Donate - Поддержка фонда Ф.Б.Березина

486. Мир на ногах и вверх ногами. Нарушение социального статуса и жизненных ценностей.

Мир ещё на ногах, но трагический сценарий развития событий приближается вплотную.
Дмитрий в начале психотерапии.

 

Я обсуждал последние результаты нашей работы в Гражданской Авиации с Ряполовым, который тогда ещё работал в Министерстве ГА, когда Юрий позвонил.
— Феликс Борисович, — сказал он, — это Юрий.
По сложившейся традиции меня называли по имени и отчеству, а ответное обращение зависело от предпочтений моего собеседника.
— Рад вас слышать, Юрий, — сказал я, — вы совсем не появляетесь в поле моего зрения.

 


Памятная скамья в саду клиники имени С.С. Корсакова, над которой висит мемориальная доска, напоминающая о деятельности моей лаборатории в здании этой клиники.
Фото: А.Шатенштейн
 

— Много работы, Феликс Борисович, — сказал он, и его тон стал несколько извиняющимся, — а последние полгода я провёл в Швейцарии. Но я всегда помнил, что могу к вам обратиться, если появится нужда.
— А что, — спросил я его, — ухудшилось состояние Анны?
Анна, которой я проводил психотерапию, была близким Юрию человеком.


— Нет, с Анной всё хорошо, иначе бы она позвонила вам сама. Но возникли приступы выраженной тревоги у человека, с которым меня связывает длительное сотрудничество. Вы могли бы им заняться?
— Если вы в этом заинтересованы, конечно.
— Не надо связывать это с моей заинтересованностью. Давайте я вам просто сообщу, что крупный специалист в области квантовой хромодинамики нуждается в вашей помощи.
— Хорошо, — сказал я, — этого достаточно. Я попытаюсь ему помочь. Пусть позвонит мне сам, сошлётся на вас, и мы с ним обсудим время первой встречи.
— Он просил, чтобы эта встреча проходила после семи вечера.
— Вы знаете, что это для меня не проблема.
— Я это хорошо знаю, — сказал Юрий, — но его это смущало.
— Хорошо. Когда он мне позвонит, я скажу ему, что он сам может выбрать время первой встречи, а во время этой встречи мы договоримся о будущем.
— Удобно ли, чтобы он вам перезвонил сейчас?
— В любое время, — сказал я, — это будет короткий разговор. Его проблемы я не буду обсуждать по телефону, просто согласуем время первой встречи.
Я ещё не закончил беседу с Ряполовым, когда опять раздался телефонный звонок, и, извинившись перед Ряполовым, я взял трубку.
— Феликс Борисович? – спросил незнакомый голос, и когда я это подтвердил, тот же голос произнёс: — Меня зовут Дмитрий. Если я правильно понял, то Юрий говорил с вами обо мне сегодня.
— Да, я согласился встретиться с вами и обсудить ваши проблемы. Для первой встречи вы можете выбрать любое удобное вам время.
— Не хотелось бы откладывать, — сказал мой телефонный собеседник. – Может быть, мы можем встретиться уже сегодня?
Человек решает, что откладывать нельзя, если появляются симптомы, вызывающие выраженное беспокойство. В таких случаях неотложное психотерапевтическое вмешательство становится необходимым. И я сказал:
— Можно и сегодня, после семнадцати, до семнадцати мой день уже занят.
— Я не знаю, до которого часа вы работаете, — сказал человек, который назвал себя Дмитрием.
И я повторил:
— Назовите удобное вам время.
— Мне было бы удобно в восемнадцать тридцать или в девятнадцать часов.
— Согласен на любой из этих вариантов, но если вы можете прийти в восемнадцать тридцать, зачем же откладывать ещё на полчаса.
— Хорошо, я буду в восемнадцать тридцать. Как я вас найду?
Могло оказаться, что к этому времени мои сотрудники уже разойдутся. Зато в это время я уже могу распоряжаться кабинетом амбулатории, а вход в амбулаторию прямо из вестибюля. Я сказал своему телефонному собеседнику:
— Позвоните с вахты по этому номеру, и я вас встречу.
— Тогда я не буду прощаться. Надеюсь на встречу с вами сегодня вечером.
— Постараюсь не обмануть ваших надежд, — сказал я.
Дмитрий ещё раз поблагодарил и, не прощаясь, положил трубку. После этого разговора я продолжал обсуждать с Ряполовым авиационные проблемы, а когда мы кончили и Ряполов попрощался, позвонил в кабинет Елены Дмитриевны.
— Мне сегодня звонил Юрий, — сказал я и услышал, как Елена Дмитриевна засмеялась.
— Уж наверное, звонок после такого перерыва не был бескорыстным.
— Корысть невелика, просто в результате этого звонка у меня появится ещё один пациент. Тут дело не в Юрии, ты же знаешь, что коллегам-исследователям я не отказываю, тем более, что исследования моего будущего пациента, судя по словам Юрия, лежат в области КХД. Как ты знаешь, я этой областью интересуюсь с тех пор, как Юрий нам о ней рассказал.
— Знаю, — подтвердила Елена Дмитриевна. – И на который час ты назначил встречу?
— Для первой встречи я попросил его самого выбрать время. Он выбрал восемнадцать тридцать.
— Ты хочешь, чтобы я тебя дождалась?
— Ни в коем случае, — ответил я. – Владимир Владимирович (так звали нашего водителя) подъедет в обычное время и отвезёт тебя домой. А если у него вечер свободен, пусть спустя два часа возвращается за мной.
— Хорошо, — сказала Елена Дмитриевна, — я тебе позвоню из дому, сообщу, что Владимир Владимирович решил. Я к тебе зайду перед уходом.


Майк Петрович Мирошников за лабораторным микроскопом. Его эрудиция и лингвистические способности для моей работы часто были важны.
Фото из моего архива.
 

Но Елену Дмитриевну что-то обеспокоило, потому что она зашла ко мне вместе с Леной Гореловой, которая играла главную роль в подготовке специалистов для ГА на рабочих местах и была непревзойдённым мастером в оценке мотивации достижений. Она пришла с расчётами мотивации лётного состава ГА.
— У меня пауза, — сказала Елена Дмитриевна, — могу принять участие в обсуждении.
Я не сомневался, что какую-то работу она на это время намечала. Необходимости в её присутствии не было, но я понимал, что её участие в обсуждении всегда полезно. У неё был «верный глаз», и за сухими цифрами она умела видеть живых людей с их проблемами и интрапсихическими конфликтами. Примерно час мы анализировали мотивацию достижений, сопоставляя мотивацию достижений с особенностями личности пилотов и с данными, характерными для других исследованных групп. Как и во всех профессиональных группах, где интрапсихический конфликт был заложен в самой природе профессии, мотивация достижения успеха и мотивация избегания неудач были выражены почти одинаково.
— Этого и ожидала, — сказала Елена Дмитриевна, — это подтверждает закономерность, которую мы обнаружили при исследовании кардиохирургов и взрывников.
В группах, названных Еленой Дмитриевной, стремление к успеху неизменно выявлялось в психологическом интервью и обнаруживалось при тестировании. Но даже когда такое стремление достоверно превосходило средний психодиагностический результат, избегание неудач следовало за стремлением к успеху, слишком велика была цена возможной ошибки.
— Завтра посмотрим результаты дискриминантного анализа, — сказал я Лене Гореловой. – Павел сегодня к вечеру дискриминантный анализ закончит.
Когда Горелова вышла, Елена Дмитриевна сказала:
— Думаю, что у твоего нового пациента проблемы серьёзные. Фундаментальные знания сейчас не имеют прежней цены. А, значит, природа его деятельности неизбежно вызовет интрапсихический конфликт. Мера успеха для него – признание в мировом сообществе физиков. В этой стране ориентировка только на этот критерий может быть причиной неудач. Поэтому на исследования в этой области распространится общая закономерность, которую мы только что обсуждали. Думаю, что он долго будет нуждаться в терапии. Может быть, тебе не нужно сегодня затягивать встречу?
— Постараюсь не затягивать. Но ведь я не психоаналитик, я не считаю, что нужно оставлять у пациента актуальную тревогу, чтобы побуждать его к терапии. Закончу сразу после того, как увижу, что актуальная тревога снизилась.
И я услышал:
— Ладно. Конечно, каждая сессия имеет свои закономерности, но ориентируйся на то, чтобы уложиться в полтора-два часа. Сейчас я ухожу, моя пауза закончилась. Потом я позвоню тебе из дому, чтобы сообщить о планах Владимира Владимировича.
Она позвонила около шести и сказала:
— Владимир Владимирович согласен заехать за тобой через два часа.
— Прекрасно, — ответил я и стал ждать звонка Дмитрия.
Он позвонил мне ровно в восемнадцать тридцать. Я встретил его и не повёл к своему кабинету по коридорам клиники, а просто взял на вахте ключ от амбулатории и открыл просторный кабинет, оборудованный всем необходимым для беседы с пациентом: там был диктофон и первичные психологические тесты. Правда, этими тестами я не пользовался – они не имели популяционного стандарта. Кроме того, в кабинете были аквариум и цветы, что само по себе способствовало снижению актуальной тревоги. Дмитрий в нерешительности остановился у двери, и я, отметив это важное обстоятельство, сказал ему:
— Пожалуйста, сядьте в кресло, — и, когда он сел, добавил: — Сегодня мы начнём обсуждать ваши проблемы. Возможно, нам понадобится больше времени, но ограничивать время я не буду. Пока вы не расскажете мне всё, что считаете важным, я буду вас внимательно слушать. После того, как наша беседа сегодня закончится, я дам вам дискету с психодиагностическими тестами и попрошу вас эти тесты пройти на любом компьютере до следующей нашей встречи.

 


Я занял в амбулатории кабинет, в котором стоял аквариум.
Фото: groovysuvi

 

— Постараюсь сделать это сегодня, — сказал Дмитрий.
«Не хочет откладывать, — подумал я, — значит, проблема серьёзна и уже вызывает беспокойство». Я обсудил с Дмитрием особенности психотерапевтического контакта, о которых уже неоднократно писал, а потом сказал:
— Я слушаю вас. Хочу только напомнить, что в психотерапевтическом контакте всё принимается и отвержение невозможно.
— Я это понял, — сказал Дмитрий, — я только не знаю, с какого времени свой рассказ начинать.
— Начните с того времени, когда впервые возникли предпосылки для вашего нынешнего состояния.
— Это будет длинный рассказ, потому что первые предпосылки для нынешнего состояния возникли с тех пор, как я начал заниматься физикой.
И я повторил:
— Я не ограничиваю время.

Продолжение следует.

 

Начало цикла здесь.


По традиции, которая сейчас устанавливается, я попробую сформулировать некоторые вопросы для комментариев. Напоминаю, что комментарии не ограничиваются этими вопросами. Любые комментарии доставят мне удовлетворение. Обратная связь необходима для успешной работы журнала.

1) Что вы думаете о расхождении критериев оценки со стороны мирового сообщества коллег-исследователей и со стороны власть предержащих в этой стране?

2) Добавило ли поведение Дмитрия со времени первого контакта со мной новые детали к образу, который у вас сформировался в процессе чтения цикла?

3) Даёт ли мой рассказ представление о психотерапевтической тактике с начала первого контакта с пациентом и при завершении первой сессии?

 

Перейти к комментариям.

 

 

 

 

 

Posted in Без рубрики


Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *