К началу цикла

«В Москве мы будем очень заняты. Мы – это не Мы, Николай II, а я и моя жена, без которой я никуда и никогда не езжу».
Я напомнил Яне номер своего телефона, но он сказал мне, что он знает его сам и что было бы противоестественно, если бы он со мной не связался.
То, что произошло, было на грани невозможного.
В первый день его пребывания в Москве я напрасно ждал его звонка.  На следующий день он позвонил мне в 7 часов утра и сказал, что в этот день он выступает в маленькой аудитории Музея еврейской культуры и центра толерантности, и что это было бы самое удобное место для встречи – аудитория маленькая и много знакомых. Он сказал, что не имеет никакой возможности заехать ко мне, потому что не распоряжается своим временем, что у него по три выступления в день, не считая многочисленных встреч с прессой. Я обрадовался этому звонку, но хорошо осознавал, что сама встреча для меня будет очень трудной. Раз Яня приехать не мог, значит, ехать должен был я, а я был болен и не вставал с постели. Но в то же время я понимал, что это наверняка уже последняя возможность реальной встречи. Такая встреча казалась мне закономерным завершением второго круга нашего общения и логическим завершением моей жизни. Я не смог повидать до его смерти Изяслава Петровича Лапина, никто даже не знает точно, в какой день он умер. И хотя я сделал все от меня зависящее, на мне до сих пор лежит груз вины не за то, что Слава Лапин умер, а за то, что, может быть, я сделал не все возможное, чтобы ему помочь. Естественно, что я предлагал любую помощь, я знал, что Лапину необходима госпитализация, но он ответил мне: «Госпитализация возможна, но не сейчас». А в скобках – «что может быть поздно, понимаю». Что можно сделать, если человек отказывается от госпитализации, понимая, что может быть поздно? И все-таки до сих пор я чувствую боль из-за того, что не смог увидеться со Славой перед его смертью. Значит, ехать в Музей еврейской культуры и центр толерантности было необходимо. В то же время на мне еще лежали обязанности в этом мире, и нужно было принять максимальные меры предосторожности. И я поехал в Музей еврейской культуры и толерантности, но сделал эту дорогу максимально быстрой и безопасной. Вместо полутора часов дорога в каждый конец заняла у меня только 20 минут, поскольку я ехал в машине скорой помощи из корпорации «Семейная медицина», членом которой я состою уже много лет, в сопровождении медицинской бригады и моей дочери Марины.
Мы приехали за три четверти часа до начала выступления. Я знал, что Яня уже в музее, и хотел увидеть его как можно раньше. Но разыскать его в музее не смогли и посоветовали сесть на первый ряд в аудитории, мимо которого он обязательно будет проходить по пути к трибуне. Я не знал, насколько легко он меня узнает и как опознавательный знак держал в руке большую фотографию, которую Яня прислал мне еще до отъезда в Москву после встречи с премьер-министром Израиля Биньямином Нетаньяху. Это была большая фотография, не заметить ее у меня в руках было невозможно. Цикл фотографий в этом тексте я хочу начать с указанного снимка.

 
Встреча Иона Дегена с премьер-министром Израиля Биньямином Нетаньяху. В центре – Ион Деген, который в свои 88 лет выдерживает груз наградного металла, стоя с совершенно прямой спиной; чуть сзади, между премьер-министром и Яней – сын Дегена, физик-теоретик, руководитель лаборатории, которым, по словам премьер-министра, Израиль гордится; в белой десантной форме – внук Дегена, который перерос деда почти на голову, и наконец, с краю сидит обожаемая Дегеном жена, положив свою руку на рукав внука. Часть, в которой служит внук Дегена, известна в Израиле, и ее коммандос — также гордость страны.

Фото прислано мне Ионом Дегеном, автора мы пока не установили

 
Моя дочь Марина, мой врач и я, в соответствии с договоренностью, сели в первом ряду рядом с Люсей, женой Яни, и стали ждать.

Мой врач (крайний слева), я и моя дочь Марина ожидаем в первом ряду появления Дегена.

Фото прислано Ионом Дегеном, автора установить пока не удалось

 
Яня пришел за полчаса до начала выступления. Я узнал его так легко, как будто мы расстались вчера. Я понял, что не нужны никакие опознавательные знаки и полушепотом произнес: «Яня!» Он повернул голову, мгновенно увидел меня и бросился ко мне.
У нас было не слишком много времени, две или три фразы заняли последние новости, а остальное – очень эмоциональная беседа, в которой студенческие воспоминания перемежались с последними событиями.

Выступление должно было начаться в три. Но Яня продолжал говорить, не обращая внимания на часы и на знаки, которые подавал ему ведущий. Только когда в десять минут четвертого к нему подошла его жена и сказала: «Яня, твоя точность вошла в поговорку. Народ недоумевает и начинает расходиться», он крепко пожал мне руку и сказал: «Понимаешь, я ведь приехал для того, чтобы и им что-нибудь сказать. А если они уйдут, то мне говорить будет некому». Он снова пожал мне руку и добавил: «Я не прощаюсь. Мы же снова увидимся после моего выступления?»
На всякий случай мы обнялись, и он пошел на трибуну.
Я не собирался оставаться на выступление. Я понимал, что я не узнаю о нем ничего нового. Но Яня сказал, что мы увидимся после выступления, и я решил не обманывать его надежд.
Слушать его было приятно, хотя все, о чем он говорил, я действительно знал. У него была легкая, свободная, привлекательная манера речи и часто — уместная улыбка.

 
Ион Деген во время выступления.
 
Фото с сайта

Автор: Сергей Варшавчик
 
 
Деген начал свое выступление с рассказа о музее танка Т-34.
 
«Сегодня я получил самое большое впечатление от Москвы, — сказал он. — Это впечатление возникло у меня, когда я был в музее танка Т-34. На меня произвел впечатление и сам музей, и мой великолепный экскурсовод Лариса Васильева, фактический основатель музея и дочь одного из конструкторов Т-34. Мне было приятно увидеть, что обо мне как о танкисте, воевавшем на Т-34, в Москве не забыли, и как тепло это проявляли хозяева».

Деген в музее танка Т-34. Фотография прислана мне Ионом Дегеном, к сожалению, без указания автора, которого мы постараемся установить.
Деген говорил об атаке Т-34, с которой началось первое советское наступление под Москвой. О фотографии, которую ему прислали, не назвав, к сожалению, имени автора, и о том, что эта фотография теперь находится на сайте Берковича.
 
Комментарий Иона Дегена: «С этого места на окраине села Шолохова 6-го декабря 1941 года танки Т-34 пошли в атаку, с которой начался разгром немцев под Москвой.
На фоне танка Т-34 (справа налево) Лариса Васильева, журналист, писательница, дочка одного из конструкторов танка Т-34, организатор музея танка Т-34, Ион Деген, Степан Орлов, депутат Думы Москвы, кандидат экономических наук, внук поэта-танкиста Сергея Орлова. Того самого, автора стихотворения «Его зарыли в шар земной».
 
 
Фото с сайта
 
 

Даже присутствие родственников или потомков людей, которые не дожили до этой встречи, но при жизни были Дегену дороги, вызывало в нем живейшую положительную реакцию. Такую реакцию, в частности, вызвал внук поэта-танкиста Сергея Орлова Степан Орлов, хотя он не танкист, а всего лишь депутат Мосгордумы. Каюсь, но до этого я не читал стихов Орлова. И поэтому приведенное Дегеном стихотворение Орлова «Его зарыли в шар земной» — по словам моих коллег, широко известное – я услышал впервые и поразился тем, что мимо моего внимания прошел такой колоссальный талант. Несмотря на то, что это стихотворение широко известно, я встретился с ним впервые и хочу привести его здесь.
 
Его зарыли в шар земной,
А был он лишь солдат,
Всего, друзья, солдат простой,
Без званий и наград.
Ему как мавзолей земля —
На миллион веков,
И Млечные Пути пылят
Вокруг него с боков.
На рыжих скатах тучи спят,
Метелицы метут,
Грома тяжелые гремят,
Ветра разбег берут.
Давным-давно окончен бой…
Руками всех друзей
Положен парень в шар земной,
Как будто в мавзолей…
1944
 
После этого стихотворения я лучше понял, почему Орлов был единственным, кто летом 1945 года поддержал Дегена в Доме литераторов аплодисментами, хотя и беззвучными.
 

Продолжение следует

Posted in Колонка Иона Дегена