Donate - Поддержка фонда Ф.Б.Березина

48. ГЮЙО-ХОЛЛ И ПРОФЕССОР ГАРРИ ГЕСС

К предыдущему

К началу

К содержанию

Мертвое молчание было реакцией на выход в свет «Земли в переворотах». Великовский предъявил ученым огромный список вещественных доказательств, подтверждающих его теорию. На сей раз они не могли использовать аргумент Стюарта, что исторические записи, предания, мифы — это, мол, бабушкины сказки.

Истинные ученые, которых, увы, всегда немного (не степенями и званиями, не общественной позицией, не титулами и премиями определяется их истинность), задумались над странным фактом. Две предыдущих книги Великовского публикуются в повторных изданиях. Третья книга также издана огромным тиражом. Сотни тысяч людей раскупают его книги. Круг читателей этих книг ограничен интеллигенцией.

Как объяснить, что человек, не просто отвергаемый, но даже поносимый так называемой официальной наукой, горячо и с пониманием воспринимается думающими людьми?

Через несколько лет крупнейший итальянский математик Бруно да Финети из Римского университета напишет по этому поводу, что профессионализм, обособление в узкой области знаний, стали главным препятствием для продолжения обновления, так необходимого науке. Ученые не хотят обсуждать теорию Великовского, потому, что их беспокоит персональный вопрос – тот факт, что он возражает против «права их окаменевших мозгов почивать в покое», считая, что все проблемы уже решены. Великовский выступил, как представитель интердисциплинарной науки, универсальной, всеобъемлющей. Для него наука, как и мир, изучаемый ею, — едина. Он не признает границ между науками, существующими только условно, для облегчения деятельности ученых.

Защита шкурных интересов, сказывающаяся в настойчивом желании сохранить границы специальностей, может превратить «каждый клан специалистов и большой клан ученых вообще, в вид деспотичной и безответственной мафии».

Де Финети знал, о чем говорил.

Первой реакцией на «Землю в переворотах» оказалась радиопередача «Беседа», транслировавшаяся компанией NBC 5 января 1956 года. В ней участвовали профессор Барэум, физик,— декан аспирантского факультета Колумбийского университета и Альфред Гольдсмит, президент общества американских радиоинженеров и вице-президент Американской Радиокорпорации. Председательствовал журналист Клифтон Федимэм.

В течение часа все три участника беседы говорили об учености Великовского, об убедительности представлениях доказательств, о его высочайшей научной честности и добросовестности. Они считали, что его работы могут стать началом новых важных концепций в науке, в истории. Они согласились, что работы Великовского заслуживают объективного отношения ученых. Профессор Барэум говорил о Великовском с таким энтузиазмом, что в какой-то момент Гольдсмит напомнил ему о грозящей опасности, если его сейчас слушают коллеги-ученые.

Следующая реакция оказалась еще более важной для Великовского. Он получил письмо на десяти страницах, написанное Клодом Шаефером 25 июля 1956 года.

Крупнейший археолог современности сообщал о том, какое огромное впечатление произвела на него работа Великовского. Он писал, что, пользуясь различными методами, они пришли к очень похожим выводам. Он спорил с Великовским по поводу некоторых несущественных подробностей. Он с радостью предлагал материал из своих раскопок для радиоизотопных исследований, о которых мечтал Великовский, чтобы доказать правильность своей хронологии.

 

«Уменьшение принятой хронологии от 9 до 7 столетий, вероятно, не невозможно, но кажется нереальным при нынешнем состоянии знаний. Но тесты, проделанные, как вы предлагаете (стр. 278), это решат».

 

Профессор Шаефер писал о своих дальнейших исследованиях.

 

«Потребуется немало времени, пока укоренится новая идея, но она непременно укоренится, потому что в конце концов правда всегда побеждает». «Вероятно, в настоящее время лучше всего установить только реальность этих кризисов и огромных переворотов в течение последнего тысячелетия до нашего времени, или до р. X., и оставить изучение их причин будущим исследователям. Потому что историки и публика еще не готовы принять мысль о том, что Земля намного менее безопасное место, чем они привыкли считать…»

 

Свое письмо профессор Шаефер закончил следующими словами:

 

«Я уверен, что вы преуспеете в своих исследованиях. Вы работаете в правильном направлении, и время поможет показать истинность глобальных или почти глобальных катастроф. Уже сейчас континентальные или почти континентальные катастрофы не могут вызвать сомнения, как я показал в моей стратиграфической работе на Ближнем Востоке. Понадобится время, чтобы ваши и мои находки были восприняты. Это может сделать нас несколько нетерпеливыми. Но это будет стимулировать нас к более интенсивной работе над нашими исследованиями».

 

Еще одна реакция на «Землю в переворотах» оказалась неожиданной и в высшей степени приятной. Более трех лет Великовский почти ежедневно посещал библиотеку в Гюйо-Холле. Кроме профессора Глена Джепсена, никто из штата геологического факультета Принстонского университета не пожелал или не осмелился общаться с «еретиком». В дом на Хартли авеню приходили старые друзья. Тут бывали профессор Кален, О'Нейл, Эрик Лараби с женой Элеонорой. Приходили принстонские и приезжие профессора, не согласные с позорным поведением научного истеблишмента. Среди них были сторонники и противники теории Великовского. Несколько вечеров в доме на Хартли авеню провел приехавший из Оксфорда профессор Сальвадор де Марадиага. Он был потрясен, прочитав рукопись «Звездочетов и гробокопателей».

И вот сейчас к Великовскому пришел необычный посетитель – посланец аспирантов геологического факультета Принстонского университета – с просьбой прочитать лекцию у них на факультете.

Великовский охотно откликнулся на эту просьбу, но поставил одно условие: аспиранты предварительно должны прочитать «Землю в переворотах».

В аудитории Гюйо-Холла 30 ноября 1956 года Великовский читал лекцию на тему «Общий фронт геологии с астрономией, археологией и фольклором». Аудитория состояла не только из аспирантов. Присутствовали профессора, научные сотрудники, студенты старших курсов. Иг хотя некоторые профессора пришли на лекцию, как на зрелище, даже они не смогли оставаться наблюдателями или участниками негласного бойкота.

Великовский очень убедительно атаковал их устоявшиеся представления. Тем не менее, атмосфера в аудитории в ходе лекции становилась все более дружественной.

Посыпались вопросы. Профессора пытались нащупать слабину в его позиции. Но четкие ответы, поражавшие аудиторию запасом знаний и феноменальной памятью этого Великовского, демонстрировали слабость позиции сторонников теории единообразия и других ортодоксальных течений.

Наиболее активным в завязавшейся дискуссии оказался декан геологического факультета профессор Гарри Гесс. После лекции на виду у всей аудитории он подошел к Великовскому и с почтением пожал его руку, а затем предложил проводить его до дому.

Пустынные улицы Принстона были свидетелями их продолжающейся дискуссии. Они заговорили о строений морского дна. Великовский сослался на подводную экспедицию в Карибском море в тридцатых годах. Выяснилось, что Гесс был участником этой экспедиции. Затем Гесс рассказал о своих исследованиях во время войны, когда служил в американском флоте в чине контр-адмирала. Он дал Великовскому свою статью о подводных высотах с плоскими вершинами. Они долго бродили по ночному городу, провожая друг друга.

Гесса явно заинтересовали предложения Великовского о исследованиях, которые можно было бы провести в ближайшее время. Он не мог согласиться с теорией Великовского. Но как не согласиться с его предложениями, если они так интересны и важны сами по себе? Например, утверждение о том, что магнитное поле Земли, такое слабое на поверхности, над ионосферой имеет значительно большую напряженность. И это можно обнаружить уже сейчас. А со временем его обнаружат даже на орбите Луны. Звучит фантастически. Но очень интересно! Необычный человек этот доктор Великовский. Такого обаятельного собеседника профессор еще никогда не встречал.

Они заговорили о приближающемся Международном геофизическом годе. Предложенные Великовским исследования можно было бы провести в рамках этого мероприятия. Грустно улыбнувшись, Великовский сказал:

— Если под этими предложениями увидят мое имя, их отвергнут, как бы убедительно они ни выглядели.

– Возможно. Но я член координационного комитета Международного геофизического года. Пришлите меморандум на мое имя. Все свое влияние и возможности я употреблю на то, чтобы ваши предложения были приняты.

Они расстались, испытывая глубокую симпатию друг к другу.

5 декабря Великовский отправил Гессу письмо с тщательным анализом и серьезной критикой его статьи. Великовский не подумал о том, что Гесса может ущемить критика. Речь шла о науке, а не о светских взаимоотношениях. В данном случае. как выяснилось, он не ошибся. Гесс действительно воспринял критику, как должен ее воспринять истинный ученый. Ему и в голову не пришло, что научную статью крупнейшего геолога раскритиковал не представитель его корпорации, а врач. Критика была в вышей степени профессиональной.

Вместе с этим письмом Гесс получил меморандум Великовского с предложениями об исследованиях во время Международного геофизического года, который он тут же направил в координационный комитет, сопроводив своей рекомендацией.

К началу

К содержанию

К комментариям в ЖЖ

Читать дальше

One Response to “48. ГЮЙО-ХОЛЛ И ПРОФЕССОР ГАРРИ ГЕСС”

  • Владимир:

    Да… в науке бои идут не менее острые, чем на войне. И не менее опасно.

    Очень интересно, Феликс Борисович, спасибо.


Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *