Этот раздел можно было бы назвать «Сотрудники» не потому, что он претендует на описание отдельных более или менее ярких личностей, которых много было в нашем диспансере, а потому, что вскоре после начала работы Лениногорского психоневрологического диспансера со стационаром как отдельного подразделения я с радостным удивлением убедился, что диспансер – учреждение, которое в большей степени, чем другие медицинские учреждения города чётко формулирует актуальные задачи и выполняет их безошибочно и быстро. Но тогда текущая работа поглощала всё моё время и я не слишком раздумывал об этом. Сейчас, когда через много десятилетий я вспоминаю и анализирую этот период моей жизни, я понимаю, что диспансеру была свойственна некоторая исключительность. Люди, которые в нём работали, гордились диспансером, гордились собой, гордились тем, что любая работа выполнялась с максимально высоким качеством. Именно эти особенности приводили к тому, что мои сотрудники ощущали доброжелательность по отношению друг к другу, сплочённость и стремление никого из своих не подвести. Ниже примера, которые иллюстрируют вышеизложенное.
 
В одну из весенних пятниц 1954 года, вечером, мне позвонил Щеглов. «Лениногорскстройтреста, — сказал он, — в понедельник утром открывает новое здание для своей медсанчасти. Не могу сказать, что старое было роскошным. Но несколько лет они там жили. А теперь подумай: здание уже свободно, и раньше чем в понедельник утром туда никто не зайдёт. У тебя есть стационированные пациенты?» «Есть» «Сколько?» «Человек 15» «Мало, — сказал Щеглов, — а нестационированные, но которым может быть показано стационирование?» «Ну, таких человек 30 наберётся». «Прекрасно, — сказал он, — я пишу приказ, что в связи с переездом медсанчасти Лениногорскстройтреста освободившееся приспособленное здание может быть использовано для организации стационара лениногорского психоневрологичесвкого диспансера. Организация диспансера со стационаром в плане этого года у нас значится, подробностей никто не касался. Единственное, чем могу помочь, это кроватями. Всё остальное сделай сам. И чтобы если кто-то в воскресенье случайно зайдёт в помещение, он увидел, что здесь расположено медицинское учреждение, аптека, кухня, дежурный персонал, медицинская сестра и дежурный врач. Сделаешь?». «Ну какой же у меня выход? Не сделаю, ещё 100 лет ждать». Эмоциональные связи всегда играли большую роль в моей работе. Хорошее отношение с персоналом позволило мне убедить людей поработать с вечера пятницы до вечера воскресенья, а хорошее отношение с пациентами – госпитализировать тех из них, которые в принципе в госпитализации нуждались, но не считали её срочной.

Бельё со склада,  продовольствие, кухонное оборудование, оборудование процедурного кабинета уместилось в новом помещении неожиданно уютно. И когда в воскресенье я зашёл в санаторное отделение, я готов был поклясться, что оно существует здесь давно. Лекарственная сестра раздавала лекарства, завершились вечерние процедуры, двое ребят, уже получившие всё им на этот день полагающееся, играли в шахматы. В отделении для пациентов, которые могут быть склонны к беспокойству, была выделена наблюдательная палата с постоянным постом, хотя этот контингент всё-таки был много спокойнее пациентов Канайки и были не намного тяжелее, чем больные, которых я наблюдал в клинике во время усовершенствования. А главное, подробнее я расскажу об этом позднее, у нас появился первый нейролептик хлорпромазин, который уже выпускался в Союзе под названием «Аменазин». «Поедешь в облздрав, — сказал мне Щеглов, — утверждать смету, но только после того, как пройдём через местный скандал». «А скандал будет?» — спросил я. «Ну, скандал будет обязательно, но надеюсь, не очень существенный». Управляющий строительным трестом услышал о каких-то работах на территории, которую считал своей, позвонил секретарю горкома с жалобой на самоуправство. «Вы на машине?» — спросил Вдовин, секретарь горкома. «Да». «Подъезжайте, вместе поедем, посмотрим». Ни одному из них не пришло в голову обратиться ко мне, потребовать объяснений или хотя бы попросить их сопровождать в новый стационар. Выйдя из машины они позвонили в дверь беспокойного отделения. Дежурная сестра Фаина в по-праздничному белом накрахмаленном халате открыла им дверь: «Слушаю вас», —  сказал она (я придавал большое значение обучению персонала административной этике). «Нам нужно пройти», — сказал Вдовин. «Это невозможно, — сказал Фая, — здесь психиатрический стационар и присутствие посторонних без разрешения главного врача здесь немыслимо». «Я первый секретарь горкома», — сказал Вдовин. И тем же ровным вежливым голосом Фая сказала: «Понимаете, душевно больным, вероятно, будет безразлично, какой Вы по номеру, поэтому Феликс Борисович не велел никого пускать». Вдовин был достаточно умным человеком, чтоб не лезть напролом к «сумасшедшим». Он вернулся в горком, вызвал Щеглова, а Ростислав взял с собой меня. «Что у вас твориться?» — сказал Вдовин. «Где?» — спросил Ростислав. «В здании треста, которое вы без всякой санкции захватили». «Товарищ Вдовин, — сказал Щеглов, — Вы же помните, что мы планировали в июне открыть психоневрологический диспансер со стационаром? Вот, — он достал из дипломата папку, — посмотрите, Ваша подпись, сроки». «Никто не предполагал, что это будет сделано так беспардонно». «Товарищ Вдовин, люди три дня бессонно работали, чтобы обеспечить выполнение плана. А медсанчасть треста уже всё равно расположена в другом помещении. И потом, это же психические больные, мы не можем их выпустить, мы должны организовывать их эвакуацию в областную психиатрическую больницу, договариваться, выяснять наличие мест, которых, скорее всего, не окажется в достаточном количестве. А у нас в облздравотделе уже готово штатное расписание, смета». Вдовин несколько минут колебался, а потом сказал: «Ладно, работайте. Кто там будет главный врач?» «Я» — сказал я. «На каком основании Вы действовали?» «На основании приказа завгорздравотделом». И тут Вдовин проявил благоразумие. Расформировывать учреждение открытое в соответствии с планом, обеспеченное всем необходимым, и стать перед необходимостью эвакуации психических больных, я не считаю целесообразным. В административных вопросах потом разберёмся подробнее». И уже обращаясь ко мне: «Но Ваша сестра должна понимать, кто хозяин в городе, и не говорить, что душевнобольным всё равно, кто секретарь горкома. Я думаю, что на первый раз достаточно будет ей объявить строгий выговор с занесением в личное дело». Он не спрашивал моего мнения, а я не проявлял инициативы. На следующий день я уехал в облздравотдел оформить документацию по новому учреждению, утвердить смету и сообщить заведующему облздравотделом, главному бухгалтеру, что персонал психиатрических учреждений имеет право на 25% надбавку к зарплате. Я ожидал негативной реакции на то, что это не было заранее учтено в смете, но реакция была  совсем другая: «А персонал знает, что имеет такое право?» «Нет, — сказал я, — завтра узнают». «А сумеешь сделать так, чтоб не доплачивать эту надбавку за прошедшее время?» Поскольку в диспансере никто не слышал об этой надбавке, я нисколько не сомневался, что я сумею это сделать. «Молодец будешь» — сказал мне завоблздравом и потом позвонил в Алма-Ата, быстро-быстро долго говорил по-казахски и из этого текста я, естественно, разобрал только два слова: сметасы и помещениясы. Я вернулся с готовой документацией и на первой утренней конференции сообщил всем сотрудникам, что в связи с тем, что работа по организации нового учреждения была проведена в рекордно короткий срок, мы уже успели получить смету, печать на которой стояло: «Психиатрический диспансер», и, соответственно, все сотрудники отныне будут иметь право на 25% надбавку. Последнюю реплику по этому поводу я услышал от Стефании Григорьевны: «Однако, ты бандит! Ну, желаю удачи на завоёванной территории».

Читать комментарии

Этот пост в ЖЖ

Posted in Без рубрики