Donate - Поддержка фонда Ф.Б.Березина

14. Тель-авивский психоаналитик

К предыдущему

К началу

К содержанию

В 1931 году Великовские переехали в Тель–Авив и поселились в двухэтажном доме на улице Явне. Великовский полностью посвятил себя работе психотерапевта.

Частым гостем в его доме в тель–авивскую пору был Моше Алеви, двоюродный брат Иммануила по отцовской линии. Режиссер театра «Огель», Моше был отличным собеседником и удивительно чутко реагировал на оригинальные идеи Иммануила. Если не считать отца, Моше оказался в ту пору самым близким другом своего двоюродного брата.

Квартира на улице Шадель 6, которую вскоре сняли Великовские, не отвечала европейским требованиям. Не такая полагалась знаменитому психиатру. И, действительно, Великовский становился все более знаменитым. Но быт в Тель–Авиве был простым и демократичным. Не пышностью апартаментов определялась социальная значимость человека.

Почти такой же была их следующая квартира на улице Ахад Гаам 51, где они прожили всего несколько месяцев.

Элишева преподавала игру на скрипке. Здесь среди ее учеников был Цви Цейтлин – будущая знаменитость.

Шуламит уже училась в гимназии. Рут посещала начальную школу. Жизнь детей была простой и привольной. Недалеко от дома начинались пустыри и дюны, по которым так приятно было босиком пробежать к морю.

Жизнь взрослых была куда сложнее. А для тех, кто думал не только о хлебе насущном, кто не мирился в душе с британским мандатом, – еще более трудной.

Великовский отчетливо представлял, к чему приведут Европу парады гусиным шагом и антисемитское кликушество в Германии в сочетании с самоубийственной политикой неумных лидеров Англии и Франции. Евреям необходимо спасаться в Эрец–Исраэль. Но въезд сюда закрыт все теми же преступными лидерами Англии. Настроения, навеянные таким печальным развитием политических событий, пусть косвенно, но проецировались на научную работу Великовского.

В 1937 году он принял участие в Интернациональном конгрессе психологов в Париже. В ту пору его имя уже было широко известно в кругах психоаналитиков Европы. И среди учеников и последователей Фрейда, и в лагере его противников Великовский признавался вдумчивым психоаналитиком, возможности которого выходили далеко за пределы возможностей даже очень хорошего врача.

Через 10 лет, в 1947 году, когда в США заинтересуются прошлым необычного доктора из Тель–Авива и станут собирать о нем сведения, президент Венского психоаналитического общества доктор Пауль Федерн напишет, что Великовский «гений — великий человек. Блестящий психоаналитик, к которому я посылал некоторые из самых трудных моих случаев».

Воспользовавшись своим присутствием на конгрессе, Великовский предложил издательству университета развернутую аннотацию своей книги по психологии с обильным материалом по биологии и философии – «Маски гомосексуализма». Аннотация представляла несомненный интерес, и издательство согласилось опубликовать книгу.

Но эта книга никогда не была издана. Только незначительная часть ее, оформленная в статью «Крейцерова соната Толстого и неосознанный гомосексуализм», увидела свет. Она была опубликована во фрейдовском журнале «Imago. Zeitschrift fur Psychoanalitische Psychologie» в 1937 году. Другая статья – «Психическая анафилаксия и соматическое определение аффектов», опубликованная в 1937 году в «The British Journal of Medical Psychology», — не включала в себя материал, который должен был войти в книгу.

Вскоре после возвращения Великовского домой из Парижа, в декабре 1937 года, скончался его отец. Это была страшная, невосполнимая утрата. Иммануил потерял не только отца, а самого большого друга. Более тяжелого кризиса не было в его жизни.

Пустота и безразличие овладели им, парализовали интересы и желание работать. Великовский знал, как можно вывести из состояния подобной депрессии пациента. Но врач не мог излечить самого себя. Внешне он был как всегда собранным и приятным в общении. У него хватало сил заставить себя добросовестно выполнять профессиональные обязанности медика. Но к научной работе потерял интерес на долгие месяцы.

Великовский часто приходил на тель–авивское кладбище к скромному надгробью на могиле отца. Настоящий памятник он создаст спустя четырнадцать лет. Это будет посвящение в его книге «Века в хаосе» (Ages in Chaos). Необычное для нашего времени посвящение – в стиле старинных авторов, столетия назад посвящавших книгу королю или меценату. Вот что говорилось в этом посвящении:

«Этот труд посвящается памяти моего покойного отца. Я хочу в нескольких словах рассказать, кто был Шимон Ихиэль Великовский.

Со дня, когда в тринадцатилетнем возрасте он оставил дом своих родителей и пешком пошел в один из центров талмудического учения в России, до дня, когда в декабре 1937 года в семидесятивосьмилетнем возрасте он почил в Земле Израиль, он посвятил свою жизнь, свою судьбу, свое спокойствие духа, все, чем он владел, реализации единой цели – возрождения еврейского народа в своей древней стране. Он способствовал возрождению языка Библии, развитию современного иврита, опубликовав (под редакцией д–ра И. Клаузнера) коллективный труд по ивритской филологии, и возрождению еврейской научной мысли; публикация основанной им Scripta Universitatis, в чем содействовали ученые многих стран, послужила основанием для Еврейского университета в Иерусалиме. Он первый, выкупивший землю в Негеве, доме патриархов; он организовал там коллективное поселение, названное им Рухама; сейчас это самое большое агрикультурное производство в северном Негеве. Я не знаю, кого мне благодарить за интеллектуальную подготовку к этой реконструкции древней истории, если не моего покойного отца».

Великий врачеватель – время – медленно рубцевало глубокую душевную рану.

Летом 1938 года Великовский несколько раз перечитал книгу Фрейда «Моисей и монотеизм». Все больше и больше он думал о фрейдовских героях – Эдипе, Эхнатоне, Моисее. Подход Фрейда к воссозданию личности Моисея позволил Великовскому обнаружить у автора книги те самые комплексы, которые Фрейд открыл и описал. Великовский стал психоаналитиком весьма необычного пациента – самого создателя метода психоанализа. В дополнение к тщательному анализу образа мышления Фрейда, в частности, его отношения к еврейскому народу и к своей принадлежности к этому народу, Великовский по методу Фрейда проанализировал шестнадцать его снов.

Интересная концепция новой книги – «Фрейд и его герои» – отвлекла Великовского от темы, предложенной издательству университета в Париже. Работать над рукописью было в высшей степени интересно. Вот только времени для этой работы, к сожалению, было мало. Врачебная практика почти не оставляла свободных часов. Кроме того, ни в Тель-Авиве, ни в каком-либо другом месте Эрец–Исраэль в ту пору не было библиотеки, в которой Великовский мог бы найти всю необходимую ему литературу.

Преуспевающий врач. Рядом любимые жена и дети. Жизнь на земле, о которой он мечтал с детства, о которой мечтали его отец и поколения предков. Общение с интересными людьми… Великовский – уже не чужак в европейских научных журналах. Статьи его принимают и публикуют. Чего еще желать? Тогда откуда это чувство неудовлетворенности?

Возможно, будь у него другая жена, она бы удержала его в тихой заводи, если вообще работу врача можно считать тихой заводью. Но Элишева была не такой. Она сердцем ощущала все, что волновало Иммануила. Даже потаенные мысли его проходили сквозь нее и, усиленные, возвращались к мужу, настоятельно требуя разрешения. Она считала, что Иммануил должен написать книгу «Фрейд и его герои».

Избранник, будь то поэт, художник, исследователь или композитор – словом, творец, – не может знать, что ему предстоит сотворить. Он только ощущает неясное томление в сердце, неопределенный зуд в руках или в душе, тягу к тому будущему творению, что ему суждено создать.

А время идет. Летом Великовскому минуло уже сорок четыре года. Уходят, считал он, самые продуктивные для занятий наукой годы.

А тут еще в мире неспокойноНовая страшная война нависла над Европой. Уже сегодня этот континент – не место для научных занятий.

Психически ненормальный субъект безраздельно владычествует над Германией. Когда–то благоразумные добропорядочные бюргеры впали в состояние массового психоза. Безвольные недальновидные лидеры Англии и Франции, вместо того, чтобы набросить на психически больную Германию смирительную рубашку, дают возможность сумасшедшему диктовать свою волю. Европа в быстром темпе катится к страшной катастрофе. Если сейчас, убеждал себя Великовский, пока еще не вспыхнула война, не оставить на время врачевание и не поехать туда, где есть большие богатые библиотеки, конечно, подальше от очагов войны, то после будет уже поздно.

Поняв, что больше ждать нельзя, усиленно поощряемый Элишевой, Великовский решил поехать со всей семьей на несколько месяцев, необходимых для завершения книги «Фрейд и его герои», в Нью–Йорк.

Читать дальше

К комментариям в ЖЖ

К содержанию


Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *