Donate - Поддержка фонда Ф.Б.Березина

886. Колонка Иона Дегена. 63. Истоки. 12. Я и генералы. 1.

Примечание публикатора. Рассказ Иона Дегена "Я и генералы", как и многие другие рассказы, помещенные в разделе "Истоки", охватывает  разные периоды жизни Дегена, и мы сохраняем полностью структуру этого рассказа. Место рассказа в разделе "Истоки" определяется тем, что тема "Я и генералы" начала развиваться еще в детстве автора.

 

Я И ГЕНЕРАЛЫ

      Вы заметили? Люди любят фотографироваться на фоне. На фоне архитектурных достопримечательностей. На фоне фонтанов с лягушками, изрыгающими воду. На фоне изваяний химер. На фоне памятников выдающимся личностям и не очень выдающимся особам. Не всегда фотографирующиеся знают, что оно такое, или кто они такие, которые фон.
      Однажды в Карловых Варах, увидев, как становятся в позу две аристократического вида дамы, фотографируя друг друга на фоне памятника Адаму Мицкевичу, я прикинулся простаком и спросил, кто он такой этот Адам Мицкевич? Дамы сказали, что он, кажется, врач, создавший курорт на этом месте. Замечательно! Дамы назовут фотографию "Я и Мицкевич".

мицкевич

Памятник польскому поэту Адаму Мицкевичу в Карловых Варах (скульптор Бржетислав Вернер)

Фото: katetravel

      Мне тоже захотелось сфотографироваться. На фоне генералов. Тем более, что, в отличие от тех дам, имею некоторое представление о фоне.
      Летом 1945 года я читал свои стихи в помещении, которое стало Центральным Домом Литераторов. Тогда он назывался по-другому. Не помню как именно.
      Этот малоприятный для меня вечер имел предысторию. В ту пору я находился в полку резерва офицерского состава бронетанковых и механизированных войск Красной армии в Москве, на Песчанке. Слово "находился" написал, долго раздумывая над тем, как точнее назвать этот краткий отрезок времени в моей биографии. Служил? Но служба предполагает хоть какую-то деятельность, а деятельности никакой не было. Я просто ждал демобилизации, находясь в четвертом, так называемом мотокостыльном батальоне. В нем не было ни одного не инвалида.
      Целыми днями я болтался по Москве. В казарму, как правило, возвращался только переночевать. Такая возможность для провинциала, впервые в жизни попавшего в столицу!
      Однажды, выйдя из Третьяковской галереи, я увидел вывеску "Комитет защиты авторских прав". Песня моего погибшего друга, с которым мы воевали в одном взводе, была очень популярной в ту пору. Но нигде не значилась фамилия автора. Решил зайти и выяснить, что можно сделать. Чиновники приняли меня сердечно. Разговорились. Я прочитал свои стихи. Чиновники о чем-то посовещались, часто произнося непонятное название, кажется, литературного клуба.
      Дня через два вызвал меня начальник политотдела.
      — Так что, лейтенант, стишки пишешь? Ладно. На моем "виллисе" поедешь в Дом писателей читать свои стишки.
      — Спасибо, товарищ полковник. А обратно как?
      — А обратно, как обычно, приедешь на метро.
      Так состоялось чтение моих стихов в будущем ЦДЛ.
      Председательствовал Константин Симонов.

Konstantin-Simonov

На первом исполнении Дегеном стихов перед профессиональными литераторами председательствовал Константин Симонов

Фото с сайта

Колючую недоброжелательность незнакомой аудитории, даже враждебность, я почувствовал, прочитав первые два—три стихотворения. В последнем ряду человек с рубцами на лице после ожогов почти после каждого стихотворения осторожно складывал ладони, беззвучно аплодируя. Лишь у него было мнение, отличное от мнения абсолютного большинства. Вероятно, он танкист, подумал я. Мог быть и летчик. Но, подумал я, только танкист так реагирует на стихи танкиста.
      Я не ошибся. Это был Сергей Орлов.
      Много лет спустя Семен Липкин рассказал мне, что в аудитории был знаменитый литературный критик Тарасенков. Разумеется, у него было положенное в ту пору отрицательное отношение к моим стихам. Но почему-то он все-таки запомнил одно мое стихотворение и прочитал его Семену Липкину. А Липкин — Василию Гроссману. А Гроссман вписал это стихотворение в книгу "Люди и судьбы". Но это потом.

Василий Гроссман в 1945 году. В его роман "Жизнь и судьба" вошло знаменитое стихотворение Иона Дегена "Мой товарищ, в смертельной агонии" (без указания автора)

Фото с сайта
      А совсем недавно из Лос-Анжелеса мне прислали еженедельник "Панорама". Из большой статьи Петра Межирицкого я узнал, что в зале присутствовал Михаил Дудин, и ему будто бы понравились мои стихи, он даже пытался защитить меня от разгневанной аудитории. Возможно. Но я этого не заметил.
      Гнев был вызван тем, что стихи сочинил наивный пацан, который видел войну такой, какая она есть. Сидевшие в зале литераторы почему-то видели ее совсем другой. По-видимому, кроме Сергея Орлова, никто из них не смотрел на войну сквозь прицел.
      Но какое отношение это имеет к генералам? А вот какое.
      В декабре 1994 года Евгений Евтушенко сказал, что я должен молиться на К.Симонова, спасшего меня от страшной расправы. Дело в том, что я прочитал стихотворение:

      Случайный рейд по вражеским тылам.
      Всего лишь взвод решил судьбу сраженья.
      Но ордена достанутся не нам.
      Спасибо хоть — не меньше, чем забвенье.
      За наш случайный сумасшедший бой
      Признают гениальным полководца.
      Но главное — мы выжили с тобой.
      А правда что? Ведь так оно ведется.

      Я не понимал, почему это стихотворение так возмутило аудиторию. "На самого Сталина руку поднял!" На какого Сталина? Стыдно признаться, но я тогда молился на Сталина. Полководцем для меня был командир нашей бригады, полковник. Да и того в течение полугода я видел всего несколько раз.
      Именно это, как рассказал мне Евтушенко, объяснил Симонов, когда меня обвинили в том, что я порочу имя величайшего полководца всех времен и народов. Мол, лейтенант, сидящий в танке, даже просто генерала никогда не видит, а вы говорите — Сталина.
      Симонов, конечно, был прав. Хотя, должен сказать, с генералами я все-таки иногда встречался. Первая встреча состоялась, когда генералов еще не называли генералами. Мне было восемь с половиной лет. В наш пограничный Могилев-Подольский приехали Ворошилов и Якир, народный комиссар обороны и командующий Киевским Особым Военным Округом. Необычные морозы обрушились на город. Обезлюдели улицы. Нас освободили от занятий в школе. Поэтому мы появлялись в самых непредсказуемых местах.
      В один из таких дней возле двухэтажного здания воинской части остановился штабной автобус. Из него вышли Ворошилов и Якир. На обоих шлемы—буденовки, белые полушубки, перетянутые ремнем и портупеей, синие галифе, заправленные в красивые белые бурки. Я и сейчас вижу эту картину, хотя длилась она несколько секунд, пока оба генерала в толпе сопровождавших и встречавших командиров не скрылись в здании. Восторгу нашему не было предела. Шутка ли, мы удостоились чести увидеть вождей!

ворошилов и якир

Из авторбуса вышли Якир и Ворошилов

Фото с сайта

      В 1937 году я был награжден путевкой в Киев, в Республиканский лагерь юных натуралистов за рекордный урожай каучуконосов — коксагиза, крымсагиза и таусагиза. Урожай, правда, был с площади тридцать квадратных метров. Но ведь и рекордсмену было всего двенадцать лет. Рекордсмены и прочие выдающиеся юные натуралисты в лагере почему-то оказались в абсолютном меньшинстве. Большинством были дети партийной и советской элиты — киевской и из областных центров.

кок-сагыз

Одуванчик кок-сагыз в млечном соке содержит 10-14% натурального каучука, до войны возделывался в промышленных целях

Фото с сайта

      Как-то вечером, когда аристократы рассказывали, в обществе каких вождей они бывают, с кем обедают и ужинают, мне, плебею, тоже захотелось похвастаться. Я в деталях изложил, как Ворошилов и Якир вышли из автобуса и направились к зданию штаба воинской части. Неудержимый злой беспощадный хохот высокопоставленных детей свирепствовал несколько минут. Из автобуса! Ох, не могу! Из автобуса! Лопну сейчас от смеха! Из автобуса! Их родители разъезжают в "бьюиках" и "линкольнах", а Ворошилов и Якир вышли из автобуса!
      Я не понимал причины хохота. Я ведь рассказал то, что видел. Я еще не понимал, что мы существуем в разных, не соприкасающихся измерениях. Для них, жителей больших городов, автобус был городским транспортом, таким же, как трамвай и троллейбус. Могли ли Ворошилов и Якир пользоваться городским транспортом? А у нас, в провинции, вообще не было городского транспорта. Любой пацан в Могилеве-Подольском понимал, что автобус — это машина, принадлежащая воинской части, что это штабной автобус.
      До конца месячного пребывания в лагере я стал объектом насмешек местных аристократов. Обидно. Наверно, лучше было промолчать о встрече с генералами.
      Поэтому ли, по другой ли причине о следующей встрече я рассказывал очень редко и очень немногим.
      Имя маршала Жукова окружено теперь таким ореолом, что упаси Господь поведать о маршале что-нибудь, не соответствующее образу, созданному в десятках, а может быть, даже в сотнях мемуаров.
      Летом 1939 года Жуков был не маршалом, а генералом армии, командующим Киевским Особым Военным Округом. Пять звездочек на петлицах. Коренастый генерал стоял в окружении командиров у входа в
жуков 1940

Г.К.Жуков — генерал армии, командующий Киевским особым военным округом. 1940 г.

Фото с сайта

. А на тротуаре, напротив, на расстоянии примерно десяти метров — мы, стайка четырнадцатилетних мальчиков, пожиравших генерала глазами.
      Через пустырь на месте снесенного костела неторопливо приближался капитан-пограничник. Он шел из бани со свертком грязного белья, завернутого в газету. Ни сном, ни духом не ведал капитан, что ждет его за углом. Даже на майора не следовало ему напороться. От угла Дома Красной армии до генерала было не более пяти метров. Со свертком подмышкой капитан растерянно приложил руку к козырьку, перейдя на строевой шаг. Лицо генерала Жукова исказила брезгливо-презрительная гримаса:
      — Вас что, капитан, не учили, как приветствуют старших по званию? Повторить!
      Капитан, багровый от стыда, зашел за угол, положил сверток на тротуар. Вышел на мостовую, чтобы появилось расстояние, необходимое для семи строевых шагов, и прошел перед генералом так красиво, что даже у нас, привыкшим к парадам, дух перехватило. У пограничников была отличная строевая выправка и вольтижировка. Кто-то из мальчишек метнулся к свертку и принес его, чтобы капитану не пришлось возвращаться.

      — Повторить! — Сквозь сжатые зубы процедил Жуков.
      На противоположном тротуаре, кроме нас, уже собралась изрядная толпа зевак. Семь раз капитан печатал строевой шаг перед генералом. Не знаю, как чувствовала себя свита Жукова. Нам было стыдно.
      В течение двух дней пребывания генерала армии Жукова в Могилеве-Подольском вероятно не менее сотни мальчишек установили за ним наблюдение. На значительном расстоянии мы предупреждали командиров и красноармейцев о присутствии самодура. После инцидента с капитаном генерала Жукова на улице не поприветствовал ни один военнослужащий. Они исчезали своевременно.

 

Продолжение следует

К комментариям в ЖЖ

Posted in Колонка Иона Дегена


Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *