Donate - Поддержка фонда Ф.Б.Березина

740. Личность и проблемы в ближайшем окружении. Анаит. 14

Начало цикла.

Предыдущий пост цикла

Сообщение, с которым пришла ко мне Анаит, меня удивило. Я был знаком с Олегом, точнее видел его три раза, и считал его очень мягким и доброжелательным человеком. Анаит сказала мне:
— После получения свидетельства о разводе я сказала Олегу: «Теперь мы больше не можем жить в одной квартире». Я совершенно не ожидала, что он будет этому сопротивляться. Но он сказал: «Это наша общая квартира, и я из неё никуда не уеду».
— И что вы решили сделать?  — спросил я.
— Я уже сделала. Я сняла большую квартиру, и мы со Станисавом переехали туда.
— Это вызывало у вас дискомфорт? – спросил я.
— На очень короткое время.
— Вы нашли автоматическую мысль, связанную с дискомфортом?
— Нет. Логическая последовательность, которую я выстроила, показалась мне вполне адекватной. Я подумала, что он в отчаянии, что он не знает, как ему это отчаяние выразить, и что я обязана его понять. Вероятно, он полагал, что я буду его уговаривать. Но я не стала этого делать. Я просто нашла квартиру, сняла её и переехала туда вместе со Станиславом.
— Что вы будете делать дальше? Вы будете покупать квартиру? – спросил я.
— Я подожду месяца 3-4. Насколько я знаю Олега, этого времени достаточно, чтобы он опомнился. Он очень хороший человек и всё ещё любит меня. Когда он опомнится, он освободит квартиру.

 


Вид из окна снятой квартиры. Вдали — здание Академии наук.
Фото: Hironda

 

— Хорошо, — сказал я, — нет ли каких-нибудь других проблем, которые вас беспокоят?
— Пожалуй, нет, — сказала Анаит, — всё решено в моих отношениях с Олегом. Развод — это такая же определённость, как и примирение. А работа меня вполне устраивает. Я довольна и мною довольны.
— Могу ли я считать, что на сегодня ваша терапия закончена? Мой мандат распространяется только на ситуации, которые вызывают у вас дискомфорт.  Если таких ситуаций нет, то что же мы будем обсуждать?
— Пока мысль о том, что наша работа прекратится, вызывает у меня тревогу. Но я не хотела бы обсуждать эту тревогу, я думаю, что со временем она пройдёт. Кроме того, я достаточно вооружена, чтобы работать с ней самостоятельно.
— Хорошо, я могу назначить вам сессию через неделю, но если не обсуждать вашу собственную тревогу, то что мы будем обсуждать? – спросил я.
— Наверное, вы меня поняли не совсем правильно. Я могу говорить об этой тревоге, о том, что я думаю о ней, какие техники я применяла, чтобы с ней справиться, и что у меня получилось. Но если этого будет недостаточно для целой сессии, я могу говорить с вами о Станиславе. Это тема вечная. Я всё время боюсь совершить какую-нибудь ошибку. Сейчас это единственный человек, которого я беззаветно люблю. Однако в своей беззаветной любви из желания защитить его, научить вести себя достойно, не испытывать дискомфорта, я могу в своей властности перейти те границы,  за которыми начинается его суверенная личность. Поэтому обсуждать с вами поведение Станислава, моё отношение к его поступкам, я могу до тех пор, пока он не достигнет возраста совершеннолетия, или, по крайней мере пока он не получит паспорт, который по закону даёт ему право принимать самостоятельные решения. Не обязательно, чтобы столько лет продолжались наши сессии. Когда у меня созреет готовность их прекратить, я попрошу разрешения звонить вам по телефону, если у меня возникнут вопросы.
— Я дал бы вам такое разрешение, — ответил я, — даже если бы вы не просили об этом. Любому своему пациенту при расставании  я разрешаю звонить мне в любое время дня и даже ночи.
— Вы не устали от этих звонков?
— Нет, их очень мало. Обычно пациент, который закончил терапию, звонит мне один-два раза и потом исчезает из поля моего зрения, если не появляется новых проблем, с которыми он не в состоянии справиться самостоятельно. Иногда он не знает, что возникли новые проблемы, и сообщает мне о беспричинном возникновении тревоги. Тогда мы встречаемся. Некоторые мои пациенты специально для этого приезжают уже из другой страны.
— Вы говорили мне, что пациенты исчезают из поля вашего зрения. Я вам тогда же говорила, что я не такая. Я испытываю к вам огромную благодарность и постоянно буду с вами связываться.
— Это ваше право, — ответил я, — но мой опыт противоречит такому утверждению. Мой опыт, а я работаю уже 45 лет,  ещё ни разу меня не подводил.
— Значит, это будет первый раз.
— Не возражаю. Событие, которое встретится впервые за 45 лет, несомненно, вызовет у меня интерес.
— Тем более я не буду прерывать связи с вами, — сказала Анаит.  — Вызвать ваш интерес мне будет приятно.
— Хорошо, — сказал я, — но ведь пока мы не расстаёмся. Когда вы скажете мне, что с вашей точки зрения  эта или следующая сессии могут быть последними, или я сам приду к такому выводу, мы вернёмся к этому вопросу. Сегодня я хотел бы только проработать поведение Олега и вашу реакцию на него в сократическом диалоге.
— Я не возражаю.
— Начнём, — сказал я. – Я буду задавать вопросы, а вы – отвечать на них.
— Я знаю, в этом и состоит сократический диалог.
— Вы уверены, что такой крутой поворот в вашей жизни прошёл совершенно безболезненно и не вызвал никаких новых проблем?
— Он не прошёл безболезненно, я испытывала тоску или грусть. Но сейчас я не испытываю этих эмоций.
— Может ли быть, что эти эмоции сохранились, но вы перестали их осознавать?
— Если вы мне скажете, по какой причине я могла перестать осознавать существующие эмоции, то я смогу ответить на этот вопрос.
— Существуют механизмы интрапсихической адаптации, иначе называемые психологическими защитами. Эти механизмы могут быть эффективными только в том случае, если не осознаются.
— Я никогда не ставила под сомнение того, что вы мне сообщаете, — сказала Анаит и продолжила, отвечая вопросом на вопрос: – Можете ли вы привести примеры таких психологических защит?
— В вашем случае это может быть отрицание на уровне восприятия своего состояния. Поскольку существует два вида отрицания, по-английски обозначаемых разными терминами, то в русском языке приходится разъяснять, о каком виде отрицания идёт речь. Может быть отрицание непосредственно на уровне восприятия информации, по-английски denial. В вашем случае это невозможно. Вы восприняли всю информацию.  Но возможен ещё один вид отрицания, отрицание на уровне восприятия собственного состояния. По-английски этот вид отрицания  называется negation. Такое отрицание может иметь место и у вас.  Мы вместе можем вспомнить, что грусть или тоска не закончились сразу после получения свидетельства о разводе, а ощущались некоторое время, а потом исчезли.  Если это было так, то могло иметь место вытеснение – repression.  Можете ли вы уточнить, когда исчезли эмоции?
— Я думаю, — ответила Анаит,  — что я была слишком занята стремлением поставить последнюю точку в наших отношениях,  чтобы прислушиваться к своим эмоциям. Когда я получила свидетельство о разводе, наряду с облегчением вспыхнула острая, но очень кратковременная тревога. Она продолжалась несколько часов, не больше.
— Тревогу, исчезнувшую через несколько часов, могли убрать обе психологические защиты  – и negation, и repression. Я привык называть их по-русски: отрицание на уровне восприятия собственного состояния или вытеснение. Но вы человек концепции. В вашем случае возможны некоторые психологические защиты, которые я считаю идентичными. Для них я использую один термин — «концептуализация», создаётся концепция, которая с вашей точки зрения объясняет происшедшее на интеллектуальном уровне и внутренне непротиворечиво. Но она не возникает внезапно, для создания такой концепции требуется время. Какой из рассмотренных механизмов вам кажется наиболее подходящим для объяснения исчезновения эмоций?
— Вы сказали, что эти механизмы неосознаваемы, — медленно проговорила Анаит.

 


Памятник концептуализации.
Фото:    Kanaka Menehune

 

— Безусловно, но иногда в процессе сократического диалога возникает чувство узнавания. У вас такое чувство не возникло?
— Концепция, объясняющая неизбежность нашего с Олегом расставания, возникла у меня ещё тогда, когда присутствовала грусть. Она не убирала грусти.
— Претерпела ли эта концепция какие-нибудь изменения?
— Она претерпела только одно изменение. Она позволила вывести неизбежность нашего расставания на доказательный уровень.
— Что вы имеете в виду?
— Я сочла, что наше расставание стало неизбежным в связи с несовместимостью наших потребностей. Я ещё раз оценила, какие именно мои потребности не могли найти удовлетворения в отношениях с Олегом, и нашла доказательства этого в конкретных ситуациях, имевших место в течение последнего года.
— Хотите ли вы, чтобы я оценил доказательность, которые вы нашли?
— Нет. Мне не хотелось бы даже мысленно к этому возвращаться.
— Приобрело ли ваше состояние большую очерченность после этого диалога?
— Несомненно, — ответила Анаит, — но в сократическом диалоге вопросам не предшествует объяснение.
— Вы правы, — сказал я. – Но вы не могли бы ответить на мои вопросы до того, как я сообщил вам дополнительные сведения. А теперь скажите, почему ваше состояние приобрело в ваших глазах большую очерченность?
— Потому что я никогда не думала об этом в таких терминах. На следующей сессии я хотела бы ещё раз к этому вернуться.

Продолжение.

К комментариям в ЖЖ

Tags: ,

Posted in Без рубрики


Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *