжайте.
— Хорошо, — сказала собеседница, которая продолжала работать на заводе, — я не буду приезжать.

Памятник бабушке и внучке.
Фото: мr.Vlad

Потом, уже мне, эта собеседница сказала: «Все были уверены, что она и умрёт на заводе. Удивились, когда она ушла. Конечно, то, что она не хочет видеть даже меня, обидно. Но когда человек стареет, у него появляются разные причуды». Я спокойно подтвердил такую возможность и не стал объяснять, что воспоминания о заводе у женщины, которая жила только заботой о своей внучке и воспитанием её, вызывали тягостное чувство внутренней раздвоенности.
Во втором таком случае женщина ушла сразу после того, как достигла пенсионного возраста. О внучке, которая жила с работающими родителями в одном с ней подъезде, она могла говорить часами. На целый рабочий день внучка оставалась на её попечении, и первым словом, которое она членораздельно выговорила, было «Баба». Сейчас девочке уже почти три года, но взаимная привязанность бабушки и внучки только возросла, и произнося слово «Бабушка», внучка всегда добавляет имя, «Бабушка-Лена», в отличие от той другой бабушки, которая даже не живёт в Москве, и которую она видит редко. Женщина, о которой идёт речь, поглощена этой взаимной любовью. И, всё-таки, с её языка срываются слова: «Конечно, когда я работала, я представляла большую ценность, а через два года меня уже полностью списали со счёта». Эту или аналогичную фразу я слышу при каждой нашей встрече, и понимаю, что хотя она и не осознаёт этой проблемы, уход с работы был для неё стрессогенным фактором.
По мнению В.Н. Мясищева, личность это совокупность её отношений. Вероятно, это преувеличение, свойственное всем людям, которые занимаются каким-либо одним из аспектов существования человека. Так, для Д.Н. Узнадзе, личность представляла собой совокупность установок. И отношения, и установки – это только один из уровней интеграции человеческой личности. Но тот факт, что для Мясищева личность равнялась системе её отношений (а он был основателем и многолетним главой влиятельной психологической школы), может служить ещё одним доказательством, чрезвычайно существенной роли социального контекста.
Уход из профессионального контекста может рассматриваться как наиболее чистый пример стрессогенного воздействия такой ситуации, потому что уход из чрезвычайно важного социального контекста в семье, обычно сочетается с реакцией утраты, которая маскирует воздействие нарушения социального контекста. Но несколько слов я скажу и об этой ситуации.
После смерти своего любимого мужа, его вдова три года была в глубокой депрессии, и обратилась ко мне за психотерапевтической помощью именно из-за тягостности своей депрессии. Поскольку срок, обычно отведенный на горевание (1-2 года), уже прошёл, у меня не было ограничений на снятие депрессий, и я работал с её депрессией так же, как с любой другой. И когда депрессия прекратилась, её стало тяготить одиночество, и я услышал:
— Если я подумываю о новом замужестве, это не измена памяти?
— Нет, — сказал я, — он, безусловно, хотел бы, чтобы Вы не были одиноки.
 

Москва. Хоральная синагога, где работала служба знакомств.
Фото: Г.Король 馬

— Вы так думаете? – спросила она, и добавила: — Есть возможность предпринять некоторые шаги к осуществлению нового замужества. Она была еврейкой, а в синагоге существовала (а, может быть, существует и сейчас) служба, куда по различным поводам обращались одинокие люди, которые испытывали потребность в прекращении своего одиночества. Её встретили приветливо, предложили изложить свои пожелания, и, когда она сказала, что она уже 3 года вдова и ищет человека, с которым она сможет связать свою жизнь, ей дали анкету, содержащую много вопросов о том, какими качествами должен обладать её будущий избранник. Дальше процесс приобрёл совершенно технологический характер. Её ответы ввели в базу данных, и компьютер распечатал три фамилии совместно с номерами принадлежащих этим людям телефонов. В этом случае компьютер выступил в роли свахи. Было три фамилии и три телефона, а нужно было решить, на каком из них остановить свой выбор. Она написала фамилии и телефоны каждого из них на карточки, сняла с пальца обручальное кольцо, которое она не снимала, не смотря на смерть мужа, продела нитку в это кольцо и качнула его. Подождала, пока покачивания прекратились, и посмотрела, над какой фамилией остановилось кольцо. Это был «магический способ». Она позвонила тому человеку, над фамилией которого остановилось кольцо, в тот же день встретилась с ним, пригласила его в гости, пошла с ним на вечерний концерт в консерваторию. И уже через неделю таких встреч он спросил:
— Ты уже готова регистрировать брак?
И она ответила согласием. После регистрации брака новый муж, человек истово верующий, попросил о проведении церемонии брака в синагоге. Это удивило её, но она согласилась, и помнит из этой церемонии в синагоге, только тот момент, когда раввин сказал, надевая ей на палец переданное мужем кольцо:
— Соединяю вас по закону Моисея и Израиля.

Они были на концерте в большом зале консерватории.
Фото: ИРЭН@

Она не могла предъявить своему новому мужа никаких чётко сформулированных претензий. И, всё же, когда он переехал в её квартиру, и занял комнату, которая была кабинетом мужа в её первое замужество, у неё появилось ощущение, что муж воспользовался подходящим моментом, чтобы вычеркнуть из её жизни само воспоминание о первом муже. Систематического режима сравнения не было, и, всё же, автоматически отмечалось каждое действие нового мужа, которое вызывало воспоминание об умершем, и мысль: «Всё-таки, мой новый муж не поднялся до ранга, в широком смысле этого слова, которого, несомненно, достиг мой первый муж».
Реакция горевания к этому времени уже прошла, депрессия была снята в процессе психотерапии, и оставшееся ощущение можно было отнести за счёт изменения социального контекста в семейной сфере.
Подробный пример выхода из социального контекста, который завершился трагедией, я приведу уже в следующем тексте.

Продолжение следует.

Оставить комментарии в ЖЖ.

Posted in Без рубрики