В 2009 году истёк срок моего трудового договора с Первым московским медицинским институтом (ныне Первый московский государственный медицинский университет имени И.М. Сеченова). В институте ожидали утверждения нового ректора, который впервые за 200 лет существования медицинского факультета Императорского Московского университета и Первого московского медицинского института происходил бы не из числа сотрудников института, и даже не из жителей Москвы, а был бы привезён из Саратова. Он говорил «ты» маститым профессорам, сказал, что собирается продать здание на территории МГУ, в котором размещались кафедры анатомии и нормальной физиологии, поскольку эти строения находятся в центре, и их продажа может принести институту порядочную прибыль. Он решительно заявил, что профессорско-преподавательский состав института выстарился, и его нужно омолаживать за счёт увольнения людей, достигших пенсионного возраста.

Я знаю одну аналогию такого кадрового перемещения, когда вместо академика Румянцева, директора Института социологии, при котором социология стала изучаться «уж слишком конкретно», из Свердловска был привезён профессор Руткевич, чтобы сменить Румянцева на посту директора. При Руткевиче отпали обвинения в излишней конкретности, поскольку получаемый материал нельзя было назвать даже просто конкретным, он был несколько киселеобразным и во многом состоял из цитат классиков марксизма-ленинизма. Четырёх лет Руткевичу хватило, чтобы лишиться лучших кадров и сделать работу института в значительной степени бесполезной. На его место пригласили профессора Ядова, который пережидал правление Руткевича в институте этнографии. С приходом Ядова, буквально за год, Институт социологии вышел на прежний уровень исследований, в частности благодаря широкой практике стажировки сотрудников за рубежом.

Но вернёмся к Глыбочко. Получив сведения, которые приводились выше, я решил, что работа под его руководством для меня бесперспективна, и, кроме того, я видел, как убирали ветеранов, и не хотел разделить их участь. Так как 80 лет — наверняка пенсионный возраст, я выполнил пожелание Глыбочко и расстался с институтом, в котором я проработал 47 лет. Разумеется, я не имел возможности вести спокойную жизнь пенсионера, я был слишком известен. Мне продолжали посылать на консультацию пациентов, ко мне приходили консультироваться специалисты, и в одной из крупных фирм я остался постоянным консультантом по психологическим вопросам, касающимся кадров. И, всё-таки, это было принципиальным уменьшением нагрузки, которая в иные периоды моей работы достигала 12-14 часов в сутки. Впервые я понял, что такое свободное время и решил использовать его для написания некоторого подобия мемуаров.
Я решил стать врачом в 10 лет, когда прочёл «Записки врача» Вересаева и «Охотники за микробами» Поля де Крюи. Война первой моей профессией (в 12 лет) сделала работу оператора прицепных орудий в тракторной бригаде колхоза «На страже», посёлок Приуральный. Но и в этом случае, благодаря стечению обстоятельств, я ухитрился приобрести первый медицинский опыт. Это произошло во время вспышки септической ангины (алиментарно-токсическая алейкия) – заболевания страшного, требующего усилий и рабочих рук, и во временном стационаре, развёрнутом в школе, врачи охотно прибегали к моим услугам, а заодно обучали меня работать.

Моя жизнь прошла через четыре эпохи, которые глубоко воспринимались мною и сейчас проецируются в мои воспоминания. Не знаю, насколько в этих воспоминаниях присутствует литературное дарование, но они содержат совокупность фактов, ознакомление с которыми может быть полезно всякому, у кого хватит терпения и внимания, чтобы прочесть предлагаемый текст до конца.

Читать комментарии

К комментариям в ЖЖ

Posted in Без рубрики